А дальше доверилась чутью.

Ена сглотнула и, засунув серп за пояс, произнесла про себя молитву богине-пряхе. Она подошла впритык, стараясь не смотреть на в ужасе разинутый рот незнакомца и глазницы, набитые сверкающими кристаллами, привстала на цыпочки и с трудом дотянулась до сжатых пальцев. Едва удерживая равновесие, она распутала бусы с руки и запястья. Витков было так много, что пришлось несколько раз брать перерыв, чтобы размять поясницу и расслабить сведённые судорогой руки и ноги. Ена не знала, сколько времени потратила, стоя на цыпочках, но вытянутое в струну тело болело из-за неудобной позы, она вспотела, волосы то и дело липли к взмокшим вискам. Размотанные бусы сверкающей горкой собрались у её ног, но проблемой стала часть украшения, стиснутая в кулаке окаменевшего человека. Как бы Ена ни старалась, ей было не разжать его пальцы.

Она согнулась и вслух выругалась, не представляя, как решить задачу. Вряд ли серп станет хорошим молотом. Ена упёрла руки в бока, злясь на вставшую перед ней проблему. Она так задумалась, что забыла об окружающей тьме. Внезапно чужая рука сдавила окаменевшее запястье. Ена ахнула, когда она треснула. Девушка моргнула, и отломанная конечность со сжатыми бусами, которая ещё недавно возвышалась над её головой, оказалась прямо перед носом. Догадываясь, что ранее это была рука живого человека, Ену замутило раньше, чем она осознала, что рядом с ней стоит незнакомец.

Отшатнувшись, Ена наткнулась спиной на колонну. Высокий мужчина приложил палец к своим изогнутым в улыбке губам, призывая к молчанию. Ена сумела лишь шумно вдохнуть, не то что закричать. Из-за сумрака она едва разобрала, что цвет его кудрей – каштановый, но взгляд одновременно ужасал и зачаровывал. По чёрному белку двигалась золотая радужка глаза, даже зрачок был золотым. Не услышав её воплей, незнакомец голыми руками без видимых усилий раскрошил окаменевшие пальцы, освобождая бусы.

Ена оцепенела, когда он протянул их ей, будто с самого начала хотел помочь. Его лицо приняло задумчивый вид, когда Ена дары не приняла. Голова незнакомца наклонилась сперва в одну сторону, потом в другую, и он принялся пальцами крошить жемчужные бусины. Те рассыпались словно стеклянные и мелкой перламутровой шелухой опадали к его ногам. Ена наблюдала за его действием с разинутым ртом, не зная, что делать. Незнакомец на неё внимания не обращал, занятый уничтожением жемчужин. Лёгкость, с который он это делал, поражала. Ена пришла в себя, когда одна треть бусин была сломана, и она наконец увидела едва светящиеся золотые нити. Те были свиты спиралью вместе. Ена задохнулась: нужная ей драгоценность в руках незнакомца, способного раскрошить камень голыми руками.

Ена сглотнула, пальцы сжали рукоять серпа. Сумеет ли она его ударить, отобрать нити и сбежать? Кто он вообще такой? На мертвеца не похож. На седобородого Озема тоже. Морана пообещала отвлекать царя и царицу. Сможет ли серп причинить незнакомцу хоть какой-то вред? Ена задышала тяжелее, не в силах принять верного решения, каждая попытка нападения и бегства в её разуме заканчивалась её собственной свёрнутой шеей. Этот молодой мужчина оторвёт ей руки и ноги с той же лёгкостью, с которой он, наверное, отрывает ножку у зажаренного цыплёнка.

Хотя откуда в нём такие силы? Ростом выше Ены головы на полторы, разворотом плеч не уступал Зорану, и всё же казалось, что есть в нём нечто юношеское. Может, в чертах лица? В непослушных каштановых кудрях? Или в живости мимики, когда он вскинул голову и почти с детским восторгом протянул Ене теперь уже голые нити, свёрнутые в тугой моток.

Девушка дёрнулась, испугавшись. На лице юноши отразилось недоумение. Он застыл и протянул ей руки с нитями медленнее, осторожнее, без резких движений.

– Это… мне? – пересохшими губами уточнила Ена.

Он кивнул.

Ена аккуратно забрала переданные нити Мокоши и с трудом затолкала в самый большой карман плаща.

– Спасибо, – прошептала она.

Юноша снова кивнул, его губы растянулись в лукавой улыбке. Он повторно приложил палец к своим губам и отступил в сумрак, растворившись в нём. Ена ещё какое-то время таращилась на то место, где мгновение назад стоял незнакомец, но затем вздрогнула, очнувшись, и извлекла из кармана второй клубок, мечтая поскорее убраться из этого места.

Брошенный красный клубок подпрыгнул пару раз от пола и стремительно покатился прочь, избегая наростов кристаллов. Ена как можно тише побежала за ним, пересекая новые, не виданные ранее роскошные залы. Огибала горы сокровищ, игнорируя разбросанные богатства и целые статуи из золота, лишь на миг она задумалась, не были ли они когда-то живыми людьми, но сразу отринула эту мысль, желая избавиться от призрачного ощущения слежки позолоченных глаз.

Ена опять запыхалась, едва поспевая за неугомонным клубком, впереди послышался шум драки, и она нашла в себе силы ускорить бег. Расслышав крик Мораны, девушка выхватила свой серп и не раздумывая ворвалась в золотой, украшенный хризолитом зал.

Седобородый мужчина в сверкающем кафтане рухнул на колени, он хрипел, держась за горло, пока из его рта обильно сочилось что-то чёрное, отдалённо напоминающее кровь. Ену замутило от вида отрезанного золотого языка на полу. Женщина в золотых одеждах отбросила Морану на гору блестящих монет и с искажённым от ярости лицом обернулась к Ене. Девушка едва успела увернуться от полетевшего в неё драгоценного кубка. По спине прошла дрожь, когда покорёженная утварь застряла в хризолите колонны. Не уклонись Ена, то лишилась бы головы. Царица завопила, от её чёрных с золотым глаз разошлись тёмные нити вздувшихся вен. Не так Ена представляла себе царя и царицу подземного царства, реальность оказалась более ужасающей и дикой.

Но глаза царицы. Совсем как у…

Ена уклонилась от летящего ей в лицо кулака Сумерлы, вскинула серп и нанесла ответный удар, почти не глядя. Царица зашипела как обиженная змея и, схватившись за кровоточащее запястье, отпря-нула.

– Что у тебя за оружие, смертная?! Кто его тебе дал?

Вместо ответа Сумерла получила кулаком в скулу от Мораны и отлетела на сундуки с сокровищами.

– От меня, – сухо бросила богиня, её глаза свирепо светились полупрозрачным голубым светом.

Золото и драгоценные камни зала начали покрываться инеем, Ена задрожала, ощутив сковывающий мороз, с губ сорвалось облачко пара. Сумерла поднялась, но мощный пинок Мораны заставил царицу подземного царства вновь согнуться. Она принялась шипеть и брыкаться, когда Морана сбила с её головы кокошник, схватила за русую косу и буквально стащила с горы сокровищ к своим ногам.

Ена вовремя заметила поднявшегося Озема, тот шатался, продолжая судорожно глотать льющуюся кровь. Не раздумывая, Ена встала за Мораной, прикрывая её спину от второго врага, держащего длинный металлический посох. Ена видела такую расстановку у Зорана и Рокеля. Братья прикрывали друг другу спину, контролируя нападавших. Ена сглотнула, предупреждающе выставив серп. У неё нет не единого шанса против царя подземного царства, и всё же, когда некуда отступать, уже бесполезно бояться.

Оценив невыгодное положение, Морана заключила горло Сумерлы в полукруг своего серпа. Царица оскалила почерневшие от крови зубы и изрыгала проклятия.

– Умолкни! – властно приказала богиня зимы и смерти, вынудив царицу подняться на ноги. Она сильнее потянула за косу, и Сумерла болезненно выгнула беззащитную шею.

Мороз в зале усилился, и на всех стенах расцвели ледяные узоры. Ену заметно потряхивало от холода, но выставленный в направлении Озема серп она держала крепко, готовая обороняться.

– Я вынесла свой приговор, и он был лучше любого из тех, что вы заслужили! – огрызнулась Морана. Удерживая присмиревшую Сумерлу, она повернулась, чтобы встать плечом к плечу с Еной напротив Озема.

– Сама без приглашения пришла, да и грязную смертную притащила, – продолжала плеваться гневом царица, скосив полный ненависти взгляд на Ену.

Эти чёрные с золотым глаза…

У Озема такие же.

– Муж твой за гнусную ложь языка поделом лишился, ещё немного, я и твой отрежу, – пригрозила Морана, дёрнув ту за волосы.

Сумерла рот закрыла, пылающее презрение и ненависть в глазах смешались со страхом.

– Я озвучила свой приговор, – вкрадчиво напомнила Морана Озему. В отличие от жены он вёл себя сдержаннее, хоть и смотрел с нескрываемым гневом. – С вас пошла отрава! Вы заложенных покойников у себя пособирали, а теперь, встав, гниющие тела заразу распространяют, ходят по земле, где им более не место! Заражённые гнилью души мне не очистить! Их нельзя отправлять на перерождение и уничтожить невозможно, поэтому хранить в самом глубоком мраке будете их вы. Охранять и держать под стражей, чтоб не сбежали.

Ене были интересны подробности, хотелось услышать пояснения, но рта она не смела раскрывать, следя за Оземом, не уверенная, что царь не бросится на них. Ена скосила взгляд, ощутив движение где-то в тенях за тремя тронами.

Тремя?

Теперь она знала, кого встретила.

Но зачем он ей помог?

– Выходи, царевич. Нечего прятаться во тьме, когда спор идёт о тебе, – бросила Морана, даже не взглянув в его сторону.

Сумрак задвигался, и на свет вышел юноша, позволив Ене лучше рассмотреть его чёрный с серебряной оторочкой кафтан. Благодаря чёрным штанам и сапогам он и вовсе сливался с окружающим мраком. Каштановые волосы ленивыми кудрями спадали до скул, а кожа была бела, словно её никогда не касалось солнце. Сумерла с Оземом не выглядели настолько бледными. Судя по широким плечам, высокому росту и тренированной фигуре, царевичу не составило бы труда встать на защиту родителей, однако в драку он не лез, замерев с неясной для Ены покорностью. Она невольно нахмурилась, на мгновение встретившись с ним взглядом, и была готова поклясться, что видела тень лукавой улыбки, но стоило моргнуть, и на его лицо вернулась смиренная покорность.

– Собирайся, царевич. Ты кровно связан с этим местом, поэтому будешь нужные мне души отправлять в ваш мрак. Палачом станешь, пока родители твои тюремщиками мне послужат.

Царевич склонил голову, безмолвно принимая наказание. Ена уставилась на него во все глаза, вспомнив, как он голыми руками крошил жемчужины. Может, Озем и Сумерла слабее Мораны, но Ена сомневалась, что юноша не скрутит богиню голыми руками, а с Еной же разделается одним ударом. И всё же царевич без пререканий молча поклонился.

– Показывай дорогу на выход.

– Не смей его забирать! Не смей трогать моё дитя! – верещала Сумерла, ногтями впиваясь в руку Мораны.

Она упиралась, кричала, проклинала и сопротивлялась, пока Морана тащила её за волосы к выходу из зала вслед за шагающим царевичем. Ена попятилась последняя, не выпуская Озема из виду.

– Помни, что я сказала. Будете исправно выполнять наказ, и я верну вашего сына, он будет свободен делать, что пожелает, – бросила напоследок Морана Озему. – Если же посмеете с женой хоть раз выбраться на поверхность или продолжите убивать людей, то я перережу ему глотку и так далеко запрячу его душу, что никто не найдёт.

Новый поток ругани от Сумерлы оборвался, когда Морана приложила её головой о позолоченный косяк арки на выходе, Ена содрогнулась от вида оставленной вмятины. Озем хоть и дёрнулся при взгляде на осевшую царицу, но сдвинуться с места не посмел, похоже зная, что Морана не врёт.

Ена быстро глянула на потерявшую сознание Сумерлу, затем на застывшего Озема: царь выглядел жутко с рассвирепевшим взглядом и золотыми одеждами, залитыми чёрной кровью. Она осознала, что сама испуганно оцепенела, только когда Морана схватила её за плечо и грубо потащила за собой к выходу из зала.