Глава 3

Александра вернулась к привычной жизни и службе, привезя сувениры с Олимпиады для Яны и братьев. Все это время она перезванивалась с сестрой, обещая приехать на ее день рождения. Свой день рождения она отметила пятнадцатого апреля. Саше исполнилось двадцать семь лет. Младшей сестре исполнялось восемнадцать четырнадцатого мая, а в данное время шла усиленная подготовка к экзаменам. Заработанный отпуск, Саша оставила на лето. Отработав все возможные выходные, она написала рапорт на три дня и начала собираться в «свет», при этом, ей очень хотелось понравиться Максу. Май, это еще не лето, но уже и не зима. Саше хотелось выглядеть ни хуже виновницы торжества. Кроме того, наряд нужно было выбрать такой, в котором можно было появиться и в ресторане, и в ночном клубе. Такой наряд ей выбирался долго и был приобретен одновременно с туфлями в тон. Дело оставалось за подарком. Яну трудно было чем-то удивить, и Саша вспомнила о бабушкином свадебном подарке. Он переходил в семье к младшей дочери по женской линии, но у Марии Семеновны не было детей, и она передала его Саше, как внучке своего брата. Старинный набор, девятнадцатого, начала двадцатого века, из перстня и серег. Набор с камнем овальной формы размером в фасоль. Сложив «парадный» наряд, подарок, смену белья и кое какие вещи для дома в дорожную небольшую сумку, Александра выехала на три дня в столицу. На вокзале ее встретил отец Яны.

– Саша, у меня предложение: перед тем, как поехать домой, заедем в два места. Это очень важно. Завтра у нас с вами по плану в шестнадцать ресторан, потом молодежь отправится в клуб, ну, а старшее поколение продолжит банкет. Ты определись с кем ты.

Они подъехали к новому дому и поднялись на восьмой этаж. Прохоров открыл входную дверь и пропустил Сашу вперед.

– Осматривайся, – предложил Прохоров и прошел в кухню.

Александра прошлась по квартире. Прямо от входной двери, метров через пять-шесть располагалась дверь в санузел, где были: небольшая ванна, душевая кабина, раковина-тумба, стиральная машина, унитаз, шкафчики и полочки у большого зеркала. Стены и пол в плитке, а потолок в пластике. Слева, от входной двери, была встроенная прихожая с зеркалами, а справа арка в кухню-гостиную, чуть дальше – дверь в спальню, где стоял светлый спальный набор мебели. Набор для гостиной был тоже светлого тона, на стене – плазменный телевизор, угловой диван и два кресла «под кожу». Воздушные шторы, светлые портьеры, оригинальный подвесной потолок, с красивыми светильниками и большой напольный ковер. Кухню от гостиной разделял подиум и потолок другого цвета. Столы и шкафы светлого тона, плита и холодильник были белыми. Обеденный стол и четыре стула были из металла, пластика и кожзаменителя. « Да, такое я видела только в рекламных буклетах, – подумала Саша, осторожно ступая по полу из ламината. – Куда моей квартире до этой красоты? Дело не в мебели, дело во вкусе самого дизайнера. Он так умело и грамотно сделал эту квартиру уютной и светлой. Все выглядит настолько гармонично и просто, при этом есть все необходимое и ничего лишнего. Класс!»

– Александр Михайлович, Вы зачем сняли для меня квартиру? Я приехала на два-три дня. Квартира мне нравится. Здесь очень уютно и все практически есть, – говорила она, проходя в кухню. – Но в этом не было необходимости. Или у Вас другие планы?

– Присядь, Саша, – попросил Прохоров. – Это не совсем так. Я продал салон Светы, разделил сумму на две равные части и купил две квартиры в одном доме, в разных подъездах. Единственное отличие в том, что в квартире Яны нет еще мебели. Ей рано жить одной, она этого просто не умеет. Мебель, бытовую технику, как и всю отделку, я поручил купить мастерам, сказав при этом, что здесь будет жить девушка умная и серьезная, которая любит сдержанность во всем и предпочитает светлые тона. Тебе нравится? Или они не угодили и не угадали? Здесь документы на квартиру, часть денег от покупки всего добра, ключи. Ты вольна поступить, как знаешь, а я выполнил то, о чем просила Света.

– Александр Михайлович, квартира замечательная и интерьер спокойный и светлый. Спасибо, но я не собираюсь переезжать, – сказала Саша. – Меня в настоящем все устраивает дома.

– Ты, девочка, подумай, посоветуйся с отцом. Работа у тебя собачья. Ни выходных, ни проходных, а здесь, пока ты думаешь, найдем что-то. Или ты в погонах хочешь служить? Так это и здесь возможно.

– Озадачили вы меня. До генерала мне далеко, да я особо и не стремлюсь. В данный момент мне нужно купить подарки братьям. Об остальном я подумаю, обещаю. В любом случае, спасибо Вам большое. Честно признаться, я не ожидала от Вас такой заботы, – говорила Саша, обнимая Прохорова.

– У нас с тобой запланирован еще один визит. Забирай свои документы, закрывай сама двери, и поехали. Да, пока не забыл, за полгода все оплачено. На свет и воду стоят счетчики. Все вопросы решаются через консьержку.

– Далеко мы едем на этот раз? – закрывая на ключ входную дверь своей новой квартиры, поинтересовалась Саша.

– Ты только не сердись. Тебя хочет видеть твой дедушка, отец Светланы. Человек он не простой. Мария Семеновна тебе о нем не рассказывала? Это он выслал Светлану за непослушание в Рязань к тетке. Она ему назло и вышла там замуж. Когда Света вернулась с Яной, он простил ее, но наполовину. Отношения между ними были всегда непростые. Судя по его поступкам, он заботился о дочери, но отцовских чувств не показывал. Они его все, как будто боялись. Чтобы ты поняла, скажу о том, что я видел. Твоя бабушка писала письма Свете под копирку, и копию отправляла брату. Как ты сама считаешь, это нормально?

– Значит, это ни мама, а он присылали бабушке переводы? Что я ему скажу?

– Спросишь сама, если осмелишься, и если тебе дадут сказать слово. Лично мне, он не дает раскрыть рта. Говорит сам, говорит, а потом произносит коротко: « свободен». Это можно расценивать и, как «пошел вон», и, как «спасибо, что зашел». Я давно привык к его манере общения, да и общаемся мы очень редко, поэтому ничему и не удивляюсь. Так, что, может, тебе говорить и не придется.

Не надо имеет семи пядей во лбу, чтобы не понять, кем был и где работал в свое время ее дед, получивший свою жилплощадь в сталинской многоэтажке. Саша была абсолютно спокойна. Она ехала к незнакомому человеку, который просто «сподобился» ее лицезреть через двадцать семь лет. Дверь им открыла женщина лет пятидесяти в белом переднике.

– Алексей Иванович ждет вас в своем кабинете, – сказала она.

Саша с интересом рассматривала большую квартиру-музей с картинами на стене, старинной мебелью и стерильной чистотой.

– Доброе утро, Алексей Иванович, – поздоровался Прохоров с седоволосым мужчиной, сидящим за столом. – Это Саша. Привез, как обещал.

– Присаживайся Саша, а ты Александр подожди в столовой. Рассказывай.

– О чем? – спросила девушка, глядя в глаза старика. – Вам не кажется, что Ваш интерес к моей персоне запоздал лет на двадцать пять?

– Я всегда интересовался твоей жизнью, ты не права.

– Ваш интерес заканчивался прочтением писем и отправкой денежного перевода. Почему за столько лет я узнаю о Вас только сегодня? Почему Вы мне ни разу не написали лично? Не спросили: о чем я мечтаю, о чем думаю, чем живу? Бабушка писала Вам о том, что Вы хотели прочесть. Почему не пригласили в гости или не приехали сами? Что Вам мешало? Чего Вы теперь от меня хотите? Чего ждете?

– Характер у тебя матери, а значит мой, – улыбнулся дед.

– Характер у меня свой. Я умею прощать, умею любить, пусть по-своему, и стараюсь не обижать близких людей. То, что мама вычеркнула меня из своей жизни, после моего совершеннолетия, было больно и обидно. Я опоздала к ней с прощением. Мне нужна была мама, пусть раз в полгода, в год, а не ее завещание. Чего Вы стеснялись? Мой отец офицер. Что в этом, даже в наше время, есть зазорного? Разошлись родители, детей разделили. Это проблема? Что нам всем мешало общаться друг с другом? Объясните? Чего Вы молчите? Тогда я Вам сама скажу. Вы, Алексей Иванович, не умеете любить и прощать, не цените то, что имеете. Ваши стены в квартире увешаны полотнами, которые, наверняка, имеют большую материальную стоимость. А вот у бабушки висели мои рисунки в рамочках, которые она бережно хранила и ценила. Они были сделаны и подарены ей с любовью. Как часто у Вас бывает Яна? Вы для кого живете? У Вас из семьи остались одни Прохоровы, которые вас почему-то не очень любят.

– А ты, Саша? – спросил дед, глядя на нее пристально.

– А я для Вас чужая. Я Вас вижу впервые. Вы ждали от меня жарких объятий? Я не зависима от Вас ни в финансовом плане, ни, так сказать, морально. У меня своя жизнь. Вряд ли наши дороги еще раз когда-нибудь пересекутся. Прохоровы узнали обо мне в ноябре, сейчас май. Вы ведь не хотите мне сказать, что были не в курсе знакомства? Чего Вы ждали полгода? Прощайте. Хотя нет. Вы помните семейный гарнитур из перстня и серег? Сколько он может стоить?

– Ты хочешь его продать? Вещь очень дорогая для знатоков. Она давно в нашей семье.

– Бабушка передала его мне, а я хочу передать его Яне. Она в вашей семье младшая и он принадлежит ей по праву. Вот, теперь все. Я пойду, извините.

Она вышла из кабинета и через несколько секунд решительно вернулась назад. Саше вдруг до слез стало жаль старика. Ведь, по сути, она не дала ему и рта раскрыть. Все время говорила сама, а точнее обвиняла. Пусть по делу, от обиды, но это неправильно, совсем неправильно. Она подошла к креслу, в котором сидел дед, прикрыв ладонью лицо, и положила свои руки ему на плечи.

– Простите меня. Мне очень трудно все это понять и принять, но Вы мне можете помочь. Я оставлю вам номер телефона. Звоните мне просто так. Пожелайте доброго утра или спокойной ночи. Может это, как-то поможет? – сказала она, поцеловав старика в щеку, а он похлопал ее по руке, лежащей у него на плече, своей ладонью.

– Все образуется, Саша. Ты во многом права и я об этом знаю. Нельзя вернуться в прошлое, но можно попытаться что-то сделать в настоящем. Иди, девочка, я позвоню.

– Александр Михайлович, мы с Вами закончили все визиты? Езжайте с моей сумкой домой, а я через пару часов вернусь. Не волнуйтесь, я не заблужусь, – попросила она Прохорова, выйдя из кабинета.

Она проводила взглядом его машину, села на скамейку под деревом недалеко от подъезда и закурила. Слезы сами бежали из глаз от обиды на этого «глупого» старика. Она вдруг вспомнила родителей отца, своих бабушку и дедушку, которых очень любила. « Почему он не позволил любить себя? Почему объявился только теперь? Неужели сердце, совсем, каменное? – думала Саша, утирая слезы. Откуда ей было знать, что из окна на третьем этаже за ней наблюдает дед. Ей было о чем подумать. Полгода назад Александра приехала, чтобы найти маму, но не успела и нашла только сестру. Теперь объявился дед. – Может, я со своей деревенской простотой чего-то не понимаю? – задавала она себе вопрос. – Ведь даже живя с мамой, я не догадывалась о его существовании. Папа не был против моего общения с мамой, а значит, запрета не было и для деда. Деду лет семьдесят не меньше. Он с таким подходом через двадцать лет умрет в одиночестве. Надо поговорить с Прохоровым и прояснить эти странные, если не сказать большего, отношения». В квартире на третьем, стоя у окна, о том же думал и ее дед: «Саша права, права во многом. Я, старый дурак, по собственной глупости упустил время и возможность общения. Надо исправлять непростое положение. Она ни Яна, которую я тоже почти не знаю, она другая. Сашка умная девушка и пойдет мне навстречу, если я сделаю шаг первым. Ведь повинную голову меч не сечет. Будь это не так, она не плакала бы сейчас на скамейке и уехала вместе с Прохоровым. Девочка переживает и не скрывает этого. Значит, для меня не все потеряно». Саша вытерла салфеткой глаза и нос, погасила окурок, бросив все в урну, и неспеша направилась со двора. Вспомнив о подарках для братьев, решительно направилась в магазин. Саша позвонила отцу и, получив консультацию об очередности подарков, купила игровую приставку для старшего из братьев. Ему скоро исполняется семь лет. Звуковой пистолет был куплен для второго, трехлетнего брата.

– Сашка, тебе было лень мне позвонить? – накинулась на нее сестра с порога. – Папа сказал, что ты расстроена, и я не рискнула сама тебе звонить. Давай обедать.

– Александр Михайлович, скажите честно: с чего вдруг такой интерес к моей персоне? Ведь дед всегда знал обо мне, а решился на встречу только сейчас.

– Я думаю, Саша, что в душе он так и не простил полностью Светлану. Сначала за замужество, потом за то, что оставила с отцом дочь. Хотя, честно сказать, я не уверен ни в том, ни в другом. В том, что решение дочери в завещании заставило его изменить свое отношение к ней, я уверен. Света никогда не разделяла дочерей. А то, что виделись вы редко, так это из-за того, что она сама боялась привязаться к тебе, боялась того, что подросшая Яна начнет мать ревновать, испортит и так хрупкие отношения, и редкие поездки. Я тоже виноват. Нужно было рассказать все Яне, и не делать из этого тайну. Прости. Что теперь об этом говорить, если ничего уже не исправить.