Любовь на костях

Никуда он не ушел, когда на нас напали. Он мирно спал, как мерин и видел сны. Скорее всего, если наш домик не разнесли в клочья, то он выживет какое-то время, пока его не поймают собаки.

От одной этой мысли слезы наворачиваются на глазах. Помню, как я нашла его совсем маленького. Как он спасал нас, согревая своим теплом, когда мы зимой пробирались сквозь ад.

– О, черт! Лекарства Иришки! – внезапно меня подбрасывает на месте.

– Что за лекарства? – спрашивает Леша, который уже сбросил скорость и едет по проселочной дороге, пытаясь разглядеть путь.

– Ей надо колоть блокаторы, иначе она уже через неделю опять станет ходячей чудом!

– На базу прибудем, там все будет! – заверяет меня любимый и я успокаиваюсь.

Только бы добраться! Отдаленно слышу какие-то выстрелы. Это где-то очень далеко, но все-таки внушает дикий страх!

– Все, приехали! – выключая двигатель, говорит Леша.

– Как приехали? Но тут же ничего нет!

– Дальше ехать сейчас опасно, надо переждать до утра, – он выходит на улицу и смотрит вдаль.

Сейчас из-за постоянного смога почти не видно неба. Темень непроглядная. В свете фар я еще могу различать его силуэт.

Подхожу к нему и обнимаю. Чувствую, как бьется его сердце. Он напуган! В этот момент страх передается, словно по воздуху. Человек, которого я считала всегда бесстрашным, является для меня символом спокойствия и уверенности. Но когда мой спаситель сам напуган, то здесь уже я ощущаю, словно из-под меня выбили почву.

– Скажи мне, что будет все хорошо! Мне сейчас это нужно! – умоляюще шепчу я ему на ухо.

– Я не знаю… Нам нужно проехать через одну зону, и возможно, она захвачена мутантами. Может быть, нам придется бросить машину и пробираться пешком.

Он поворачивается ко мне и начинает жадно целовать. Его нервная дрожь передается мне, мешая насладиться интимной близостью.

– Подожди, Иришка может увидеть! – отталкиваю я его.

– Что она тут увидит? Даже я с трудом вижу! – шепчет он и снова пристраивается ко мне.

– Но в любом случае, она может услышать! – не унимаюсь я.

– Давай отойдем подальше, – предлагает Леша. Узнаю своего любимого, он как всегда авантюрист! Под землей будет гореть земля, а он будет думать о сексе!

Осторожно подхожу к машине и беру фонарик. Присматриваюсь к Иришке. Она крепко спит, расположившись на заднем сидении.

Хватаю какое-то старое одеяло или покрывало, уже сложно определить, что это, тем более в темноте, и мы с Алексеем удаляемся для снятия стресса на безопасное расстояние от машины. Иришка не должна пока знать ничего о сексе, ей еще рано.

– Как я скучаю по тебе, каждый день, каждую минуту! – тихо шепчу я ему, а у самой голос готов сорваться на плач. Отчего-то у меня такое ощущение, что это наш последний секс. Не хочу себя накручивать, но предчувствие меня еще никогда не подводило.

Он расстилает одеяло, и мы ложимся на прохладную землю. Леша раздевает меня, и я остаюсь полностью обнаженной. Меня охватывает мелкая дрожь, так как холод начинает пробирать, лето как назло выдалось суровое.

Мой герой ощупывает мое тело и прижимает его все ближе. Я чувствую, как его член напрягается, сильно возбуждаясь. Меня это сильно заводит, поэтому поддаюсь нежным ласкам любимого и отвечаю ему поцелуем.

Оказавшись сверху, он нежно раздвигает мои ноги и располагается между ними, прижимая свой член к моему лону. Двигая своими ягодицами, мой любимый трется своим мужским достоинством о мой клитор, и это еще больше возбуждает нас обоих!

Его рука ласкает мою грудь, а затем опускается к моей норке. Леша запускает в нее свой пальчик, сливаясь со мной в едином поцелуе.

Изнемогая от удовольствия, я истекаю собственными соками и возбуждаюсь все сильнее и сильнее. Меня лихорадит от его ласк, а он продолжает «гулять» своими руками по моему телу, доставляя необычайное наслаждение.

Мои соски сильно набухли и слегка увеличились, а друг продолжает меня изводить, не спеша осуществлять то, ради чего мы уединились. Медленно целует мою грудь, перемещается к соскам, а потом переходит на животик, который содрогается от каждого прикосновения его жарких губ.

Ему требуется совсем немного времени, чтобы перейти к самому интимному месту, вылизывая каждую клеточку моей промежности!

О-о-о-о! Какое это чудо, когда твой парень делает тебе прекрасный куни! Я бьюсь в конвульсиях и громко постанываю, а он продолжает теребить мой клитор своим языком, который с периодичностью приникает внутрь меня.

От такого напора я не в силах сдерживаться и меня настигает невероятный оргазм, и мне хочется кричать на всю вселенную! Но я сдерживаю крики, чтобы не разбудить сестренку и случайно не привлечь внимание охотников, если они поблизости. А эти твари часто оказываются где-то поблизости…

Придя в себя, я позволяю любимому лечь на спину, расположившись на куртках, и принимаюсь страстно вылизывать его гениталии. Хватаю губами его член, впуская его в свой рот, я поглощаю весь ствол почти полностью.

Стараюсь вобрать его до упора, пока он не упирается где-то глубоко в горле. Его огромный член заполняет все пространство в моем ротике, и я ощущаю, как он постоянно пульсирует. Он словно дышит!

Я вытаскиваю это прекрасное создание и ласкаю его своей рукой, а потом нежно обхватываю губами и опять полностью погружаю в рот. Теперь уже мой дружок получает кайф и стонет от удовольствия.

Но кончать он не собирается, так как ждет продолжения. В эту ночь мы попробуем много разных поз, поэтому следующей станет поза наездницы, благодаря которой я уселась на своего скакуна и помчалась галопом по интимным полям. Все глубже член проникает в мое лоно, а я стараюсь позволить ему войти полностью, несмотря на его размеры.

Мой Леша держит меня за бедра и помогает двигаться, пытаясь совершать движения своими ягодицами мне в такт. Я еще больше бьюсь в конвульсиях, позволяя любовнику делать со мной все что угодно. Он быстро снимает меня с себя, ставит на колени и входит членом во влагалище, упираясь в самую дальнюю его стенку.

Блаженное состояние погружает меня в неистовое состояние. В этот момент мне совершенно наплевать на прошлое и на будущее. Есть только этот момент! Этот волшебный момент и медленные и очень точные движения моего партнера!

Его движения приводят меня в исступление, и я громко кричу от нахлынувшего удовольствия, при этом стоны моего друга звучат так же громко. Черт, нам бы не стоит так привлекать внимание, но я совершенно потеряла самоконтроль. Не знаю, что со мной делает секс… Он словно превращает меня в животное!

Я просовываю свою руку между ног и тереблю свой клитор, одновременно доставляя себе блаженство. В моей голове начинает темнеть и в глазах появились искры, и я понимаю, что получаю самое настоящее наслаждение, в виде бурного оргазма.

Такое удовольствие ни с чем несравнимо, поэтому мой возлюбленный очень быстро меня начинает догонять. Его ноги подкашиваются, и он не может стоять полноценно, падая на меня. Его член по-прежнему находится в возбужденном состоянии и прочно “сидит” внутри меня.

Когда он кончает в меня, я ощущаю настоящее блаженство! Я улетаю в нирвану без шанса быстро вернуться обратно.

Немного погодя, я поворачиваюсь к стволу своего героя и наслаждаюсь остатками спермы, слизывая ее с члена и глотая. После этого следует страстный поцелуй. А впереди у нас еще целая ночь, которую хорошо бы использовать для сна… Но как можно спать, когда наши тела никак не могут насладиться друг другом?

Лагерь распределения

Мы добрались до одного из лагерей военных только к вечеру. Это был сложный путь, нам пришлось бросить машину и добираться пешком. Мы с Иришкой стоптали себе ноги.

Хотелось пить и есть. Но мы из последних сил шагали, ожидая долгожданного пристанища.

также нам нужны были лекарства, которые были только у наших военных врачей. Не знаю, через какое время Иришка снова начнет “фонить”, но с учетом того, что с нами Леша, мне бы меньше всего хотелось рисковать.

Если в ближайшее время мы не найдем лекарство, то надо доставать респиратор и снова вынуждать ее ходить в этой мерзкой маске. В лагере военных нас знают и проблем не будет.

Нас с сестрой определили в отдельную палатку, а Леша сразу же ушел по своим служебным делам. Бедолага… Столько не спал и сейчас его снова запрягут какими-нибудь делами.

А мы, как только голова падает на подушку, сразу же засыпаем безмятежным сном. Мы дошли! Теперь остается дело за малым, ждать, когда дядя пришлет за нами вертолет и нас заберут отсюда.

Утро встречает нас своей прохладой. Не припомню, чтобы летом было так холодно! Даже природа враждебна к нам! Это плата за то, что своей войной за землю, заволокли небо тьмой…

Жду Лешу. Надеюсь, как у него появится минутка, он зайдет и прояснит ситуацию, когда нас заберут отсюда.

Но он не приходит…

– Милая, сиди тут! Я на разведку! – бросаю Иришке и выползаю из палатки. Сразу же понимаю, что на улице любый дубак! Наверное, теперь так будет всегда…

Несмотря на моросящий дождь, все суетятся, жизнь в поселке кипит. Так непривычно видеть столько женщин! В наше время принадлежать к представительницам прекрасного пола – опасно для жизни!

Осматриваю лагерь, и у меня перехватывает дыхание. Ничего себе поселение!!!

Сколько же тут людей? Как им удалось выжить и сплотиться? Почему на них до сих пор не напали? Я не заметила, что тут слишком много военных. Это вообще не похоже на военный лагерь…

– Проснулись уже? Сидите в палатке, я вам завтрак принесу, – говорит с улыбкой женщина, не дав мне толком ничего спросить.

Возвращаюсь в палатку и жду. Иришку заставила надеть респиратор. По идее, блокираторы еще должны действовать, но мало ли… Нельзя допустить угрозу заражения.

Женщина ставит поднос прямо перед палаткой и зовет меня. Я выползаю и забираю еду. Передаю Иришке и сразу же выбираюсь снова на улицу. Мне необходимо поговорить хоть с кем-то!

Что это за поселение? Здесь нет ни одного человека, которого я знаю из нашего городка! Куда делись все мои знакомые и кто все эти люди? Как долго они тут находятся? И самое главное, где я могу найти Алексея?

– Пожалуйста, поговорите со мной! Мне нужно знать, что происходит! – умоляюще смотрю на нее.

– Хорошо, посуду мыть умеешь? – спрашивает она.

– Конечно!

– Поможешь мне, и заодно поговорим.

Мыть посуду оказалось не так легко, как я думала. Из-за нехватки воды, здесь организована целая посудомоечная система! Несколько тазиков, наполненных разным уровнем загрязнения воды. В первую надо было окунать тарелку или кастрюлю и если честно, меня сразу же тошнило от одного только вида! В общей жиже плавали остатки еды и если честно, я бы на их месте вообще лучше не мыла посуду!

Этот бульон уже давно надо было менять! Отмечаю про себя, что больше никогда не соглашусь на эту гнусную работу! Дождь все также моросит и заставляет время от времени ежиться. Но дождь – это хорошо. Жителям меньше работы! Не приходится таскать воду из ручья.

Рядом с каждой палаткой выставлены всевозможные тазики, ведра и все, что способно собирать воду.

Продолжаю мыть и думать, как же эпидемия отбросила нас назад в развитии! Вместо посудомоечной машины, я вынуждена сидеть и опускать свои руки в эту мерзкую жижу! В эти же тазики одновременно набирается дождевая вода, хоть как-то обновляя застоявшуюся жидкость. Мелочь, а приятно…

– Сколько вы уже тут живете? – начинаю допрос. У меня столько вопросов, что я даже не знаю, с чего начать!

– Я тут почти полгода. Поселение насколько я знаю, организовано с самого начала. – улыбнувшись, начинает рассказывать женщина. – Меня кстати Тамарой зовут, а тебя как?

– Кира… А сестру Ирина. – улыбаюсь я в ответ и смотрю, как ловко она справляется с посудой.

Пока я мою одну тарелку, через ее умелые руки проходит уже десять.

– Тамара, а как вы тут оказались? Как пережили эпидемию? – наверное это сейчас самый популярный вопрос среди выживших, но я не могу не задать его. Почему-то мне сейчас очень интересно, кто и как выживал. Тем более, что любая полезная информация может пригодится для выживания.

Собеседница не сразу отвечает, а продолжает работать руками, словно я ничего и не спросила.

– Наш мир изменился, это факт. Мы тут ничего не можем уже сделать, – начинает она говорить, остановившись и смотря в сторону поля, вытирая с лица капли дождя, которые словно капельки пота стекают с ее головы.

– Теперь все, что нам остается делать – это доживать отмеренные нам богом крохи.

Она права, вздыхаю полной грудью воздух и задумываюсь. Реально, последние остатки человечества собрались сейчас в один сплоченный кулак, и как крысы боятся показываться на просторах родной Москвы.

Сильные убивают слабого, этот закон никогда не был столь ясен, как сейчас. Я помню свою прошлую жизнь, но она словно никогда не существовала! Сложно объяснить эту странную раздвоенность в моем сознании.

Племена выживших

Иногда мне кажется, что это вообще не мои воспоминания, а какие-то фантазии или сны. Словно мы всю жизнь вот так скитались в поисках убежища…

– Я потеряла всех родных и друзей, – продолжает Тамара мрачным голосом, – Они, как и все, сгинули в адском пламени сегодняшнего бытия.

От ее слов сжимается сердце и хочется плакать. Наверное даже не из-за ее слов, а от жалости к себе и к своей судьбе.

Простой вирус, известны миру с давних времен, оказался обманчивым. Он искусство замаскировался под существующий вирус и пока люди пробовали и тестировали вакцины, он унес жизни многих. А потом ушел сам собой, испарившись, но оставив за собой глубокий след и изменив всю историю человечества.

Этот вирус погубивший все надежды и мечты, полностью перестроил наш мир, а оставшиеся люди теперь только и могут, что выживать, но не жить.

Умерла не только Москва, но и многие города. Об этом ярко свидетельствуют покинутые улицы, брошенные машины. Все начинает зарастать зеленью без присутствия человека. Странно, как ведет себя природа в отсутствии главного оккупанта площади, человека.

Рассматриваю собеседницу, на вид лет 40, темно русые волосы, карие глаза, рост примерно 160-165. Не красавица, но довольно приятной наружности. Располагает к себе почти сразу же.

– Ничего о себе хорошего сказать не могу, жизнь не располагает. Я была диггером, добывала полезные вещи для общины. Москва большая, места всем хватает, но бывали и проблемы, вот с ними я и должна была справляться.

– То есть, вы вместе со всеми мародерили? – настороженно спрашиваю я.

– Я бы не называла это так, – она улыбается, скривив лицо. – Мы все выживаем, как можем.

Ощущаю, как в горле застрял ком. Вспоминаю Москву и хочется выть от безысходности. Москва будто убитый медведь, в жилах которого застыли тысячи автомобилей, покинутых своими хозяевами, давно сгнившие и от того еще более мрачные.

– Я жила обычной жизнью диггера, если так можно выразиться, но все изменилось… Пришли эти чертовы “Новые либералы”, а потом “Избранные люди” и стали нас убивать одного за другим.

– Не понимаю, о ком вы…

– Это племена выживших, которые перенесли заразу. Они сперва воевали друг с другом, но затем объединились и тогда начался холокост. Себя они провозгласили избранными богом, а всех остальных они объявили неугодными и стали истреблять как скот.

У меня были дети… Сын и дочь. Эти звери пытали и насиловали их на моих глазах! Меня они хотели съесть, объявив бесполезной для их целей, но военные их вспугнули и заставили отступить. Меня освободили, но моих детей они увели с собой и я до сих пор не знаю, живы ли они?

От ее слов мои руки начинают дрожать. Я видела, что они делают с людьми. Это просто не укладывается в голове! Их жестокость не знает границ, они не люди, а настоящие монстры!

– Теперь я не живу, а существую, – мрачно добавляет Тамара, – Уже столько времени мое сердце жаждет возмездия, за такой срок оно стало холоднее каменного пола в детдоме!

– Вы были в детдоме? – спрашиваю я, чтобы немного сменить тему. Чувствую, что обстановка накалилась. Тамара уже сидит чернее тучи.

– Какое-то время, – уже не особо с интересом рассказывает собеседница, – Ты закончила? Давай поменяемся местами, у меня тут меньше кучек посуды.

Встаю на ноги и чувствую, как все затекло. Тамара быстро моет посуду, а у меня с этим явные проблемы. Кажется, эта гора грязной посуды никогда не кончится!

– Я думаю, они еще живы… Чувствую, что живы, но их держат в плену. Я бы хотела их спасти, но не знаю, что делать! – ее глаза наполняются слезами и отчаянием.

Я посмотрела на женщину, сидящую рядом со мной и упорно моющую эту гору посуды. По ее щекам стекают слезы, перемешиваясь с каплями дождя. Я поражаюсь ее силе. Если бы моих детей или не дай бог Иришку забрали эти монстры, я бы сошла с ума, наверное! Я не знаю, что ей ответить, как поддержать. Слова будто застряли в моем горле.

– Тамара. – Собрав весь позитив, что был во мне, я смотрю в ее глаза. – Они живы. Я тоже уверена в этом. Даст бог, и вы встретитесь!

Я пытаюсь улыбнуться, как можно более подбадривающе, но улыбка выходит кривоватая. Я сама это ощущаю. Тамара лишь нервно усмехается моим словам, и вытерев рукой капли дождя с лица, снова возвращается к мытью посуды.

Несколько минут мы работаем молча. И вдруг я вижу боковым зрением, как Тамара с глубоким вздохом опускает тарелку в тазик с жижей и поворачивается ко мне. Я тоже спешно откладываю тарелки и разворачиваюсь к ней.

– Знаешь. – начинает Тамара. – Я думаю, что в живых осталась только моя дочь. Насчет сына – я не уверена.

– Почему? – с удивлением спрашиваю я.

– Да потому, что этим животным не нужны мужчины, как таковые! Может если только в качестве еды. А вот женщинами они действительно дорожат и ценят их. Хоть и обращаются как со скотом. – Тамара замолкает, опустив взгляд на землю, где-то около моих ног.