Часть 1
Предки

Память согревает человека изнутри и в то же время рвет его на части.

X. Мураками

Глава 1
Арон и Розалия Левитан

Арон Маркович Левитан – дед Владимира Петровича Скулачева по материнской линии – родился в 1879 году в еврейской семье в городе Вязьма Смоленской губернии, откуда семья его переехала в город Николаев, на юг Украины. Отец его был ремесленником. В Николаеве Арон окончил уездное училище, экстерном сдал экзамены за шесть классов гимназии и в 1897 году получил звание домашнего учителя. Фактически он начал заниматься учительством по окончании уездной школы в родном Николаеве: уже в 13 лет он стал давать частные уроки детям по общеобразовательным предметам. После 1897 года работал учителем в начальных школах, в начальных еврейских казенных училищах, на вечерних, субботних и воскресных курсах в Николаеве, Вознесенске и Одессе.

В то время над миром витал революционный дух, порождая и множа объединения революционеров – партии различного толка. И юный Арон заразился вирусом революционных идей, направленных на разрушение существовавшего строя. До 1905-го года в Российской империи действовали только подпольные революционные партии. В начале 1890-х был создан Всеобщий еврейский рабочий союз, просуществовавший до 1921-го года («Бунд»). Действовал он, в основном, в западных губерниях России, в Польше и Литве. Взгляды бундовцев были близки к программе РСДРП, нелегально существовавшей с 1898 года. Непродолжительное время «Бунд» входил в состав РСДРП как автономная организация и в начале своей деятельности склонялся к большевизму. Арон стал членом РСДРП и как член партии по ее заданию начал заниматься агитацией и пропагандой социалистических идей в среде учителей, рабочих и крестьян в Николаеве, Херсоне, Одессе, Мелитополе, Вознесенске.

Шел 1906-й год. В то время двадцатисемилетний Арон, получив первое самостоятельное партийное задание, агитировал казаков восстать против царя. Было это в Николаеве. Как-то он перелез через забор казармы и, от сильного волнения перейдя с русского на родной идиш, начал убеждать присутствовавших в преступности царского строя. Казаки, которых просвещал оратор, ничего не поняли, взяли низкорослого, рыжего и тщедушного Арона за шиворот и на всякий случай отвели к жившему рядом с казармой раввину, чтобы тот перевел им сказанное и разъяснил суть выступления юного златоуста. Раввин сказанное перевел дословно. Арона тут же арестовали как подстрекателя и стали водить на допросы в полицейский участок, чтобы получить у него сведения о «старших товарищах» по партии. А сами товарищи не дремали, Арона в беде не оставили, передав ему записку, в которой просили сообщить о времени следующего допроса. Когда Арона привезли на следующий допрос, бундовцы подогнали под окна полицейского участка пролетку, разбили окно и увезли незадачливого агитатора, прыгнувшего в пролетку со второго этажа участка, на подпольную квартиру. На этой квартире Арона на следующее же утро вновь арестовали, чтобы судить теперь уже не только за незаконную агитацию против существовавшего строя и пропаганду запрещенных идей, но и за сопротивление властям, а также за нанесение ущерба полицейскому участку в виде разбитого окна. В октябре 1907-го года он был осужден. Приговором суда Арону была определена сибирская каторга, куда ему и следовало отправиться в ближайшее время.

Однако в ссылку он отправился не один, а с молодой женой Розалией (Рейзл Зусь-Овсеевной). Избранница его была невысокого роста, стройной, с длинными русыми волосами, выразительными серыми глазами и аккуратным прямым носиком на красивом белокожем лице. Ничего в ее облике даже не намекало на ее национальную принадлежность.

Узнав, что Арон находится в тюрьме за агитацию и побег из полицейского участка и, понимая, что именно ждет ее возлюбленного, Роза поставила перед любимым вопрос об оформлении между ними брака. Наивная Роза полагала, что суд не посмеет разлучить новобрачных и не назначит Арону наказание, связанное с лишением свободы.

– Роза, пойми, меня, скорее всего, отправят на каторгу, это не лучшее место для тебя, – пытался на свидании отрезвить подругу любящий ее Арон, который в связи со своим арестом уже распрощался с мыслью о женитьбе на Розе.

– Нет, – она была категорична. – Я все равно поеду за тобой, куда бы тебя ни отправили. Тогда лучше уж ехать твоей женой, если ты, конечно, хочешь, чтобы я ею стала, – по-женски лукавя, она как бы оставляла последнее слово за ним.

– Ну о чем ты?! Я люблю тебя и мечтаю прожить всю свою жизнь только с одной женщиной – с тобой! – искренне и эмоционально отвечал Арон.

Бракосочетание их состоялось в тюрьме, венчал их раввин, ранее переводивший речь Арона. Для семьи невесты поступок Розы вряд ли был таким уж неожиданным, поскольку она всегда отличалась самостоятельными взглядами, которые далеко не всегда соответствовали общепринятым. Так в десятом классе школы она шокировала все школьное сообщество своим сочинением по «Евгению Онегину». В нем она высказала свое мнение о том, что Татьяна совершила великую глупость, не отдавшись встреченному ею после разлуки любимому Онегину. Оно явно шло вразрез с понятиями о девичьих целомудрии и скромности. Отец Розы Зусь-Овсей Шабадаш – суровый патриарх большой еврейской семьи – вначале воспринял заявление дочери о том, что она отправляется вслед за мужем, как фигуру речи, но потом, когда понял, что Роза действительно собирает вещи для поездки в Сибирь, проклял ее и отлучил от семьи.

В 1907-м году Арон вместе с молодой женой отправился в Рыбинскую волость Енисейской губернии, которая была определена ему судом в качестве места для отбывания наказания.

На каторге Роза при помощи примитивного отвара овсянки, по сути, спасла своего мужа от смерти от тяжелейшей язвы желудка, хотя, как сама говаривала, что «фельдшерских курсов не заканчивала». Роза не заканчивала и никаких других курсов, не имела никакой другой специальности, кроме специальности любящей и бесконечно преданной своему мужу жены.

Каторгу Арон отбывал не долго. Летом 1908-го года группа социал-демократов, а вместе с ними и Арон с Розой, с места ссылки совершили побег. Побег был организован оставшимися на воле большевиками и оплачен старшим братом Арона Моисеем Марковичем Левитаном, владевшим на Украине небольшим заводиком под названием «Фабрика шипучих и обычных вин». Страшна дальнейшая судьба Моисея. В годы революции он потерял свой заводик и оставшиеся капиталы, жил на Украине в небольшой деревеньке вместе женой-врачом, лечившей всю округу. В 1941-м году, когда немцы захватили Украину, местные антисемиты устроили еврейский погром; гнались и за Моисеем, который вместе с семьей пытался укрыться в православной церкви. Они настигли Моисея на колокольне, когда бежать уже было некуда, и забили его, а вместе с ним его жену и сына, камнями насмерть…

После побега с каторги Арон с Розой эмигрировали: понятно, что проживание на территории Российской империи с большой вероятностью могло закончиться новым арестом и более суровым наказанием. Осели они в Бельгии, где Арон Маркович стал секретарем ячейки РСДРП, состоявшей из таких же, как и сам он, беглецов от царского режима. Он давал частные уроки, сотрудничал с выходившими на русском языке газетами бельгийского Льежа и французской Тулузы. А в 1910-м году у них родилась первая и единственная дочь.

– Давай назовем ее Надеждой, надеждой на свершение революции, надеждой на светлое будущее, в котором ей предстоит жить! – предложил жене горевший революционным сознанием Арон.

– Давай, – поддержала всегда следовавшая за мужем и разделявшая его взгляды Роза.

Так и назвали малышку. Хотя могло, конечно, повлиять на выбор имени и еще одно обстоятельство. В тот период Левитаны довольно близко общались с Владимиром Лениным и женой его Надеждой. Не исключено, что имя для своей дочери они могли позаимствовать и у Крупской.

Спустя десятилетия уже постаревший Арон Маркович рассказывал своему внуку Владику, что, когда он жил в шахтерском городке Льеже, его однажды посетил Ленин, чтобы вовремя заплатить партийные взносы, который он, Арон, собирал. Как-то, когда Ленин и Крупская были стеснены в деньгах и поэтому снять комнату в гостинице не могли, Левитаны приютили соратников по партии у себя.

– Мы с твоим дедом в Льеже своего жилья, понятно, не имели, – рассказывала внуку о том времени Розалия Захаровна, – снимали комнату у одного из бельгийских рабочих. В комнате у нас была всего одна койка.

– Как же вы все разместились? – искренне удивился Владик.

– Так и разместились, – продолжала она. – Кто-то должен был спать на единственной койке, а кто-то на полу. Арон и Ленин долго спорили о том, кто и где будет спать. Каждый настаивал, что на полу с женой будет спать именно он.

– И кого же, в конце концов, ты уложила на пол? – живо поинтересовался у бабушки Владик.

– Ну конечно же, нас с твоим дедом, – засмеялась она.

Был еще случай. Их с Ароном дочурке было около годика. Как-то перед сном Роза готовилась искупать Наденьку.

– Роза, пожалуйста, разрешите Ильичу искупать младенца, – попросила удивленную просьбой Розу находившаяся в гостях у Левитанов Крупская, – он страсть как любит купать маленьких детей. – Ленин и Крупская, как известно, собственных детей не имели. Видимо, поэтому с трепетом относились к чужим.

Однако Арон Левитан не только давал частные уроки и сотрудничал с русскоязычными газетами, что позволяло ему зарабатывать деньги и содержать семью, состоявшую уже из трех человек. В 1909-м он поступил в Льежский университет, где получил ученое звание кандидата математических наук. Затем в 1910-1911-м годах он обучался там же, в Льеже, в архитектурной школе. Из Бельгии молодая семья переехала на юг Франции, под Тулузу, где в 1912-1914-м годах Арон продолжил обучение, но уже в Тулузском политехническом институте. Получив диплом инженера-механика и электрика, он устроился помощником инженера на железной дороге, которую в тот момент электрифицировали, затем работал монтером одной из компаний юга Франции, а с середины шестнадцатого года – инженером «Всеобщей компании электричества» в Бордо.