«Люди любят меня – знать, неволя пришла…»

 
Люди любят меня – знать, неволя пришла…
Видно, скоро прощаться буду.
Стержень сердца ломается о пирамиду чела.
Белым голосом плачут люди.
 
 
Небо вспахано всё.
Не горит, не дымит
Полный месяц – от сосен щепка.
Ну а дальше не звёзды, а мы, а мы —
Только память о крови предка.
 
 
Как живётся – живу.
Отпел, отстрелял…
А повеситься – яблонь жалко.
Вправо глянешь – повсюду моя земля!
Влево – роды каменной бабы.
 
 
Среди синих туманов, ягнят, икон
Рыщу в поисках корня, святого клада.
Я не знаю, зачем я сюда пришёл
И на сколько.
И знать не надо…
 

«Очи как груди женщины…»

 
Очи как груди женщины,
Кормившей когда-то Бога.
Душа примерзает к городу
Лучше её не трогай.
 
 
Мы жизнь не свою торуем.
Скрипят доходяги туи.
И одинокий Демон от смеха
Судьбу врачует.
 
 
Слетают стальные маски
На воду цветы и плахи…
А запах утраты и ласки
На небо ползёт черепахой.
 
 
Страдает пустое сердце…
Черешня пьяная ночи
Порезала серп об серп той,
Ведь кто-то тут быть не хочет.
 
 
И волос кровью исходит.
Конь светлый, словно рыби́на.
И жизнь проходит, проходит.
И всё как дымная глина.
 
 
Богов колышут могилы,
И значит, мы смертью любимы.
Вот бы набраться силы
Спросить: куда мы?
И где мы?
 

«Этой раннею, невинною весною…»

 
Этой раннею, невинною весною
Среди сада яблонь и коней
Распрощаюсь, юность, я с тобою.
Ты меня любила всех сильней.
 
 
И не знаю, кто же изменился —
Я иль мир – за мезозойский миг
И какому сердцу я отснился
Без грозы, без боя, без обид?
 
 
Скрипки голос пил бы, пил бы, пил бы…
Сигарета под слезой молчит…
Я, как мир, смеяться так хотел бы
Над собою, звёздами, людьми.
 
 
Знал я славу, и любовь, и злото…
Ну и что?..
Печаль, одна печаль.
Можно ли коснуться анекдотом
Крика журавлиного ключа?..
 
 
Мир меняет кожу.
И небрежно
Опадают листья, цвет и плод.
Что же делать с тем, что неизбежно?
Как покинуть то, что без ворот?..
 

«Пока небо говорит серьёзно…»

 
Пока небо говорит серьёзно
С пращуров могилами во мне,
Новые стихи мои, как звёзды,
Не боятся сыпаться на снег.
 

«Время бьётся в моей кости…»

 
Время бьётся в моей кости.
Осень.
Листьев – на хлеб не хватит…
Рощу старую, где гостил,
На осеннюю рубят хату.
 
 
Ветер горло заткнул заре,
Афоризмы судьбой проверил.
Время кровью, да по коре
Одиночество ночи Верди.
 
 
Кто-то Хортицей был святой,
Берег милый держал корнями
И ладонями пил взапой
Лики светлые под огнями.
 
 
Время тени, а не меча,
От простора одни полоски,
Где седела в огне свеча,
Где шутов подгибались кости.
 
 
А в душе мостилась слеза
И впадала в хмельные росы…
Вдруг аукнется предок-казак
И его помянуть попросит.
 
 
Помянем.
Почему б и нет?
Ведь у Бога и нас помянут.
Но во мне уже нет ваших черт,
Только запах весны растянут.
 
 
Лакированный кровью свет.
Завертеплены деньги, листья,
А летающей голове
Только светлое счастье снится.
 
 
Очень душит душа звеня,
Матерщина – отчизне в спину.
Если чаша минет меня,
Значит, я уже вас покинул.
 

«…То ли утро, то ли лебеди…»

 
…То ли утро, то ли лебеди
За древлянским тем селом?
Иль петух кровавым гребенем
Чьё-то запалил весло?
 
 
Искры солнечного крошева,
Даль, виденьями полна.
Продаются очень дёшево —
За улыбку из челна.
 
 
За разделенную корочку
Птенчик так моргнёт порой
И такую скорчит рожицу —
Как у рыбки золотой.
 
 
И звезда в реке качается,
Крутит ветер нам чубы…
Только дни уж собираются
Для осеннего «курлы».
 

«Без денег был…»

 
Без денег был.
Цена его свободы.
Безгрешье и грехи держал в узде.
На фоне огненном был дух его народа.
К себе он шёл, как ливень шёл к воде.
 
 
Любил одну.
Не так, как люди ждали…
А так любил, как любится,
Как знал.
И зодиак, родной, неодичалый,
Казалось, в нём всю истину искал.
 
 
Кто будет с нами?
Что же будет с нами?
Звериный круг и ветер на глазах.
Знал души предков там, за воротами,
Посеченные в песнях и в полях.
 
 
И слава надоест.
Одни стихи врачуют.
Ничто не страшно.
Много счасть у нас.
Иуды в крылья демонов целуют.
Но сребреников им никто не даст.
 
 
Тонки дожди, как голосок у флейты,
Как тень моих печально-юных доль.
И Рождество пришло.
И лица наши бледны.
Высокий крик застыл на ноте соль.
 

«С ролью мне опять не повезло…»

 
С ролью мне опять не повезло
В чёрно-белом жизненном спектакле,
Чтобы различать добро и зло,
Меж которых кровь цветёт по капле
На стекле часов, живых песком
И как будто в капельницах белых,
Из Пути течёт так молоко
В черепа прапращуров оселых.
 
 
И зовут, вздыхая надо мной
(Будды мешковаты, будни бедны),
Издавна освяченной водой
И пасхальным запахом обедни.
 
 
Только материнка и полынь.
Только матери – не матерится.
И достойной не было войны,
Чтоб упасть в ней – как воды напиться.
 
 
Старою волчицей ходит страх,
Пустота – паяцем престарелым,
На берёзах красная кора
Вспоминает журавлей несмело.
 
 
Правда в маске.
Маска вся в грязи,
Как щетина хортицкого мачо.
Искренней ощеренности дни,
Где душа уж ничего не значит.
 
 
Вот пройдём, растаем в забытьи.
Облака над нами умирают.
Тает лёд в калиновой крови…
Мавки научились – и стреляют.
 

«Звоните мне, когда захочется…»

 
Звоните мне, когда захочется.
Я буду нежным, словно снег.
К солёной пасеке Пророчицы
Я возвращаюсь ото всех.
 
 
Мой первый путь как небо звёздное,
Второй – закончится крестом,
А третий – сеян ветра зёрнами.
Печалей – стихотворный том.
 
 
Они смеются, оголтелые,
И в чёрной дрожи бьётся плоть.
А я оставлю свету белому
Рябины сказочной тепло.
 
 
Под когтем вынесут журавлики
Мою отчизну в тёплый край.
Издалека пою куражливо
То ли «прости», то ли «прощай»…
 
 
Тоску оставлю терпко-кислую,
Немного шуток и грехов.
И променяю гору Лысую
Я на объятья поездов.
 
 
Кому-то вечно будет мариться
Любовь моя в глухих громах.
Лишь сердцу биться и не каяться…
А в прошлом корчится зима.
 
 
А позади просторы стелются,
И кровь свободная, как дух.
Я буду нежным, как метелица,
В эдемско-адовом саду.
 

«…Бескрайняя убогость деревень…»

 
…Бескрайняя убогость деревень —
Мелодия бездомности над нами.
И жить, и умирать – такая лень
В просторе между мамами и львами.
 
 
И города птенец, бетон села —
В моей слезе, что на Днепре разведена.
О судьбы, судьбы – капелька с весла.
Не люди, только судьбы есть поэтами.
 
 
А мы живём под небом просто так.
От истины – для рая – отрекаемся.
Разбойники по двум бокам Христа.
Кресты растут по всем углам бескрайности.
 

Весенний мотив

 
В гнезде качается птичья семья,
Ей майская ночь – спасенье.
Сияют звёзды лишь для себя.
Мне светят только деревья.
 
 
Далёко-далёко… в твоих очах
Костры догорают предков,
Смеётся оплавленная свеча
Над молодою соседкой.
 
 
В росе отражённый Чумацкий Путь…
Мечты позабыто тлеют.
И космодромам полей не вернуть…
Дожди нас небом засеют.
 

«Речка засеяна цветом-снегом…»

 
Речка засеяна цветом-снегом.
Стихи.
Поцелуи.
Мир…
Совсем недавно ещё я бегал
С папоротником в крови.
 
 
Бурю посеял.
Солнце катилось.
Осень пришла – не жаль.
Нежные вздохи… только не милой.
Зори как блеск ножа.
 
 
Так и не поняли мы друг друга.
Речка текла-текла…
Как журавлей провожаем.
Знаю:
Любовь настоящая… зла.
 

«Вот иду я по прямой дороге…»

 
Вот иду я по прямой дороге,
В тихом свете дня судьбу пою.
И планета катится под ноги
Чистому и буйному коню.
 
 
Одинок я в трёх вселенных сразу…
Я у стал…
И что мне жизнь моя?
Золочёной огненной гримасой
Запеклась улыбка по краям.
 
 
Мне нездешний ветер задал трёпку.
Давнюю я вспомнил тишину.
Счастье перепробовал, как тропку
Как слепой, нащупывал струну.
 
 
Знаю, что не победил я Долю.
Но не победила и она…
Слышу я дыхание пистоля,
Из которого ромашка расцвела…
 

«Ищет мир, кажись, в нас злую истину…»

 
Ищет мир, кажись, в нас злую истину,
Странную, как тьма иль розы свет…
Нас – ветрами мёртвыми освистанных —
Во Вселенной нет…
 

Проза

Людмила Лазебная

Родилась в Пензенской области, живёт в Санкт-Петербурге.

Окончила факультет иностранных языков Пензенского педагогического университета. Специалист по немецкому и английскому языкам. В 2005 году защитила кандидатскую диссертацию, кандидат филологических наук. Победитель международного конкурса «Молодой литератор – 2006». Член Российского союза писателей, Международной гильдии писателей, Международной академии наук и искусств. Почётный работник общего образования России.

Поэтические сборники: «Родная земля», «Соки земли» – Пенза; «Сила родника» – Санкт-Петербург; «Навстречу ветру и судьбе» – Москва. Автор сборника рассказов для детей на английском, немецком, русском языках и иврите «Команда "рядом" другу не нужна» (Хехинген (Германия): STELLA-VERLAG, 2022).

Жить, а не существовать!

Посвящается воинам-защитникам

Шёл второй день августа, с давних времён называемый в народе Ильиным днём. Погода, как неуравновешенная дама, металась то к дождю, то к ветру, наконец угомонилась в нежных солнечных объятиях и затихла. На высоком голубом небе зависли задумчивые облака-зефирки.

– Ну, ты с нами или как? – спросил Антон своего школьного товарища Вована, который сумел круче всех устроиться в жизни, хотя никакой поддержки, кроме пробивного и неунывающего характера и искренней улыбки, у него отродясь не было. Правда, с недавних пор Вован, как раньше, больше не улыбался. Пару лет назад в аварии на трассе Москва – Дон потерял он жену и дочку. С тех пор жизнь его превратилась в бесконечный сумрачный день, в котором не было радости и смеха, счастья и любви, пока не зарядит он дозу.

– Да я не знаю, может, ну её, эту затею? Что-то мне неспокойно, – ответил Вован товарищу, специально приехавшему за ним после работы с другого конца города.

Антон, в своё время отслужив положенные два года в воздушно-десантных войсках, всё ещё сохранял отличную физическую форму, тренировался три раза в неделю в качалке и увлекался всякими экстремальными занятиями. Как-то пару лет назад он организовал клуб и с тех пор приглашал школьных товарищей полетать на парапланах и дельтапланах над окрестностями города. Со временем его увлечение превратилось в неплохой бизнес. Много желающих словить адреналин и проверить себя на «слабо» приезжали в клуб полетать с инструктором или сами по себе, почувствовать вкус свободы и на какое-то время ощутить себя мощной птицей.

– Да хорош! Собирайся, это же круто: прикинь, летишь ты высоко в небе и ловишь себя на мысли, что жизнь прекрасна, и начинаешь верить в Бога и ценить каждую минуту! – убедительно пояснил Антон. – Собирайся, короче, я в машине тебя жду, а то тут у тебя жарко! – сказал он и побежал вниз по лестнице, слегка картинно амортизируя и играя мышцами всего тела.

– Не отвертеться, – тихо проговорил ему вслед Вован и начал торопливо собирать вещи в свою чуть потрёпанную фирменную сумку «Найк».

Дорога до площадки, с которой отправлялись к облакам все желающие, была недавно отремонтирована, и ехать по ней на Антохином паджерике было приятно. Хорошие машины делают японцы! Только всё равно по «россейским» дорогам более пригодный, проходимый и надёжный – русский «Патриот», обновлённая версия советского военного уазика – «козла».

– Приехали! – вдруг, остановившись на обочине, горько сказал Антон.

– Что такое? – вернувшись из своих мыслей, спросил Вован. – Колесо, кажись, пробил! – разглядывая переднее правое колесо и пиная его ногой, ответил расстроенный Антоха.

– А запаска есть?

– Есть, только я её как подвесил, так три года и не откручивал. Болты теперь заварились, хрен открутишь! – пояснил Антоха.

– Давай тогда аварийку вызовем? – предложил товарищ, отстегнув ремень безопасности и выходя из машины.

– Вот зараза! Полетали, блин! – Антоха явно начинал нервничать.

– В другой раз полетаем, чего теперь! – попытался успокоить друга Вован.

– Ладно, щас сейчас попробую снять запаску и переставить. Поможешь? Тащи домкрат из багажника.

Пока друзья возились с запасным колесом, которое и правда не хотело покидать насиженного своего места под днищем сзади, стало смеркаться. Со стороны леса и реки потянуло сыростью и прохладой.

– Ну всё, вроде нормально закрепил, – докручивая последний болт на диске, сказал весь вспотевший Антоха. – Ничё, Вован, щас доедем, полетаем, тут ехать-то хрен да маленько, – складывая инструменты, подбодрил товарища он.

– А может, не надо сёдня? Поздно уже, – попытался соскочить Вован.

– Да ты чё, в самом деле?! У меня до позднего вечера там народ тусит, девчонки летают и не пищат! А ты чего, сдрейфил, что ль?

– Ну как-то не задалось вроде… – продолжил осторожно Вован. – Вот и колесо это…

– Хорош тебе, нефиг притягивать и придумывать негатив, перестань мяться! Ты вот попробуешь разок – потом ещё просить будешь! Эх, Вовчик, не испытаешь страха – не оценишь жизнь! – заводя машину и переключая коробку передач, многозначительно сказал Антон.

– Ну ладно! – безвольно глядя на свои непривычные к физическому труду руки с аккуратно постриженными ногтями, сказал Вован.

По радио на всю мощь пел Виктор Цой: «Группа крови на рукаве…»

– Приве-е-ет, народ! – остановив машину поздоровался Антон со всеми, кто был на площадке.

– С праздником, братан! – обнимаясь и крепко хлопая друг друга по накачанным плечам, выделявшимся на фоне полосатых маек без рукавов, отвечали друзья-десантники.

– Ту сим, пацаны! – доставая из багажника два ящика пива и ящик водки, хлеб и мешки со всякой снедью, крикнул Антон.

– А как же полетать? – скромно спросил Вован, прикинув, что летать ему всё равно придётся, раз он тут. С Антоном не поспоришь. Так уж лучше это сделать сейчас, пока ещё все трезвые, чем позже, когда парни начнут «куролесить по-чёрному».

– О! Точняк! Пацаны, где там ваши подружки? Девчонки! – игриво позвал Антон. – А ну, готовь поляну, пока мужья «на бизонов охотиться будут»!

– Ну блин, Антоха, шебутной ты! – посмеивались парни, предвкушая весёлый вечер, помогали катить брёвна и чурбаки в центр поляны, где решено было устроить костёр и посиделки.

– Так, всё «заряжено». Пошли проходить курс молодого бойца! – серьёзно сказал Антон Вовчику. – А то как это так, вроде мужик с виду, а в армии не служил. Это непорядок, брат! Щас исправим! Пацаны, давайте сюда параплан, сегодня с него начнём. Не боись, Вован! Щас ты поймёшь, что такое полёт! Тебе понравится, – заверил Антон и, посмотрев на друга, добавил: – Наверное.

– Ну это потом увидим…

– Ага, почуем, когда приземлится… – пошутил кто-то из парней, готовивших параплан.

– Может, не надо? – теряя всякую надежду, по-детски спросил Вовчик.

– Надо, Вова, надо! Для тебя стараюсь. Мужчину из тебя делаю! – ответил Антоха серьёзно. Проверив правильность и надёжность оборудования, он сказал глухим и жутким голосом: – Ну прощай, друг!

– Первый пошё-о-о-ол! – крикнул инструктор – товарищ Антона, и параплан взлетел над землёй.

– Лети, брат! Пришла пора взлететь и расправить крылья! – проговорил Антоха, но услышали его только те, кто стоял рядом.

Вован, от страха закрыв глаза и чувствуя встречный ветер, молился, сам не понимая кому.

– Смотри, какая красота-а!.. – услышал он инструктора и открыл глаза.

Под ними были лес и река, овраги и бескрайнее поле, перерезанное автотрассой, словно лентой. Сердце Вовчика сжалось в комок и дрожало где-то на уровне глотки. Ноги отяжелели и были сами по себе…

Постепенно страх превратился в безысходность и затем в неописуемый восторг.

– Ну как ты, прочувствовал цену жизни? – спросил Антоха Вовчика, когда тот приземлился и, лёжа навзничь на тёплой земле, плакал от переполнявших его чувств.

– Понял, Тоха, всё понял!