Глава 1

– Мирта, разъединитель!

Девушка спохватилась и помчалась со всех ног в другой угол обширной лаборатории, попутно умело перескакивая через разложенное всюду оборудование и уклоняясь от коварных струек горячего пара, испускаемого работающими аппаратами. Несмотря на огромное количество всевозможного оборудования, инструментов, подручных и защитных средств, Мирта прекрасно знала, где лежит каждый предмет и максимально быстро находила его, принося мастеру всё, что только имелось в лаборатории. Именно поэтому в большей части исследований учёного ассистировала она, а не неуклюжий и летающий в облаках подмастерье Йорн, навязанный Десмиру Университетом, в котором тому приходилось – по его же словам – проводить занятия.

Мирта знала Десмира Мардара почти три года, благодаря всё тому же Университету. Она отчаянно старалась учиться в нём, пока на одном из предметов не встретила своего гениального преподавателя. Десмир усмотрел в ней нечто особенное и предложил быть ассистенткой в его исследованиях. А дальше… учёба покатилась под откос, Мирта слишком много времени проводила в лаборатории и в конечном итоге её исключили, не помогли даже попытки мастера договориться с руководством. Девушка об этом не жалела. Она верила в возвышенность его работы, в его самоотверженность, верила в него и считала своё присутствие рядом необходимым. Вся её жизнь крутилась сейчас возле Десмира, но Мирту это устраивало.

Примчавшись обратно и юрко ускользнув от очередной порции пара, выпущенного гудящим огромным котлом, ассистентка протянула мастеру затребованный им инструмент. Он задумчиво повертел его в руках, покосился на девушку и добавил:

– И четвёртые давай.

Мирта умело выудила из пяти рядов очков, подряд надетых на небольшом цилиндре на голове, нужные учёному и также протянула их мастеру. Десмир нахмурился, склонившись над работой, а Мирта завороженно, с затаённым дыханием, за этим наблюдала. Она никогда не лезла под руку и не отвлекала разговорами, даже если приходилось задерживаться в лаборатории до полуночи. За последний год это стало происходить всё чаще, из-за всё той же раздражающей мастера необходимости проведения занятий. Времени на его собственные исследования оставалось немного и чаще ближе к вечеру.

Оплата за работу ассистенткой была несоразмерной. Работая где угодно в Киерше, Мирта получала бы больше раза в два, но её это не беспокоило – не столь важно, сколько тебе платят, как то, на что ты тратишь своё драгоценное время жизни. Порой, девушке казалось, что Десмир всё-таки чувствует себя виноватым, ведь все его финансы уходят на оборудование и платить ей вменяемые деньги он не может.

Возможно, именно из-за чувства вины мастер всегда звал её с собой на ужин в заведение неподалёку от лаборатории. Иногда это выходило перед работой, иногда – после, в зависимости от занятости учёного в других сферах его жизни. Хозяин заведения всегда относился к ним лояльно и часто добавлял какую-нибудь вкусность к заказу, но почему-то считал их братом и сестрой, чем весьма забавил Десмира и расстраивал мечтательную Мирту.

На мощном металлическом столе что-то знатно полыхнуло, и девушка накрыла источник пламени увесистой огнеупорной тканью, предотвращая доступ кислорода. Десмир гневно выругался, отбросив разъединитель на край стола, а затем отправив туда и прорезиненные лабораторные перчатки. Вернув на цилиндр ассистентки очки, он сдержанно произнёс:

– Убери всё это безобразие и можешь сегодня идти домой. Мне нужно проветриться.

Не дожидаясь её ответа, учёный ушёл, напористо меряя лабораторию широкими шагами. Мирта проводила его взглядом, тяжело вздохнув. Опять будет сидеть здесь всю ночь один и пытаться что-то сделать. За прошедшие годы она хорошо поняла эту черту его характера – он не умел сдаваться. «Если не получается в тысячный раз, значит, нужно пробовать в тысяча первый. Нельзя добраться до цели, свернув по дороге обратно,» – однажды обронил Десмир и Мирте запали в память его слова. Признаться, его юная ассистентка применяла их в своей жизни далеко не к науке…

Девушка сняла с головы цилиндр и по плечам разметались убранные под него кудрявые каштановые волосы. Она поискала в карманах прорезиненного тёмно-коричневого халата заколку и кое-как заколола их сзади. Цилиндр в этом плане был эффективнее, но носить эту увесистую подставку под различные полезности в работе мастера было сложновато и попросту тяжело. Мирта ни разу об этом не говорила Десмиру, хотя периодически мучилась болями в шее.

Заглянув под накрывавшую стол огнеупорную ткань, девушка закатила глаза и вздохнула. Убирать придётся долго, но ей не привыкать. Время за уборкой летело быстро. Она вздрогнула от неожиданности, когда над ухом раздался недоумевающий голос Десмира:

– Милая моя Мирта, я же просил тебя так не утруждаться много раз. Это лабораторный стол, он никогда не будет стерильно чист, да это и не требуется.

– Я стараюсь выполнять свою работу достаточно хорошо, – смутилась девушка, краснея. – Это было… из Пранерестона? Дополнительно нужно обрабатывать?

– Нет, иди отдыхай. Я справлюсь сам, – он дружелюбно улыбнулся ей и в его аметистовых глазах блеснул хитрый огонёк.

– Ладно, – Мирта поджала губы и сняла лабораторные перчатки, тихо вздохнув и одарив его взглядом, который Десмир воспринял как осуждающий.

Ничего удивительного, девушка была наблюдательной, всегда всё замечала и его вид сейчас о многом ей говорил. Обычно растрёпанные, сейчас бронзовые волосы учёного были аккуратно уложены назад. У него часто не хватало времени на визит к парикмахеру, поэтому бывало, что они отрастали вплоть до плеч, пока не начинали его раздражать при работе больше, чем потеря времени на стрижку. Вместо заношенного, заляпанного маслом и прожжённого лабораторного халата, на нём была надета чистая белая рубашка с закатанными по локоть рукавами, а поверх неё – выглаженная, орехового цвета жилетка с золотистыми оторочками.

Свои тяжёлые простые часы на руке он сменил на более изысканные и дорогие, определённо являющиеся чьим-то подарком. В довершении, «проветриваясь» Десмир избавился от многодневной щетины, выглядя на пару лет моложе своего возраста. Всё это говорило Мирте об одном – сегодня непременно придёт она.

Госпожа Истанамария Мейер являлась единственным меценатом, спонсирующим исследования мастера, хотя Мирта подозревала, что напыщенная дочурка мэра Киерши и представления не имеет, чем именно занимается учёный. Однако, деньги на дорогостоящее оборудование находились почти всегда, чего бы не захотелось душе Десмира, стоило только запросить.

Истанамария, как и подобало девушке из высшего света, делала вид, что интересуется наукой и просвещением, но на деле Мирта сильно сомневалась, что она паровой котел от печи отличит, не говоря ещё о чём-то. Вот только это мало кого интересовало, в том числе и мастера. Обладая статусом и какой-то неестественной красотой, словно она не торирис вовсе, а фарфоровая кукла, Истанамария была всеобщей любимицей, законодательницей мод, а иногда даже целых социальных порядков.

Так, к примеру, раньше внебрачные дети вызывали осуждение в обществе их матерей, но стоило шесть лет назад забеременеть госпоже Мейер, совершенно неизвестно от кого, как к этому кардинально изменилось отношение в обществе. Её отец уже утратил к тому моменту всяческие надежды выдать замуж строптивую дочурку, а тем более – иметь внуков, поэтому за время беременности в прессе и общественности развернули масштабную войну с «застарелыми» устоями. К рождению дочери Истанамарии, названной Лиестой, никто не посмел порицать её мать.

Немного зная эту дамочку, Мирта считала, что дело не только в изменении взглядов общественности… Истанамария вполне была способна перегрызть глотку любому, кто посмел бы задавать лишние вопросы и, вытерев кровь с губ кружевным платочком, снова улыбаться окружающим и быть любимицей публики.

– Не смотри на меня так, – холодно сказал Мирте Десмир, пылая отчаянно скрываемым негодованием, – я был бы рад заниматься только наукой и ничем больше, но деньги не берутся из воздуха. Нам всегда нужно новое оборудование, расходники, да и твоё жалованье тоже оплачивает Истанамария. Если мы лишимся финансирования – мы лишимся всего. Какому-то другому меценату нам даже показать нечего – мои наработки вряд ли кто-то поймёт. Да и… ты сама знаешь, как я мастерски умею располагать к себе людей… – последнее было явной иронией, и учёный нахмурился.

– Я всё понимаю. Мы уже это обсуждали с тобой, – Мирта вздохнула. – Ты не должен передо мной оправдываться. Меня скорее расстраивает, что тебе приходится заниматься чем-то ещё, кроме своих исследований. Удачи. И – спокойной ночи.

– Спасибо, и тебе, – Десмир проводил её рассеянным взглядом, надевая на руки перчатки и склоняясь над работой.

Затронутая ими тема была очень болезненна для учёного. Его коллеги не воспринимали Десмира всерьёз, считая исследователя не более, чем юным амбициозным выскочкой. Факт финансовой поддержки именно дочерью мэра, купающейся в мужском внимании и от науки очень далёкой, только усугублял насмешливые слухи за спиной. Десмир старался их не замечать, как и осуждающие взгляды в его окружении, но получалось это плохо. Вновь отвлекшись от работы на клокочущую внутри злость, он снова сжёг кропотливо собираемый им образец и накрыл его огнеупорной тканью, грязно выругавшись и импульсивно швырнув на стол перчатки.

– Ну и вонь, – услышал учёный мелодичный женский голос у себя за спиной и обернулся, виновато улыбаясь. Истанамария морщила аккуратный ровный нос, вальяжно направляясь к нему. – Ты в эту свою лабораторию скоро врастёшь и пустишь здесь корни, как старый дуб. Дес, ты вообще выходишь отсюда? Пранерестон не считается.

– Увы, выхожу, – пробормотал он, приветственно целуя её руку, – преподавательскую повинность в Университете никто не отменял. Признаю, ты была права – я только тратил время в аспирантуре. Теперь ещё и этих болванов должен учить тому, что сам считаю старческим бредом древних якобы мудрецов, – Десмир фыркнул. – Почему никто не ставит уже имеющиеся знания под сомнения? Как будто это аксиомы, на которых держится мир.

– Потому что это аксиомы, на которых держится власть, – грустно улыбнулась госпожа Мейер, сверкнув прятавшимися в глазах голубыми льдинками, – не важно, в какой сфере, власть везде и всегда первостепенна и… ослепительна для тех, кто ей обладает. Уж поверь мне, я это вижу чаще, чем кто-либо в этом городе. Пойдём вниз, тут невыносимо находиться.