Так и повелось. Примерно раз в три месяца в голове Петрищева раздавался телефонный звонок, и сантехник отправлялся на свалку историй ликвидировать очередной затор. Он привык к дурацким шуточкам Свалки, и иногда даже откликался на предложение сказать «триста», чтобы доставить тому удовольствие. Свалка радостно восклицал: отсоси у тракториста!, краснел, извинялся, но в глазах его плясали озорные огоньки.

Однажды он рассказал Василию о его предшественнике.

– Хороший специалист, но уж больно инициативный. Все хотел систематизировать. Фильтры на входе и выходе поставить, сортировку организовать, колобков закрыть в загон и кормить по расписанию, чтоб жрали не все подряд, как придется, а строго сбалансированные отобранные ингредиенты. А это уже не свалка, а фабрика-кухня.

– Разве это плохо? – удивился Петрищев.

– Колобки впали в уныние, истории внутри них начали портиться. Такой тухляк исторгался… Взять вашу недолгую жизнь, к примеру.

– Нормальная она, – сантехнику стало обидно за свою жизнь, – спокойная и размеренная. По крайней мере, была такой, пока я сюда не попал. Теперь вынужден врать на работе про запойный алкоголизм. Между прочим, меня уволить могут. Вполне возможно, прямо сейчас приказ подписывают.

– Не подписывают, – успокоил Свалка, – Как бы не была замешана история, в ней всегда присутствует баланс.

И, чуть помолчав, добавил:

– В умелых руках и хуй балалайка.

***

Начальника ЖКХ звали Сергеем Петровичем, и первым его ярким эротическим переживанием был парад трудящихся.

Листая как-то на досуге одолженный у одноклассника замурзанный порножурнал, Сергей Петрович, тогда еще просто отрок Сережа, свободной рукой перевернул последнюю страницу, и взору его предстала вырезанная из газеты фотография. Кто ее туда поместил и зачем, непонятно. Скорее всего, одноклассник решил испортить товарищу удовольствие. На фотографии шагали колонной счастливые люди в спецовках. Они несли транспаранты, возвещающие славу труду и воздушные шары. На лицах их застыло вдохновение. То самое, когда эх! ухнем! в едином порыве! Ну как тут не ухнуть? Поди удержись. Вот и Сережа не удержался. С тех пор его не оставляло желание стать частью чего-то значительного, важной, вдохновляющей частью. Без которой «в едином порыве» не получится. А если и получится, то неорганизованно и через жопу.

***

Устранив потоп в третьей квартире, сантехник Василий Петрищев отправился домой. Ему хотелось посидеть в тишине и подумать. До чертиков надоело слыть алкашом. Этак никакой личной жизни не будет. Хотя, какая личная жизнь с его отлучками на свалку? Конечно, дело нужное и важное. Огромных масштабов. Ответственное дело. Но…

Придумать «но» Василий не успел. У двери его поджидал начальник ЖКХ. Вид он имел решительный и торжественный.

– Я теперь, Петрищев, буду у тебя проживать, – сообщил начальник. – Временно. Мы вместе поймем, что побуждает тебя валиться в яму.

Василий тоскливо подумал, что, наверное, не такая плохая вещь эта самая систематизация свалки. Потому как, ну его нахрен, такие повороты. Дать бы по морде тому колобку, что исторгнул…

– В яму лжи и секретов, – Сергей Петрович, истолковав молчание Петрищева, как знак согласия, воодушевился, – Сдается мне, подрабатываешь ты где-то. Стесняться нечего, я тоже так делал.

Начальник ЖКХ понизил голос, огляделся и поманил Петрищева пальцем.

– Мутная была контора, секретная. Только все неправильно делали. Сплошной хаос, организация никакая. Я им, конечно, дал парочку советов, да разве они послушают? Главный полный дегенерат. То в бабу переоденется, а то и вовсе в какую-то стремную херь. И прибаутками сыпал. В общем, плюнул я и ушел.

– Какими прибаутками? – насторожился Петрищев.

– Дебильными. Присказки и анекдоты бородатые. Вроде: «Хозяйство вести – не мудями трясти». Да хрен с ними!

– А называлась как контора ваша? – не отставал сантехник.

– Да откуда ж я помню, – отмахнулся Сергей Петрович. – По-дурацки называлась. Вроде « парад историй» или « историческое кладбище». Что-то с историями связано.

– Свалка историй, – прошептал Василий.

– Точно! – воскликнул начальник.– А еще лучше сказать, помойка. Знаешь, как им корреспонденцию завозили? Мешками. Все документы впермешку, кошмар! Сил смотреть нет! Я и не стал. Вы уж извините, говорю, но, кажется, вам требуется специалист. Привести в порядок и систематизировать вашу работу. Чтобы в едином порыве! Эй ухнем, а? Как на демонстрации трудящихся! А они…

Петрищева вдруг осенило:

– Так это вы! – перебил он, – Это из-за тебя… то есть, вас, то есть… Я должен был догадаться…

Все стало настолько понятным, что он не знал, плакать или смеяться. Однако, сделать что-нибудь хотелось, поэтому сантехник, немного помедлив, залепил начальнику звонкую пощечину.

***

– Так что с ним случилось? Куда он делся?

– Куда-куда… к корове под муда, – ответил Свалка.

– А серьезно?

– Серьезно.

– Если у коровы есть муды, значит, она бык, не бывает коров с мудами.

– Бывает, что свинья летает, – ласково прищурился Свалка.

Петрищев хмыкнул. Они парили в воздухе, глядя сверху на снующих колобков и неустанно прибывающие инфернальные кучи. Свалка в своем любимом образе начальника ЖКХ дурачился, нарочито неуклюже болтал конечностями, вращал головой, и иногда одобрительно всхрюкивал, напоминая откормленного поросенка, возомнившего себя аэропланом.

– Видите, вооон там?

Свалка указал вниз.

– Пирамидка цвета талого говна? – пригляделся Петрищев.

– Это привередливый колобок. Они с вашим предшественником подружились и намутили историю. Я особо не интересовался, знаю только, что в нее помимо прочего входили духовный рост, единый порыв и мастурбация.

– Хуйня какая-то.

– Хуйня у коня, – наставительно поднял палец Свалка. – Поэтому истории и должны твориться случайным образом. Чтобы не было претензий потом. Ни к себе, ни к кому-либо.

***

– Ты охренел, Петрищев?! – лицо начальника приобрело цвет праведного негодования.

– Я? – злобно зашипел Василий. – Я охренел?! Ах, ты, сука! Слуга, блядь, царю, отец ебучим солдатам?! Говна кусок!

Но прежде чем он вцепился Сергею Петровичу в горло, в головах у обоих раздался телефонный звонок.

– Алло! – дружно гаркнули они.

– Хуем по лбу не дало? – спросил знакомый голос.

***

В каждой жизни каждого наступает тот самый неловкий момент, когда история, что он считал своей, вдруг оказывается чужой. И он там вовсе не главный герой, а второстепенный персонаж. А еще хуже, статист, массовка. Потому что главному герою необходима иллюзия движения вокруг. Доброе утро, передайте соль, свежие газеты, вам как обычно без сахара, позвольте вашу даму и прочие проявления.

Именно осознание себя аллегорической щеткой, об которую начальник ЖКХ чешет самолюбие, а вернее даже не щеткой, а никчемной ее ворсинкой, побудило Петрищева дать Сергею Петровичу по лицу. А мог бы просто сменить угол зрения.

***

– Я ведь предупреждал, – укоризненно погрозил пальцем начальнику ЖКХ Свалка.

– Это все он! – Сергей Петрович указал на привередливого колобка. – Утверждал, что моя история изменит мир.

Пирамидка цвета талого говна встрепенулась и нагло заявила:

– Вранье! Откуда мне знать, я всего лишь жру, перемешиваю и исторгаю.

– Да ты прям сраный блендер! – съязвил Сергей Петрович.

– Блендер-хуендер, – хихикнул Свалка. – Кручу, верчу, запутать хочу.

– А вы вообще помолчите! – взвизгнул начальник, – С вами мы еще поговорим! Компетентные органы разберутся, уж я…

– Заткнитесь все, – рявкнул Петрищев. – Хватит придуриваться!

Наступила неловкая тишина. Свалка, Сергей Петрович и пирамидка цвета талого говна потупили виноватые взоры.

– Какие же вы все уроды, – горько покачал головой сантехник.

– Кому урод, а кому и хер в рот!

Начальник ЖКХ отвесил Свалке возмущенный подзатыльник. Тот в долгу не остался, пнул Сергея Петровича под пухлый зад. Завязалась бесшумная потасовка.

– Почему вы мне не сказали? – спросил Петрищев.

– О таком молчать следует, – привередливый колобок вклинился между дерущимися, разводя их на почтительное расстояние друг от друга.

– Ты бы обличье поменял, – пропыхтел начальник ЖКХ, утирая со лба пот. – Можно в бабу… А то некомфортно, вроде как я самому себе пиздюлей выписал.

– Это тебе психологический тренинг, – показал язык Свалка, – ты же их любишь?

– Не люблю, – насупился Сергей Петрович, – то есть любил… ну… раньше… в той истории… Так все запутано…

– Почему. Вы. Мне. Не. Сказали? – голос Василия был полон боли. Свинцовой и угрожающей.

– Клянусь, я не знал, – принялся горячо оправдываться начальник ЖКХ, – Ты пойми, Василий…. там было все по-настоящему… черт! слов не найду… А ведь ходил на тренинги по ораторскому мастерству.

Сергей Петрович беспомощно развел руками и с надеждой взглянул на привередливого колобка.

– А я чо? –встрепенулся колобок, – я ничо!

– Кому чо, кому ничо, кому хуй через плечо, кому лошадь без узды, кому бабу без пизды, – вздохнул Свалка. – Ладно, слушай… Он не совсем твой предшественник. Он тоже я. То есть Свалка. Хотя заторы прочищал. Ему, в отличие, от меня это нравилось. А, работу, как ты помнишь, надо делать с любовью.

– Выражаясь доступным языком, – чопорным тоном вставила пирамидка цвета талого говна, – они как порядок и хаос.

– Скорее, жопа и голова, -поправил Сергей Петрович.

– Голова не жопа, завяжи и лежи, – посоветовал Свалка.– Как я тебе уже говорил, – продолжил он, насладившись кислым выражением лица начальника ЖКХ, – ему хотелось систематизации. И когда она провалилась, они с привередливым решили пойти дальше. Тщательно подобрали ингредиенты, все рассчитали, кстати, большое внимание уделили мастурбации.

– Яркое эротическое переживание в юном возрасте способствует стержню и духовному росту, – промямлил Сергей Петрович.

– Ага, – кивнул Свалка, – Ударим стержнем по духовному росту. Они создавали идеальную историю, а головожопый наш Порядок Хаосович не погнушался в недра колобковые погрузиться вместе с ингредиентами. Вступил так сказать в симбиоз. Чтоб наверняка. Что у них вышло, ты сам видел. Полная хуйня. Но! Не будем забывать про баланс. Помимо хуйни у них получился еще и ты. Случайным образом, как и все прекрасное. Бриллиант в навозной куче.

– Да-да, идеальный статист, – криво усмехнулся Василий, – Есть чем гордиться. У меня даже прошлого нет. Я вроде как знаю, что у меня было детство, родители, друзья. В школе учился, хулиганил, влюблялся. Нормально все, обычно, спокойно. Но не чувствую, не помню. Я ненастоящий. И вы все меня использовали.

– Чегой-то все?! –возмутился привередливый колобок, – Вот я…

– Головка от патефона, – оборвал его Свалка. – Мы должны все исправить. Ты-то сам чего