Глава 2

Что? Улыбка застывает на моем лице, поворачиваю голову к Ивану, вопросительно глядя на него. Нужно отдать ему должное, у этого человека железная выдержка.

Ни один мускул не дрогнул на его лице. Холодный взгляд полоснул по ведущей и застыл на ее лице, которое выражало… Превосходство?

– У меня нет секретов от моей жены, а на вашем месте я бы тщательно проверял информацию, прежде чем ее озвучивать. Клевета чревата уголовным наказанием, – и продолжил, обведя взглядом всю съемочную группу. – Интервью окончено. Всем спасибо. Последний вопрос вырезать, если вам дорога работа в этом городе, всем ясно? – рыкнул будущий мэр, поднимаясь с дивана и поправляя и без того идеально сидящий галстук.

Я поднялась следом за ним и, несмотря на присутствующих, на негнущихся ногах вышла из гостиной, поднялась в свою комнату, села на кровать и уткнулась лицом в ладони.

Все мои внутренности сжались в один холодный узел, который закручивается между ребрами, вызывая невыносимую боль.

Стыд и отвращение – вот что я испытываю в данный момент. Мне снова указали на мое место, снова унизили и растоптали.

Шокировала ли меня новость об измене? Нет. Наш брак не построен на взаимной любви. Его фундаментом был шантаж и принуждение.

Я знала, что муж постоянно мне изменяет, он не скрывал этого, даже бравировал тем, что женщины не могут устоять перед его обаянием и харизмой.

Меня выбила из колеи новость о ребенке. Из-за Ивана в свое время я потеряла моего малыша, и была очень рада, что за эти десять лет так и не смогла от него забеременеть, искренне полагая, что такие, как он не должны размножаться.

Монстр родит монстра. Не достоин Иван познать радость отцовства. А тут ребенок…

Дышу размеренно, как учил психолог: четыре секунды на вдох, семь на задержку дыхания, восемь на выдох. Это меня успокаивает, приводит в порядок хаотично скачущие мысли.

– Если у него есть семья, почему он меня не отпускает? – разговариваю сама с собой, а глаза хаотично бегают по комнате, которая за эти десять лет стала моей тюрьмой.

Надо просто уйти. Лиля, в этот раз ты сможешь! Хватит вести себя, как размазня! Наберись, наконец храбрости и уйди от него! Сейчас муж ничего тебе не сделает, идет предвыборная кампания, ему не нужны скандалы!

Приняв решение, растираю ноющую левую руку, которая была сломана несколько лет назад при очередной попытке уйти от Ивана и теперь дает о себе знать на погоду или когда нервничаю.

Резко поднимаюсь с кровати и, пока не передумала, достаю из гардероба небольшую коричневую дорожную сумку. Раскрыв, кидаю ее на кровать.

Выдвигаю ящики тяжелого деревянного комода, вынимаю оттуда пару комплектов самого простого белья, несколько футболок и теплых кофточек, из шкафа беру джинсы, леггинсы, и кроссовки.

Все это упаковываю в сумку. Туда же летит паспорт, диплом о высшем образовании и деньги, которые копила несколько лет, складывая их в обувную коробку в дальнем углу шкафа.

Вспомнив, что все еще в платье и на каблуках, резко дергаю боковую молнию вниз и стягивая его через голову бросаю на пол у туалетного столика.

Вновь вхожу в гардероб, надеваю черные широкие джинсы, белый свитер, утепленную кожаную куртку, удобные лоферы на меху. Волосы собираю в хвост.

Уже на выходе хватаю с полки ключи от машины, темную кепку и солнечные очки, которых у меня целая коллекция. Последние годы я от всех прячу свои глаза.

Оглядев последний раз комнату, застегиваю сумку, закидываю ее на плечо, выхожу в коридор и спускаюсь на первый этаж, стараясь не привлекать внимания.

Выйду через гараж, меня никто не заметит. В доме тишина, он словно вымер, но мне это сейчас на руку. Неужели так быстро упаковали и вывезли съемочное оборудование? Крадусь к двери в гараж, постоянно оглядываясь.

Добираюсь до цели, и уже берусь за ручку, как в спину выстрелом мне прилетает ледяное:

– Далеко собралась, любимая женушка? – последние слова мой муж выплюнул с ледяной ненавистью в голосе.

Я вздрогнула и замерла, не решаясь повернуться.

– Я задал тебе вопрос! – прорычал он, больно дернув меня за предплечье, разворачивая к себе.

Иван уже снял пиджак и галстук. Рубашку расстегнул на пару пуговиц, рукава немного закатал, обнажая свои тонкие аристократические руки.

Светлая прядь волос упала на лоб. В руке снифтер, на треть наполненный виски.

Я подняла голову и решительно взглянула в его глаза. Хватит бояться, хватит быть бессловесным существом, позволяющим над собой издеваться.

Это не жизнь. Сейчас он либо меня отпустит, либо убьёт. Любой исход меня устроит.

– Я ухожу от тебя, Иван и подаю на развод! – говорю решительно, не отводя взгляда от его серых омутов, в которых плещется океан ненависти и презрения, – У тебя другая семья, ребенок, которому нужен отец! – пытаюсь вырвать руку из железного захвата, но его пальцы вцепились в меня намертво, причиняя боль.

Все, как он любит. Боль, много боли. Стараюсь не растерять свою решимость и продолжаю:

– Я уеду из города тихо, без скандала. Тебе же не нужна шумиха перед выборами. Отпусти меня, Вань. Ты же не плохой человек. Зачем ты нам обоим ломаешь жизнь? Мы же оба несчастны, в этом подобии семьи, – пытаюсь говорить с ним спокойно и рассудительно.

На мгновение в его глазах появляется что-то, похожее на нежность. Он отпускает мою руку, и гладит костяшками своих пальцев мою щеку.

Не сводя с меня взгляда, неторопливо опустошает бокал, отводит в сторону руку и с силой кидает его в стену над моей головой.

От испуга кричу и пытаюсь закрыться руками от града мелких осколков, осыпающих меня болезненным дождем. Крошки стекла попадают мне за ворот свитера, застревают в волосах.

Я пытаюсь съехать вниз по стене, но рука моего мужа перехватывает меня за горло и дергает вверх так, что ноги почти отрываются от пола.

– Здесь я решаю, кто и когда будет уходить! Помнишь, что сказал тебе в день нашей свадьбы, Лилия? – холодно и надменно спрашивает этот ублюдок, с силой сдавливая мое горло, практически лишая кислорода и мерзко улыбаясь.

Смотрю на него глазами полными страха и ненависти, но не могу произнести ни слова.

– Так я напомню тебе, – продолжает мой муж, – я сказал, что только смерть разлучит нас! Ты моя, Лиля! Помни об этом! Тебя не должно волновать, с кем я сплю, и кто рожает мне детей! Ксюха, в отличие от тебя, смогла залететь и родить мне ребенка! – отрывает меня от стены и тут же кидает назад, не ослабляя хватку на горле, с такой силой, что от удара о стену клацнули зубы и поплыло сознание.

Боль растекается по затылку горячей волной, глаза застилает пелена. Пытаюсь вздохнуть, но воздуха катастрофически не хватает. В легких горит, в горле першит от сдавленности.

Перед глазами пляшут черные мушки, и я чувствую, как сознание ускользает, утягивая в темную пропасть.

– Ты моя собственность, Лилия! Как диван в гостиной или домашняя болонка, чье единственное предназначение – радоваться приходу своего хозяина! – продолжает размеренным голосом, как ни в чем не бывало.

Будто мы ведем милую светскую беседу.

– Ты садист, Ваня. Тебе лечится надо, – хрипло выдавливаю из себя слова, пытаясь оторвать его руку от своего горла.

– И со своей собственностью я могу делать все, что мне придет в голову. Гладить по шерстке или убить нахер, и закопать в саду! – выдержка покидает его, и он срывается на крик.

– Так убей уже! Лучше сдохнуть, чем жить с тобой! Ненавижу! – выкрикиваю и подняв голову, плюю в его самодовольное лицо.

В ответ мне прилетает оглушительная пощечина, которая сбивает меня с ног.

Иван стоит, возвышаясь надо мной, как каменное изваяние. Улыбка, застывшая на его лице, кажется дьявольской маской.

В глазах плещется неконтролируемая ярость, смешанная с каким-то извращенным удовольствием. Он наслаждается моей болью, моим страхом, моей беспомощностью.

Собрав последние остатки сил, пытаюсь отползти, но мои движения неуклюжи и медленны. В ушах непрекращающийся гул, кровь из разбитой губы заливает подбородок и шею.

Он пару раз пинает меня в живот, отчего у меня перехватывает дыхание, потом хватает за ногу, и куда-то тащит, волоча по полу, словно тряпичную куклу.

Тело пронзает боль от ударов о мебель, острые осколки разбитого стекла, разбросанные по полу мелким крошевом, впиваются в кожу. Я молюсь, чтобы это скорее закончилось, чтобы смерть пришла и избавила меня от этого кошмара.

Внезапно он отпускает, и я остаюсь лежать на полу, беспомощная и раздавленная. Сознание медленно уходит и меня поглощает спасительная темнота.

Глава 3

Будто издалека слышу какой-то противный писк, который нарастает, раздражая меня своим монотонным звуком: пик, пик, пик.

Хочу открыть глаза, чтобы оглядеться, но у меня не получается. Тело не слушается. Вместе с возвращающимся сознанием приходит боль.

Она пронзает виски, ощущение, словно раскаленные иглы вонзаются в мозг. Пытаюсь пошевелить пальцами, но тщетно. Я как будто в коконе, плотном и липком.

Писк становится невыносимым, он сверлит, проникает в самую суть моего существа. Постепенно ко мне возвращаются обрывки воспоминаний: дом, интервью, Иван с разъяренным лицом.

Картинки мелькают в голове, как слайды на проекторе. Его крики, удары, боль.

Я инстинктивно дергаюсь, пытаясь скрыться от ужасающих картинок, сбежать, спастись, но я не могу пошевелиться, болит каждая клеточка моего тела..

Сквозь пелену боли и оцепенения пробивается слабый запах лекарств. Больница? Значит, я жива. Постепенно чувствую, как ко мне возвращается контроль над телом. С трудом приоткрываю веки.

Передо мной расплывчатое белое пятно. Потолок. Снова закрываю глаза, собираясь с силами. Теперь я знаю, где я нахожусь. Писк немного стих, словно кто-то приглушил звук.

Снова открываю глаза. Зрение постепенно возвращается. Белый потолок, капельница, трубки. Я в больничной палате. Чувствую, как мою руку сжимают и поглаживают.

Пытаюсь осторожно повернуть голову и натыкаюсь взглядом на мужа, который сидит у моей кровати. В кои-то веки сменив костюм на обычную футболку и джинсы, поверх которых накинут белый халат. Сидит, опустив голову, поглаживая мою ладонь.

Делаю слабую попытку высвободится, но он резко подбирается и поднимает на меня глаза при этом крепче сжимая мою руку.

– Дорогая, ты пришла в себя, я так волновался, – с тревогой в голосе произносит Иван.

При взгляде в его глаза, меня пронзает дрожь. Я хочу убежать, скрыться, раствориться, только бы этот человек больше никогда не смог сделать со мной это снова.

Пытаюсь сказать хоть слово, но горло пересохло так, что из него вырываются только несвязные хрипы. Вздохнуть полной грудью тоже не получается – тело прошивает невыносимая опоясывающая боль.

В этот момент дверь в палату открывается, я это чувствую по слабому дуновению ветра, который слегка пробегает по моему лицу и волосам.

Рядом с кроватью вырастает массивная фигура в зеленом хирургическом костюме. Он склоняется над приборами и изучает показатели.

– Здравствуйте, Лилия Львовна, – обращается ко мне доктор густым низким голосом, и я фокусирую внимание на его лице.

Слегка за сорок, темные волосы с проседью, карие глаза с золотистыми вкраплениями… Такие знакомые глаза…

Когда-то, в прошлой счастливой жизни, такие же глаза смотрели на меня сначала с безграничной любовью и обожанием, а потом с болью и разочарованием.

– Как вы себя чувствуете? Вы помните, что с вами произошло? – задает дежурные вопросы доктор, внимательно следя за моей реакцией.

– По… По… – пытаюсь проговорить слово, но выходит только невнятный почти беззвучный шепот.

– Хватит вопросов! – рычит Иван, резко поднимаясь со стула.

Он немного проигрывает в росте доктору, поэтому смотрит на него слегка задрав голову вверх. – Вы разве не видите, что ей плохо, она только пришла в сознание. И я вам уже объяснил, что произошло! Моя жена упала с лестницы в нашем доме. Я, не дожидаясь скорой, сам привез ее сюда.

– При всем уважении, Иван Сергеевич, человек не может получить такие травмы при падении с лестницы, – не сдается доктор, смело глядя в лицо моего мужа.

– Послушай, Айболит! – звереет Власов. – У тебя есть пациент? Есть! Вот и лечи ее! Остальное не твоя забота! Или тебе кабинет заведующего травматологии надоел? Так я оперативно решу этот вопрос. Поедешь в районную поликлинику, бабкам мозоли лечить! Ты услышал меня? – закончил свою тираду Иван, ткнув указательным пальцем в грудь доктора.

Было видно, что врач сдерживается из последних сил. Он молча отодвинул от себя руку Ивана, обошел его и направился к выходу из палаты, еще раз взглянув на меня.

– Я позже зайду, Лилия Львовна, – проговорил, плотно закрывая за собой дверь.

– Дорогая! – теперь муж повернулся ко мне и снова присел на стул у кровати и сжал мои пальцы. – Ты спускалась по лестницы, оступилась и упала. Ты же помнишь это? – вкрадчивым голосом говорит он, сверля меня острым угрожающим взглядом.

Отрицательно мотаю головой. Я больше не могу ему подчиняться, я устала от бесконечных унижений. Он и раньше поднимал на меня руку, но так, чтобы я оказалась в больнице – было впервые.

Я устала бояться. Власову больше нечем и некем меня шантажировать. Никого не осталось, все любимые люди ушли из моей жизни. Я совсем одна на этом свете. И я должна, наконец, освободиться.

– Я… Я не падала с лестницы, Иван, – прохрипела, не отводя взгляд от его глаз.