Глава 7

***

Всё-таки мне нужно было послушать бывшую и походить к мозгоправу, глядишь, сейчас бы и мозг не плыл. Но Булат прав оказался, что-то не вяжется.

Снова начинаю перечитывать все документы, что прислали люди, которые собирали материал на Веру последние несколько недель, и не понимаю ничего.

Замуж она вышла, но фамилию не поменяла. Дети у неё на её отчестве. Да и дата рождения смущает.

Работала на двух работах, даже деньжат накопить умудрилась. Но для чего было убегать за тысячу километров, если не собиралась нормально жить с этим уёбком?

Прикрываю глаза, а перед ними снова образ Разиной. Испуганная, слишком худая, но, блядь, какая же она притягательная. Баб должен портить возраст. Почему на неё не подействовало?

Звонок от Булата не становится неожиданностью. Он как та нянька, задрал уже. Даже после отъезда медика звонил и спрашивал, дома или нет.

– Что нужно? – рыкаю раздражённо.

– Его нашли, – довольный голос друга заставляет кровь кипеть.

– Где?

– Хотел выехать в Грузию, но наши подхватили на границе, – хмыкает Булат, и я прямо вижу, как он скалится.

– Сюда его, – рычу, а сам пытаюсь убедить себя, что нужно будет сначала всю информацию узнать, а после уже будь что будет.

– Нужно ещё немного подождать. Через пару дней будут, – отвечает Булат и добавляет: – И тебе нужно подождать. Не ходи к ней. Дров наломаешь.

– Тебя забыл спросить, – гаркаю и отключаюсь.

А в памяти всплывает тот день, который выжег меня дотла, превратив в того, кто я есть сейчас.

***

10 лет назад…

– Демьян, я тебя предупредил, – рычит отец, но мне насрать.

– Ты немного промазал со временем воспитания, – огрызаюсь. – Нужно было быть рядом, а не блядей натягивать, пока мать меня растила.

– Да я тебя, щенок, кровью харкать заставлю!

Он появился, когда мне было пятнадцать. Когда мама уже болела. Но не в этом дело. Отец решил, что я должен начать слушать его беспрекословно, потому что ему вдруг понадобился наследник.

Вот только у меня никто не спросил, нужен ли мне он. Я продолжил жить своей отлаженной жизнью. Мы с Булатом уже тогда были малолетками, которых побаивались и уважали.

Никого не обижали, но и границы свои сразу начали отстаивать.

Я потом вернусь в родной город мамы, потому что только здесь ощущаю себя целым.

– Я ушёл.

– Если к своей девке, можешь не спешить, она занята сейчас, – брезгливо бросает отец, а я замираю.

Я знаю, как он относится к Вере. Знаю, что на дух её не переносит, поэтому я и не прошу его благословения, но и отпускать не собираюсь.

Как только увидел её, чуть с ума не сошёл. Думал, вся это ебота о любви с первого взгляда – хрень. Нет! Она забралась под кожу в первые же секунды, как только увидел её, ощутил запах, дотронулся до кожи.

– Что ты сказал? – разворачиваюсь к нему.

Дурное предчувствие заскребло за грудиной.

– Смотри, – он небрежно бросает на стол мобилу. – Полистай фотки. Прислали час назад.

Беру телефон и начинаю листать фотографии, где видно, как Вера заходит в больницу, а после выходит бледная под руку с каким-то мужиком. На последней же фотке она садится в машину в обнимку с Федосом, батиным шестёркой.

Я знал, что он сосед Веры, и знал также, что неровно дышит к моей девочке. Но сломав ему пару рёбер, объяснил, что его жизнь теперь зависит от того, насколько далеко он будет держаться от Веры.

– Это что, блядь, такое? – рычу.

– А она сегодня аборт сделала, – отец говорит так спокойно, что у меня всё сжимается внутри, а сердце разрывается.

– Что ты сказал?

– У тебя заело? – он смотрит на меня брезгливо. – Она избавилась от твоего ребёнка. Можешь ещё успеть посмотреть на остатки его. Если ещё не смыли в унитаз в больнице.

– Ты что сделал? – заорал я и бросился на отца.

Первый удар пришёлся прямо в нос. Кровь попала на лицо, отчего я озверел ещё больше.

Нет! Она не могла! Она бы сказала!

Меня скрутили быстро, а ещё чем-то приложили, да так, что в себя пришёл оттого, что меня рвёт.

Вышел из комнаты, а отец сидит на своём излюбленном кресле, вертя в руках какую-то серебристую хрень.

– На вот, послушай, чтобы понять, что я не врал. И да, можешь поехать в больничку, там тебе подтвердят всё, – бросил он на стол диктофон, как оказалось, и ушёл.

«Он мне нужен был только для того, чтобы бабло было. Я рожать от такого урода не собираюсь. У него вся семейка конченная. Да и куда мне ребёнок. Я гулять хочу, а…»

Диктофон от удара об стену разлетелся на мелкие кусочки, я выскочил на улицу и, прыгнув в свою тачку, помчал в больницу.

Не доехал. Башку мне тогда проломило конкретно.

***

Настоящее…

В голове шумит и боль усиливается.

Я, когда увидел здесь мать Веры, думал, что меня уже смерть нагнала. Она же ведь тоже пропала. Я приехал к ним домой, как только меня выписали после аварии, а там уже жили другие люди.

Куда уехала хозяйка, никто не знал. Заплатили наличкой, и её след простыл.

А после у бати началось слияние с Каримом, дочь которого уже давно жила у нас. Мишель, сука. Как она меня бесила, но сосала отменно.

Она-то и стала разменной монетой.

Я искал, даже Булата напрягал, чтобы искал, но каждый раз кто-то или что-то мешало. И я возненавидел всех.

Возненавидел, а сейчас не могу понять, откуда у неё дети. И какого хера этот уёбок сбежал, оставив Разину одну.

Поднимаюсь и иду за таблетками. На кухне должны были ещё остаться. Пробитая башка заимела свои последствия.

А через полчаса осознаю, что стою у Веры во дворе и жду, когда она выйдет. А она выйдет, ей позвонили из больнички, где её мать готовят к операции. Скрывала от дочери проблемы с сердцем, и всё аукнулось. Хотя я благодарен ей. Теперь я всё наверстаю. А ещё узнаю, как ей живётся после того, что она сделала.

Вера выходит, а я, как последний маньячина, ловлю каждое её движение. Темно, лица не видно, но по опущенным плечам и тяжёлому дыханию понятно, что её кроет.

Смотрю на неё и наслаждаюсь. Ловлю садистский кайф оттого, что ей херово, но рот сам открывается, когда она вскидывает голову к ночному небу.

– Вера.

– Пришёл добивать? – спрашивает она с такой апатией, что всё моё довольство как рукой снимает, а вот злость поднимается заново.

– Нет, – хмыкаю я. – Пришёл узнать, как тебе живётся после того, как ты моего ребёнка убила.

И если до этого она стояла и даже не шевелилась, будто ей всё равно, то после моих последних слов дёргается как от удара. Резко разворачивается в мою сторону, а я готов поклясться, что она меня уже расчленила.

Глава 8

***

– Что ты сказал? – шепчу я, испытывая такой прилив адреналина, что готова рушить всё вокруг.

И первым хочу, чтобы стал Север.

– А ты резко оглохла, Вера? – выплёвывает он и делает шаг ко мне.

– Нет, но лучше бы оглохла, – злость так и сочится из меня. – Тебя сюда кто-то звал? Ты зачем снова пришёл? Или пса своего отправил по делам, а меня теперь в расход? – понимаю, что начинаю говорить чушь, но меня так всё достало.

Столько лет держала в себе злость, обиду, ненависть на этого человека, что теперь не могу сдержать весь поток, что льётся из меня.

– Тебе бы заткнуться, Разина, – рычит Демьян, делая ещё один шаг.

Он будто проверяет границы, насколько я дам подойти, а мне и лучше. Удобнее будет вмазать ему.

– А тебе бы вообще не попадаться мне на глаза, – шиплю, задирая голову и смотря в его когда-то любимые глаза.

Север стал ещё больше, точнее, шире в плечах, мощнее. Заматерел, если это можно так назвать. А вот борода ему только возраста добавляет, хоть и ухоженная. Запах… запах такой же, как и тогда, когда я была без ума от него.

И от этого понимания становится только хуже.

– Ты, смотрю, совершенно не осознаёшь, что я тебя могу разложить прямо здесь, и мне ничего не будет, – он поднимает руку, вероятно, чтобы дотронуться до меня, но я резко отхожу.

– Даже не смей ко мне прикасаться своими грязными лапами, – шиплю на него. – И да, я хорошо запомнила твои слова, что если я захочу уехать, то не смогу, – вспоминаю сказанное им днём. – Так вот, убегать я теперь точно не буду. Мне есть ради кого бороться. И поверь, сдыхать буду, но ты умрёшь первым.

Чувствую, что уже дрожу, хотя на улице не холодно, но нервы ни в какие ворота.

Север смотрит на меня холодным колючим взглядом, а меня тошнит от него. Заставляю себя дышать спокойно, но выходит плохо.

Я убила его ребёнка? Я?! Урод!

Разворачиваюсь, чтобы уйти в дом, но в следующий миг оказываюсь прижатой к каменной груди спиной.

– Не поворачивайся спиной, если не уверена в стоящем за ней, – рычит в затылок Север, а у меня к дрожи добавляется ещё и боль.

– Пусти, – шиплю, стараясь выпутаться из его захвата. – Отпусти, меня тошнит от тебя!

– Ну придётся потерпеть, – в его голосе сталь так и режет воздух вокруг нас. – Либо ты отвечаешь на поставленный вопрос, либо я начну воплощать то, что пообещал, – и от каждого слова мне становится только хуже. – Уёбку родила, теперь и мне родишь!

– Какая же ты сволочь! – выкрикиваю.

Нет сил больше сдерживаться, никакого желания держать себя в руках. Надеюсь только на то, что дети надели наушники и не слышат меня.

– Иди к своей жене, пусть она тебе рожает! Ах, да, что ты там сказал? Она сбежала, – со злорадством гаркнула. – Плохо трахал? Или чересчур сильно? Ну так поищи, вдруг какая-то очередная дура поведётся на твои обещания и рассказы о неземной любви!

Уже дёргаюсь в его руках, а Север только приподнимает меня над землёй, не давая достать до него.

Вся боль, что копилась во мне годами, полилась наружу. Лимит превышен. Я ведь запретила себе вспоминать о нём. Забыла, отрезала, как кусок от сердца. Умирала ночами, когда оно рубцевалось и нарастала новая часть, где уже жили мои дети. Но сейчас всё вскрылось.

Я помню, как Федя пришёл ко мне, когда Тёме и Рише было уже полгода, и показал фото с грандиозной свадьбы наследников двух влиятельных людей моего родного края.

«Две семьи стали одной». «Идеальный генофонд». «Слияние капиталов и семей». Много чего ещё было написано под этими фотками, но я ничего не видела перед собой.

В голове будто туманом всё затягивало, и только образ Демьяна, который обещал быть всегда моим, оставался ещё живым. Вот только я умирала.

Тогда-то Федя и предложил выйти за него, в очередной раз пообещав, что ничего не потребует взамен. Он только хочет быть рядом, хочет помогать, хочет, чтобы я была не одна.

Очередной урод и мудак, который только и смог, что вытереть ноги в конце, заставив ощутить всю его настоящую «любовь».

– Ненавижу тебя! Лучше бы тебя не было! Урод! Козёл! Сволочь! – и только сейчас осознаю, что уже плачу.

Но раздражает меня то, что он даже не реагирует на мои крики, только тяжёлое дыхание свидетельствует о том, что Север живой человек, а не робот.

– А когда-то в любви клялась, – холодом обдаёт его голос.

– Дура была, – выдыхаю и чувствую, что весь мой запал заканчивается. – Ты тоже во многом клялся, а потом прислал свою суку, чтобы меня вывезли и пустили в утиль, – последнее уже шепчу, повисая в его руках. – А я оказалась живучей, да?

– Что ты сказала? – хрипит он, резко разворачивая меня к себе, а у меня даже в глазах темнеет от этих движения. – Повтори!

– Убери руки от моей мамы! – слышу дрожащий голос сына и леденею.

Север поднимает взгляд, и я вижу, как его брови ползут вверх. Руки медленно разжимаются, но он продолжает придерживать меня за плечи, а ещё меня напрягает, что он будто засовывает меня за спину.

– Пацан, ты где игрушку взял? – спрашивает он, но как-то слишком напряжённо. – Положи, пока не поранился.

– Руки убрал от мамы, иначе я выстрелю, – увереннее говорит мой мальчик, заставляя моё сердце остановиться. – У меня разряд по стрельбе, и я не промахнусь.

О боже! За что мне всё это?

Глава 9

***

– Желание тебя прикончить не исчезло, можешь не делать вид, что меня здесь нет, – Булата разрывает, а я не пойму, почему такой спокойный.

Полчаса назад меня чуть не пристрелил мелкий пацан, вот только его действия вызывают гордость вместо раздражения.

– Уймись, Булат, – стараюсь говорить спокойно.

– Какого хера ты попёрся к ней снова? Что хотел сделать? Ты долбоёб?! – вопросы один за другим сыплются на мою голову, но я пытаюсь собрать в пазл всё то, что услышал.

– Закрой рот, – говорю строже, надеясь, что Булату дойдёт.

Но когда его останавливали мои угрозы.

– Я тебе лучше закрою! Или нос, сука, твой любопытный сломаю! – орёт Булат.

– Скажи, ты чего как баба истеришь? Пацана испугался? – подкалываю его. – Он бы не выстрелил, – добавляю спокойнее.

– Выстрелил бы! Этот выстрелил бы и не задумался. Такой же отбитый и защищающий своё, как и ты, – рычит Булат, а меня как ножом по сердцу ведёт.

– Херню не неси, – злюсь я уже открыто.

– Это ты глаза свои открой, дебила кусок! Я сегодня увидел тебя пацаном, когда твой батя припёрся к мамке твоей. Я там был с тобой! Я видел всё собственными глазами, – злится Булат, но я вижу такую уверенность в его глазах, что всё сжимается внутри.

Нет, я видел всё собственными глазами! Я знаю все записи наизусть, где подпись стоит Веры, что она согласна на прерывание. Видел её расписку. Смотрел камеры и наблюдал, как она выходила из операционной пошатываясь.

Но почему тогда слова Булата так цепляют?

– Она сказала мне сегодня, что это я прислал к ней свою суку, чтобы она её убрала, – вспоминаю слова Веры, сказанные так тихо, что если бы не прижимал к себе, не услышал бы.

Она будто специально орала и поливала дерьмом на всю округу, а как нужно было сказать действительно важное, сдулась.

– Что сказала? – переспрашивает Булат, усаживаясь в кресло напротив.