– А когда мы так сможем? – любопытно спросила Николь, впечатлённая способностями мага едва не больше, чем самим магом.

Стоило ему повернуться, как Адалин перехватила его взгляд, уже светлый, бледно-голубой.

– К счастью, очень нескоро, – мягко ответил Лоран. – Соприкосновение с чистой стихией смертельно опасно для неподготовленного человека. Поэтому ближайшие годы мы посвятим подготовке.

– А вы тоже учились здесь? – спросила Николь, пользуясь моментом его внимания.

– Нет… Раньше здесь я такому бы не научился.

Ну конечно. Кто же у нас тут самый непревзойдённый? Она поморщилась и снова потёрла виски, магия так и бурлила в крови, вызывая дурноту.

– Адалин, – ахнула вдруг Николь, оторвавшись от чудного видения у доски. – У тебя кровь!

Адалин тоже почувствовала тёплое щекотание у губ. На пальцах, которыми она мазнула под носом, остался горячий тёмный след – алый цвет крови разбавила та самая чистая Тьма, про которую так вдохновенно рассказывал Лоран минуту назад.

Она посмотрела на него, словно именно он был виновником магического всплеска. Потому что, наверное, он и был! И угрожающе прищурилась. Горящие на доске схемы ещё разок раздвоились, и Лоран, намозоливший глаза, наконец исчез. Правда, только для неё. Вместе со всем остальным миром.

Она не почувствовала, как упала на чистые листы тетради, только услышала встревоженные голоса вокруг.

Время перестало существовать, и она утонула в сладкой уютной тьме. Слилась с родной стихией, как река, впадающая в море. Гул голосов превратился в шипящий поток, а потом её, кажется, бережно взяли на руки и куда-то перенесли. Это было забавное ощущение – присутствовать и не присутствовать в собственном теле. Звуки исчезли. Чужое резкое прикосновение к груди обожгло холодом и почти сразу сменилось подкупающим теплом. Потоки магии обволакивали нежным, ласкающим пламенем, растворялись в её крови, согревали и текли под кожей. Это было ярче любого чувственного удовольствия, и Адалин чуть не замурлыкала и открыла глаза.

Чтобы встретиться с пронзительными голубыми глазами. Как осеннее высокое небо, холодное и чистое. В первую секунду она ещё плыла в объятиях магии и не отличала реальность от фантазии. О, темнейшие боги, Лоран Датур был, пожалуй, самым привлекательным мужчиной, которого она видела. Резковатые, благородные черты лица, яркие глаза под сенью чернильных ресниц, от его фигуры веяло такой уверенностью и надёжностью, что безотчётно хотелось обернуться вокруг змеиными объятиями. Впитать его всего, вместе с магией, которую он источал, пить его, как источник… Её взгляд остановился на его губах. Сейчас жестковато сжатых, но наверняка мягких и тёплых.

– Я так и знал, что пара выйдет сногсшибательная, – протянул Арман Дафне и деловито наклонился над его плечом, покусывая от смеха мундштук. Адалин медленно перевела взгляд на него. Лоран тоже. – Как чувствуете себя, леди Адалин? Некромант нужен? Кстати, превосходные кружева. Паучий шёлк?

Она моргнула. Душа медленно возвращалась в тело из уютного мрака. В неуютный мир и на жёсткий пол. Ещё мгновение ей понадобилось, чтобы осознать, что она всерьёз лежит на ковре в кабинете Датура, а тот, подлец демонический, беззастенчиво держит ладонь под её грудью в расстёгнутом вороте платья. Прямо под кружевами, приглянувшимися Арману!

– Какого беса драного вы творите? – Адалин резко отмахнулась, выкидывая его руку из своего… декольте.

– Кажется, Лоран, некромант сейчас понадобится тебе, – по-дружески мерзко хихикнул Арман.

Лоран пренебрежительно встряхнул изгнанной ладонью.

– Предположительно, спасаю вам жизнь, Адалин. Но уже не уверен, что это правильное решение.

Адалин рывком стянула на груди края платья и резко отодвинулась и села. Голова закружилась так, будто собиралась отделиться от тела и остаться на месте, где лежала.

– Лучше избегайте резких движений в ближайшее время, – прохладно и почти издевательски посоветовал он. Выверенно запоздало.

– А дать вам заслуженную пощёчину считается за резкое движение?

Её возмущению не было предела, как раз под стать его наглости. Подумать только! Шариться у неё в вырезе платья, как в собственном кармане в поисках мелочи! Ещё и прикрываясь благородными помыслами. У неё дрожали пальцы, то ли от злости, то ли от слабости, пока она застёгивала мелкие пуговицы из чёрного жемчуга, и они постоянно выскакивали.

– Можете просто поблагодарить, – сухо ответил Лоран.

– М-м, кусается! – Арман прищурился с почти чувственным удовольствием и сел в ближайшее кресло. – Жить, значит, будет, но пальцы лучше не совать.

– Руки тоже никуда совать не надо, – огрызнулась Адалин, сражаясь с пуговицами.

Лоран встал с колен и сунул руки в карманы, пока не откусили.

– Я спишу вашу радость пробуждения на то, что половину лекции вы пропустили по болезни. Так что повторю специально для вас. Сердце – важнейший энергетический центр в теле мага. Магия течёт в наших венах, помните?

– Помню. Не понимаю только, чем вам помешало спасать мою жизнь платье? Если вообще была такая острая нужда. Пытались сразу получить вознаграждение?

Вместо ответа он вытащил из кармана руку и показал раскрытую ладонь, на которой медленно заживал выжженный символ из нескольких рун, сомкнутых заклинанием. Что-то про Тьму и обмен. Адалин потёрла ребра. Если верить ощущениям, там тоже что-то чесалось и заживало.

– Что это? – Она требовательно посмотрела на обоих.

– Заклинание называется «мост», позволяет не только поделиться магией, но и отфильтровать её. – Лоран усмехнулся. – От примеси чужих чар. Которые вас отравляют.

Адалин недоверчиво склонила голову. Она, конечно, знала про вредоносные заклинания и проклятия. Всё же, когда живёшь в семье тёмных, прекрасно ориентируешься в возможностях чароплетения. Но родовые артефакты защищали её, делали практически неуязвимой. Она же не какая-то подзаборная ведьма, она дочь лорда. Одна из Букета. Её кровь сама как артефакт!

– Чар? Считаете, что меня прокляли?

Магистры как-то подозрительно переглянулись. Некромант вовсю веселился, ему только пакетика с засахаренными орешками не хватало, как в театре или в иллюзионе.

– Не совсем, – наконец отозвался Лоран, и на его губах зародилась насмешливая улыбка. – Не знаю, как и сказать. У вас просто острая непереносимость магии инкуба.

– Магии кого? Вы серьёзно?

– Вполне. Не я же ношу на себе артефакты, свойств которых не знаю.

Он так шутит? Она несколько секунд смотрела в холодные глаза. Не моргая. Потом осторожно встала и отряхнула платье. Взгляд скользнул по кольцу Венсенна, которое она надела утром. Хотелось почувствовать поддержку. Хотя бы от этого дурацкого перстня.

– Это просто смешно, – фыркнула Адалин.

Лоран смотрел на неё с унизительной смесью жалости и отторжения. Стоял такой высокомерно прямой посреди своего кабинета, одетый с отвратительной элегантностью. И смотрел на неё… так. И уже не казался привлекательным. Вообще. Ну, может, чуть-чуть, чем раздражал ещё сильнее. Чтоб ему провалиться.

Адалин выпрямилась, как на приёме у королевы.

– А может, это ваша вина?

– Моя?

Удивился он неподдельно. Как профессиональный лжец.

– Да. Мне стало плохо именно на вашем занятии. И от вашей магии!

– От моей, значит? – Он сделал шаг к ней и чуть подался вперёд.  – От моей магии вам стало хорошо. И вы забрали её весьма немало. Магия, Адалин, довольно тонкая структура. Она может сочетаться, а может резонировать. Вот вы с магией приворота прекрасно… резонируете. И весь магический потенциал вашей крови уходит на нейтрализацию чар. А знаете, что случается, если токсические чары перевешивают?

Адалин скрестила на груди руки. Приворот? Мог бы придумать что-нибудь оригинальнее. Тонюсенький голосок внутри, которому слова, вообще-то, не давали, пищал, что нет у него причин врать. А вот поглумиться – целое письмо.

– Так, знаете? – переспросил он, будто она сдавала экзамен экстерном.

– А можно я скажу? – Арман с улыбкой протянул руку вверх, как ненавидимый всем классом отличник. – Когда это случается, самоуверенные магессы падают носом в учебную тетрадь.

Адалин раздражённо обернулась к некроманту. Дафне не смутился даже ради приличия. Непринуждённо стряхнул с мундштука ворох тающих искр и снова закусил кончик, с прищуром рассматривая её.

– Вы в своём уме, магистр?

– К сожалению, в своём, – с неудовольствием подтвердил Лоран, тоже без приязни глядя на друга, – это его обычное состояние.

Адалин покачала головой.

– Я не знаю, что за игры вы затеяли, но я знаю, что потеряла сознание от вашей магии, магистр, – вежливое обращение в её словах прозвучало грязным ругательством. – И я вас не боюсь. Но вы худшее, что со мной случалось.

Желваки Лорана дёрнулись. Он явно сжал зубы, чтобы удержать за ними ответные любезности. Но потом всё-таки прохладно проронил:

– Будем надеяться, что так и будет.

Адалин увидела свою сумку у кресла, взяла её и вышла из кабинета.

– Повремените с магией, возможны силовые всплески, – бросил Лоран в закрывающуюся дверь.

– О, ваша первая семейная ссора, – поддразнил Арман, прижимая к груди узкую ладонь. – Я буду рассказывать об этом твоим внукам.

Лоран повернулся:

– Иногда мне кажется, что твоё относительное бессмертие плохо сказывается на твоём языке. Всё же он неуместно длинный.

Арман только рассмеялся.

***

Только пробежав два пролёта лестницы, Адалин остановилась у перил и заставила себя замедлиться. Куда она вообще бежит? Хотелось, конечно, подальше от Лорана с его мерзким дружком, но вроде как ещё учебный день в разгаре. Часовая сфера на ладони подтвердила, что в обмороке она провалялась всего полторы пары и благополучно пропустила некромантию. Хвала тёмным богам за малые радости. Хватит с неё на сегодня некромантов и демонологов.

Третьей парой, сразу после обеда, благодаря которому в учебных коридорах царила пустота, числилась скучная Артефакторика, спаренная с алхимиками.

Расписание обещало занятие в лабораториях старого корпуса. Холодного и тоскливого, поэтому не стоило бы пропускать обед. Но то ли от обморока, то ли от общения с Лораном, Адалин подташнивало, и только густой кофейный аромат, идущий от обеденного зала, манил туда зайти. Кофе обещал утолить если не голод, то хотя бы печали.

– О, ты жива, – змеино улыбнулась Николь, когда Адалин поставила бумажный стаканчик с руной подогрева на их рабочую парту. – Как самочувствие?

– Терпимо.

Адалин огляделась, улыбнулась махнувшей ей Вейле и села на стул. Просторная лаборатория пахла реактивами, металлом и настоями трав. Со сводчатого белого потолка спускались на толстых цепях длинные лампы. По одной на каждые два ряда рабочих столов. У стен стояли высокие шкафы с мелкими ячейками за стеклом, где хранились образцы и материалы. Бытовой магией в таких помещениях не пользовались, и поэтому чувствовалось некоторое запустение и общая обшарпанность.

Осматриваясь, Адалин вытаскивала из сумки тетрадь и перья, вполуха слушая оды Николь отчаянной мужественности Лорана.

По её словам выходило, что бывший жених, едва не рискуя жизнью, бросился её спасать. А потом взял на руки и испарился в эффектных клубах мрака.

– Клубах мрака?

– Ну клубов, может, и не было, – призналась Николь, – но телепортировался он эффектно. Клянусь бабкиным наследством, что видела, как его глаза почернели. Как у демона, представляешь?

Адалин поджала губы, открывая тетрадку.

– Представляю. Очень хорошо представляю.

Николь окинула её преувеличенно цепким взглядом:

– Ты точно не передумала?

Адалин как раз потянулась за кофе и чуть не разлила его от неожиданности. Она же не про помолвку?

– Ты это о чем?

– О Датуре. – Николь откинулась на спинку стула, и тот жалобно скрипнул, моля о пощаде. – Он мой. Договорились?

Пред мысленным взором Адалин появился Датур. Как живой: надменный, холодный, язвительный, вопиюще сексуальный и раздражающий.

– Просто попробуй сама в следующий раз в обморок упасть, – посоветовала Адалин.

Ответить Николь не успела – с ударом колокола в дверях появился мышиного вида молодой мужчина в очках. Суетливо поздоровался и сразу прошёл к доске. Он удивительно подходил этому месту. Такой же… обшарпанный и непритязательный. Если здесь все преподаватели такие, она начинала понимать Николь. На контрасте с мышиным магистром Датур выглядел тёмным богом во плоти.

Хоть и был сущим демоном.

Она нахмурилась, вспоминая, как по-свойски он её «спасал». Может, они и были когда-то связаны, но по сути совершенно чужие друг другу люди. Ещё и выставил её бельё на потеху некроманту. А что за чушь он нёс про приворот? Какие ещё инкубы? Адалин посмотрела на перстень, всё ещё украшавший руку. Красный камень в оправе слегка помутнел и выцвел, словно вишня из компота. Родовые артефакты так себя обычно не вели. Что натворил этот мерзавец с её кольцом?

Вполуха слушая, как магистр у доски торопливо и как-то стервозно, если это вообще применимо к мужчинам, записывает, какие темы они пройдут за этот учебный год, Адалин стащила с пальца кольцо. Кажется, и оправа слегка покрылась радужной патиной, будто обгорела. Словно кольцо чуть не сожгла магия Лорана. Она ещё чувствовала в себе тепло, нет, жар его Сил, чувствовала, что она перекатывается в крови пьянящим приливом, от которого подрагивают пальцы.

– И запомните! В конце месяца я жду полноценный бытовой артефакт от каждого из вас! Это индивидуальный проект! Повторяю для проклятых «Забвением» и «Скудоумием»: четыре артефакта за семестр. Иначе на зачёт можете даже не приходить.

– Ско-олько?! – ахнула Николь, отрываясь от рисования неприличных картинок в тетради.

Мышиный тиран обернулся и поправил очки, не выпуская зачарованное стило из рук.

– Если у вас есть вопрос, студентка Пиерис, – выплюнул он, проигнорировав, что говорить с ней следовало с титулом учтивости, – обращаться к преподавателю следует со всем уважением.

– Магистр Коннат, при всем уважении, – тоже слукавила Николь, – как мы успеем выдавать каждый месяц по артефакту? Некоторые бытовые чары следует накладывать постепенно, вы сами говорили.

Коннат улыбнулся:

– Вы достаточно взрослая, чтобы учиться здесь, значит, сумеете и распорядиться временем правильно. Но если вам нужен совет… Начните сразу.

Проговорив это, он отвернулся к доске и продолжил выписывать слова.

– Вот, му… – начала Николь, и Коннат зло обернулся, – …дрые слова, магистр. Вы так за… рядили оптимизмом.

Адалин смешливо фыркнула и положила кольцо в карман. Коннат продолжил ещё раздражённее объяснять, чем грозят пересдачи и пропуски его занятий. Если коротко – большими проблемами с мелочным неудачником. Кажется, по уровню мерзопакостности артефактология уверенно врывалась в тройку лидеров вместе с некромантией и демонологией. Что косвенно подтверждала и Николь, тихо костерившая профессора на другом языке.

– Сегодня мы посмотрим, не забыли ли вы за лето, как пользоваться магией и головой, – Коннат развернулся со стило в руках и направил ладонь с ним на один из шкафов, будто держал волшебную палочку. – У вас час, чтобы сделать простой световой кристалл для лампы.

Повинуясь его магии, дверцы шкафа раскрылись, и стайка пустых кварцевых кристаллов с резьбой разлетелась по кабинету, со стуком приземляясь на столы. Перед Адалин и Николь тоже упала пара фигурных продолговатых полупрозрачных камней.

– Мне кажется, они просто экономят на бытовиках, – цокнула языком Николь, забирая себе один кристалл. – Зарядка светового кристалла – один серебряный шер. А новые чары – все десять.

– Думаешь, он зарабатывает на нас? Или предлагаешь брать с Конната деньги?

Адалин забрала свой камень и посмотрела наверх, на длинную лампу. Да, кристаллы в ней стояли такие же. Коннат уже чертил на доске схему чарования и основные типы заклинай, которые придётся использовать.

– Было бы с кого, – продолжала ворчать Николь, записывая схемы в тетрадь. – Он этот пиджак, наверное, с выпускного носит. Интересно, это вообще законно?

– Хм. Я бы тебе ответила, если бы доучилась в Ривенском на юриста по магическим договорам, – криво улыбнулась Адалин.

Она быстро перенесла схему работы на бумагу и начала разбираться в плетениях, пронизывавших кристалл. Обрывки чужой магии и чар перепутались послойно, оборвались, и пришлось для начала распутывать их, чтобы заново наложить заклинания. Адалин прикусила губу и неторопливо тянула цепочки рун и вкладывала новые. Осторожно. Ещё осторожнее… Обещанный Лораном всплеск магии накрыл её, как нежданная волна. Захлестнула с головой, выбила дух и стекла по пальцам прямо в артефакт. Кристалл с электрическим треском зажужжал, засветился невыносимым белым светом и лопнул, брызнув во все стороны каменной сияющей крошкой. Стаканчик с кофе перевернулся, облил парту и укатился на пол.