И тут же подавилась, едва головка коснулась неба. Рефлекторно напрягла язык, попыталась сжать зубы. Желудок сдавило спазмом, рождая тошноту.
– Блядь!– вырвалось у Давида.
Мужчина схватил меня за челюсть, вынуждая раскрыть рот шире.
– Славная, ты что, сосать не умеешь?– гневно рявкнул он, подаваясь бедрами назад.– Твою мать!
И я не выдержала. Заревела, давясь собственной слюной. Попыталась стереть ее с подбородка, но только размазала сильнее.
– Твою мать!– снова выругался со стоном Гириев, обхватывая член ладонью.
Зашипел от злости и неудовлетворенности. Отступил от меня на шаг.
А я рыдала, закрыв лицо руками. Как была, стоя на уже ноющих от боли коленях, лохматая и униженная до невозможности.
– Вставай,– приказал кавказец.– И прекрати разводить сырость, я этого не люблю.
Отвернулся, заправляясь и застегивая ремень. Зло выплеснул себе в рот остатки напитка из стакана.
Не отнимая ладошек, я поднялась. Открывать глаза и смотреть на взбешенного Гириева было страшно.
Но сейчас он решал за меня.
Рванул мои руки и уставился диким взглядом прямо в душу.
– Такую хрень я прощаю тебе только на первый раз, поняла меня? Сейчас иди в свою комнату и прими душ. Я зайду позже. Слышишь? Понимаешь?
Я затрясла головой. Слышу. Понимаю.
Давид открыл дверь и что-то сказал на чеченском охраннику. Кивком велел мне выйти из комнаты. На ватных ногах я пошла туда, куда велели.
– Запомни, Славная, тебе лучше смириться,– он обхватил мою шею ладонью, едва я приблизилась.– У тебя есть выбор. Либо я буду брать тебя по согласию, либо отдам им,– он указал глазами на охранника.– И не факт, что тебе это понравится.
Пальцы разжались, слегка отталкивая. Как будто он отшвырнул меня. И сразу отвернулся, теряя интерес.
– Шагай,– велел мне бородач, стоявший в коридоре.
И я зашлепала босыми ногами следом. Как кукла. Безмолвная, равнодушная ко всему. Сломленная.
Видимо, Гириев именно тут живет, раз спальню мне выделили в этом доме, а не увозят куда-то еще. Тогда нет ничего удивительного в том, что меня усыпили вначале. Он не хочет, чтобы я видела дорогу, знала адрес. Боится, что сбегу?
Я вспомнила количество охраны во дворе и того страшного мужика на крыльце. Далеко ли от них убежишь, вооруженных автоматами? Да я упаду в первую же яму, если услышу хоть один выстрел.
Меня отвели на второй этаж. Здесь было очень тихо. Ковры, устланные везде, скрадывали звуки шагов.
Молча толкнув одну из дверей, чеченец снова кивнул.
Понятно, разговаривать тут со мной не будут. Да и зачем? Я для них очередная подстилка хозяина. Кто будет с такой беседовать? О чем?
Зашла в спальню и вздрогнула от звука захлопнувшейся за спиной двери. Щелкнул замок, меня заперли.
Стоя в центре помещения, я обхватила руками плечи. Зажмурилась, задержала дыхание, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания.
Я в плену.
Страшном, ужасном. Здесь меня могут не только изнасиловать, но и вполне даже лишить жизни. Что им стоит? И кто будет меня искать? Эдик?
Рыдания перешли в истерический смех. Я утирала слезы и не могла остановиться. Да уж, муж, наверное, сейчас жутко рад, что смог откупиться. Чертов мудак!
А что мешает мне отомстить?
Мысль прошила меня насквозь. Была настолько неожиданной и пропитанной ненавистью, что я затихла.
Я никогда не была конфликтной или злой к людям. Наоборот. Но он предал меня. Тот, кто ночами нашептывал о своей сильной любви и привязанности, с легкостью отдал меня кавказцам. Знал, чем мне это будет грозить, но все равно сделал.
И я отплачу ему той же монетой. Око за око.
Комнаты, куда меня определили, были довольно внушительными. Целые апартаменты, состоящие из спальни, небольшой гостиной, абсолютно пустой гардеробной и ванной комнаты.
В дверном замке снова захрустел ключ. Отпрянув к окну, я сжалась в комок. Что, уже?
Но вошедший был мне незнаком. Шкафоподобный чеченец прошел внутрь и положил на журнальный столик бумажный сверток.
– Воккха велел надеть,– сухо известил он меня.
А потом просто вышел, не обращая больше никакого на меня внимания. Звук запирающейся клетки я слушала уже почти привычно. Какие они внимательные, охраняют как самый большой в мире алмаз.
Любопытство взяло верх.
Раз принесли то, что следует «надеть», значит в свертке одежда. Переодеться бы мне точно не мешало, щеголять перед толпой мужиков в пижаме так себе удовольствие.
Я потянула за краешек упаковки, разворачивая ее. На пол скользнул комочек невесомых кружев. Трусики? Что за черт?
Выхватив остальное, я застонала в голос.
Ну, конечно!
Комбинация. Практически прозрачная, не способная скрыть ничего. Наоборот, только оголить, заинтриговать, возбудить мужское воображение. Белье, предназначенное для ночей любви и страсти.
– Для чего, собственно, я здесь и оказалась,– мрачно произнесла я вслух, сжимая в пальцах невесомые чулки. Последнее, что нашлось в бумаге.
Идеальный наряд для всегда готовой к работе шлюхи.
Горячая влага снова стала скапливаться под веками, и я зло потерла кулаками уставшие глаза. Ну, уж нет! Хватит реветь. Что толку?
Для начала стоит осмотреться тут, вдруг найду что-то полезное?
Внимательно оглядевшись, я хоть немного, но успокоилась. В спальне стояла кровать, две тумбочки, туалетный столик с вазой на нем. Торшер на тонкой ножке между окном и постелью светил мягким желтым светом.
Обстановка гостиной тоже была довольно скромной. Диван, пара кресел на деревянных высоких ножках, низкий столик между ними и несколько картин на стенах. И никакой техники нигде. Ни телевизора, ни проигрывателя. Это было странно. Гириев желает, чтобы его пленница находилась в полной изоляции от внешнего мира?
Если тут кто-то ночевал до меня, то давно. Было чисто, значит, тут регулярно убирали. Но присутствия другого жильца я не обнаружила. Даже белье на постели было идеально выглаженным и ни разу не использованным. Моя извечная брезгливость поутихла.
На полке в ванной я нашла одноразовые пакетики с шампунем и мылом, банный халат и чистые полотенца. Ну, отель просто, три звезды!
И я с готовностью влезла под воду.
Решимость осуществить задуманное крепла в душе вместе со злостью. Посмотрим, Давид Султанович. Хочешь сломать меня? А я против! Поэтому попробуем поторговаться.
А если он просто рассмеется мне в лицо и отдаст своим боевикам?
Отрезвляющее осознание продрало кожу морозцем. Даже льющаяся сверху горячая вода не помогла.
Кто я для него?
Откуп.
Безответная шлюшка, которой можно попользоваться без зазрения совести. Так с чего бы ему соглашаться на условия, которые я хочу ему предложить?
Смешно и глупо.
Но у меня-то выбора нет. Нужно пробовать. Чем черт не шутит.
Я накрутила на голове тюрбан, натянула на влажное тело халат и вышла из душа. За окнами, забранными решетками, царила глубокая чернота. Ночь была в самом разгаре.
Огромная двуспальная кровать манила. Я была измучена до предела, что морально, что физически. Отбросила плотное тяжелое покрывало с одной стороны, не расправляя постель до конца. Осторожно легла на краешек, сжимаясь в комочек и подгребая подушку под щеку.
Я просто немного полежу и все.
Любому нужен отдых. Даже здесь, на краю пропасти, в которую меня толкнул законный супруг.
О Славной я вспомнил только когда занялся рассвет. Отложил документы, над которыми работал, растер лицо. Медленно вдохнул и выдохнул. Нужно ее навестить.
Проверить, ждет или нет?
В кабинете было накурено и душно. Тяжелый воздух давил на грудь и на голову. Приказав охране все проветрить, вышел. Бессменный помощник нашелся на кухне. Сидел беззаботно и попивал крепкий кофе из крохотной чашечки.
– Ты себе не изменяешь, да?– я расслабленно уселся на соседний с другом стул.
– Как и ты,– флегматично ответил Шамиль. И не глядя на меня, нутром почуяв мой невысказанный вопрос, пояснил.– Зачем тебе эта девчонка? Трахать стало некого в этом городе?
Я прищурился. Шама заступается за неизвестную ему девку? С чего бы?
В груди стало еще теснее, даже вдох дался с трудом. Раздвинул ребра упругим комом.
– А тебе какое дело?
Друг на неожиданную грубость только качнул головой. Снова сделал крошечный глоток крепкого напитка, и только.
А я разозлился. Не на него. На себя. Что на меня нашло?
– Мудака надо было наказать, ты же знаешь. Чтобы больше никто даже мысли не допускал, что у меня можно взять и не отдать.
– Мудака бы и наказывал. Думаешь, ему есть дело до нее? Он жену собирался посадить, плевать ему на нее.
Шамиль был прав.
На все сто.
Но Славную я отпустить уже не мог. Уже несколько месяцев присматривал за ней, выискивая повод. Почти моля Всевышнего, чтобы ее муженек мне его дал. И даже испытал облегчение, когда смог ухватить его за яйца.
– Я сам решу, что мне делать, брат,– я поднялся, снова психуя.
– Верно. Только тебе следует помнить, что постоянное присутствие бабы в доме расхолаживает парней.
Со всей дури грохнув кулаками по барной стойке, за которой сидел Шамиль, я ощерился в бешенстве.
– Передай всем, что хоть один взгляд в ее сторону, и я любого на воротах за мошонку подвешу. Каждого касается!
– Ты поступаешь неразумно, Дава. Баба этого не стоит,– перешел на английский брат. Охранники его не понимали, это позволяло нам разговаривать о личном в их присутствии.
– Не ебет! Я все сказал.
Даже намеки на кого-то, кто может владеть Славной, выводили из себя. Картинки, как она может стонать под кем-то, кроме меня, взрывали мне мозг. Она должна принадлежать только мне и этого уже не изменить! Не для того я так долго и придирчиво следил за делами их заводика.
Кипя от бешенства на всех вокруг, включая себя самого, я поднялся на второй этаж. Стоявший тут совсем молодой паренек показал мне на дверь, куда ее отвели. Протянул маленький ключ на колечке.
Молодец. Из новеньких, но принцип помалкивать в доме усвоил олично. Не люблю много болтовни.
Я махнул рукой, отпуская его с поста. Пусть передохнет, пока я буду общаться со своей крошкой.
Парень ушел, а я прижался лбом к деревянному полотну. Тишина. Не слышно ни звука. Успокоилась и не рыдает уже?
Тихонько отперев, я ступил в комнату. Полумрак еще таился по углам, не изгнанный встающим солнцем. Пройдя в спальню, я невольно улыбнулся.
Славная спала.
Подсунув под щеку сложенные кулачки, едва слышно, по-детски сопела, нахмурив брови. Полотенце сбилось с мокрых волос. Девушка поджала озябшие ноги, но укрыться ей было нечем, она лежала прямо на одеяле.
Упрямая. Не надела то, что я ей отправил. Значит, не ждала.
Я коварно улыбнулся. Ничего, она привыкнет. Просто никто не показывал ей, как должен себя вести нормальный мужик и как должна себя вести она сама рядом с таким. Но я научу.
Я многому ее научу.
Еще охрипнет от стонов, умоляя меня не останавливаться.
Питон в штанах моментально ожил, напоминая, что сегодня удовлетворения мы с ним как раз и не получили. Пришлось поправить его рукой, чтобы было возможно хотя бы ходить. Но спускаться вниз со стоящим колом членом я уже не стану.
Стянув с кровати покрывало и бросив его прямо на пол, отодвинул одеяло. Разделся до трусов и улегся рядом с мирно спящей девушкой. Обнял ее аккуратно, перекатил на спину, подтягивая ближе.
Пухлые бледно-розовые губы что-то забормотали. Брови сдвинулись сильнее, словно она сердилась на беспокойство.
– Тш-ш, Славная,– прошептал я ей в висок, легонько целуя.
Укрыв нас обоих, прижался к мягкому телу. Какая же она охеренная, аж голова кружится!
Пара-тройка часов на сон и детка узнает, что такое настоящий секс.
Пробуждение было тяжелым. Каждый вдох давался с трудом, словно на грудь положили тяжеленную плиту.
Резко вспомнив, где сплю, я подскочила в страхе.
Точнее, попыталась подскочить.
Тело, придавившее меня к простыням, было крупным и горячим, словно деревенская печка. Паника затопила мозг. Кое-как вывернув шею, я увидела позади спящего Давида.
Увидела и замерла.
Жесткое лицо во сне разгладилось. Стало почти нормальным, не внушающим ужас с первого же взгляда. Не видно было черных глаз, выворачивающих нутро наизнанку.
Притихнув, я разглядывала мужчину. Сейчас это можно было делать без опаски.
Изучить его.
О том, чтобы понять, речи не шло.
Если бы я встретилась с ним где-то в другой обстановке, то могла бы посчитать его красивым. Высокий лоб, прорезанный двумя легкими морщинками. Аккуратно подстриженные волосы, почти выбритые виски. Прямой нос, с легкой горбинкой. Твердые даже на вид губы были плотно сжаты. Создавалось впечатление, что Гириев владеет собой даже во сне.
О проекте
О подписке