Юра

В небе над Санкт-Петербургом, сентябрь 2054 года.

Аэропорт Пулково медленно оставался где-то позади, а если уж совсем точно – внизу, от нас. Уступив место около иллюминатора Агате, далеко не из джентльменских побуждений, а из-за банальной боязни высоты, я прикрыл глаза, облокотившись о довольно потрепанное сиденье, стараясь не думать о таких вещах, как падение с нескольких тысяч метров или хотя бы о вдруг взявшихся на борту психопатах, способных превратить полет в сущий кошмар, наподобие новенького хоррора.

– Ты как? – Вопрос Агаты заставил открыть глаза. Прильнув к окну, она что-то увлеченно разглядывала внизу. Наверное, поля, леса, реки – все то, что с высоты птичьего полета кажется не больше, чем детальки в конструкторе. Я же, в свою очередь, испытывал странное смешение чувств. С одной стороны, предвкушение отпуска, который мы с трудом выбили сразу для нас двоих. С другой – гнетущую тревогу. Не понимая, откуда она взялась, я старался списать все на стресс от перелета и аэрофобию, но было что-то еще…

– Все в порядке, – выдавив улыбку, видя переживание любимой девушки, я постарался сесть более расслабленно, – просто перебираю в уме все достопримечательности Каира.

Полуправда немного скрасила момент волнения. Я действительно успел ознакомиться с несколькими сайтами, на которых красочно расписывались все красоты города. Ничто из представленного меня не заинтересовало, даже напротив – стойкое ощущение, что мне там не понравится, не покидало с того момента, как Агата, лучась энтузиазмом, сообщила о своем намерении провести отпуск именно в Каире. Тогда я решил, что просто не хочу бросать очередной проект на половине пути, а отпуск, особенно в другой стране, по словам Агаты, предполагал полное отсутствие рабочих моментов. Даже ноутбук и тот она практически в ультимативной форме запретила взять с собой. Стараясь не испортить конфетно-букетный период, не спугнуть то, что девушка только-только начинала открываться после всей той истории с прошлым воплощением в теле халифатского воина, я безропотно – почти – согласился, но смог выторговать не неделю, а всего три дня в позабытом всеми технологиями особняке на окраине Каира, который без конца щебечущая о местных красотах Агата успела для нас забронировать.

Стюардесса прошла мимо, легкими нажатиями на небольшие панели напротив кресел включив голографические шоу-проекции, рассказывающие о нашей конечной точке прибытия, периодически разбавляющиеся рекламами крупных государственных компаний, включая и привычную мне панораму «ЗАСЛОНа». Отвлекшись на очередную красочную картинку, я не сразу услышал вопрос Агаты. По всей видимости, девушка повторяла не в первый раз, на что указывала растерянность во взгляде и более настойчивый, чем обычно, тон:

– Ты ведь понимаешь, что поездка важна для меня?

Я понимал. Несмотря на то, что Агата взяла с меня слово не возвращаться к эксперименту по вызволению памяти души, а ее сны плавно сошли на нет после смерти Фаиза, чувствовалось, что ее непреодолимо тянет в места, которых так и не достиг пустынный воин.

– Конечно, – найдя ее ладошку, я слегка сжал тонкие пальчики, – поэтому мы и находимся здесь, а не на очередной планерке «ЗАСЛОНа».

Агата улыбнулась, а после прыснула в кулак.

– Прости, вспомнила лицо Александра Григорьевича, когда он понял, что мы написали отпуск на одни и те же даты.

– Начальство не любит отпускать лучших специалистов вместе, – шутливо протянул я. – Так и до декретного отпуска недалеко.

Щеки Агаты украсил румянец. Ладонь выскользнула из моей и хлопнула по плечу.

– Скажешь тоже, – в ее голосе звучало неприкрытое смущение.

Я картинно потер плечо, не став отвечать на ее легкий упрек.

Успокаивающий мерный шум двигателей постепенно начал убаюкивать. Так бывает в долгих поездках, когда полностью расслабляешься, – все-таки перестав параноить об аварии, – а разум уходит в сонную дрему, прикрывая глаза. Вот и теперь, я очнулся только когда самолет начал снижать высоту. Стюардесса вновь прошлась по салону, отключая голографические изображения и желая приятного отдыха.

Международный аэропорт Каира встречал нас поистине восточным шумом. Нет, ни пестрых палаток бедуинов, ни каравана верблюдов, прогуливающегося в главном зале прямо мимо ожидающих своих рейсов людей, не наблюдалось, однако некая суматоха, присущая именно их колориту, буквально витала в воздухе, то и дело цепляясь за черные одеяния местных женщин и всевозможные лавки с сувенирами.

Поездка на такси до нашего постоялого дома, – коим оказался тот «особняк» – находящегося на окраине Каира, заняла около получаса, и виной тому не расстояние, оказавшееся не столь существенным по сравнению с просторами родного Питера, как ужасные пробки и поистине восточный хаос, творящийся на дорогах. Мимо пролетали дроны-доставщики, голограммы и пестрые 3D вывески отелей и магазинов, твердящих о новых технологиях, но одно оставалось неизменным – суета и шум, как говорится, восток – дело тонкое. Каир подтверждал это убеждение, сохраняя свою суть и колорит даже в столь прогрессивное время.

Постоялый дом аль-Махарат встречал нас прохладой внутреннего садика-колодца, при виде которого Агата сначала просияла, но после что-то сродни грусти промелькнуло в ее голубых глазах.

Улыбчивый хозяин-араб помог нам с багажом, не желая слушать мои уверения, что с одним чемоданом я вполне в состоянии справиться, и только потом выдал нам ключ от просторного номера, закрепленного за нами на эти дни, не забыв вручить на прощание потрепанный буклет с перечислением ближайших к аль-Махарат достопримечательностей.

Агата прошла к высоким шторам, отдернув полог, ведущий на крошечный резной балкон. Подобные ему украшали местные домики повсюду, впуская жаркое солнце через крошечные завитки дерева или бронзы.

– Какая красота… – выдохнула она, рассматривая открывающийся вид на множество внутренних двориков, утопающих в зелени, что виднелись с нашего второго этажа. Вдалеке проглядывали пески уже не столь далекой, как в Питере, пустыни и очертания виднеющегося Национального музея Египетской цивилизации, который значился в нашем маршруте под гордым номером один. – Тут даже дышится легче, – Агата прикрыла глаза, вдыхая пыльный, с примесью благовоний, воздух.

Не решаясь нарушить ее настроение, я поддакнул:

– Конечно, Гузель не любила этот город, но должен признать, что-то в нем есть.

Железные колечки на шторах резко проехались по старенькому багету, когда Агата с шумом задернула балкончик, поворачиваясь с возгласом:

– Что ты сказал?! – Шокированно распахнувшиеся глаза наравне с поджатыми губами выдавали весь спектр ее эмоций. Я помнил, что обещал не проводить эксперименты, я их и не проводил… Но мои сны решили по-другому. – Что. Ты. Сказал? – требовательно повторила Агата, ткнув в мою грудь пальчиком с милым розовым маникюром. – Ты снова подключал аппарат?!

«Это будут слишком долгие три дня», – подумал я, но, вздохнув, произнес другое:

– Гузель мне снится.

Со сдавленным стоном Агата осела на кровать, разделяя и мои собственные мысли по этому поводу: – Эта история никак не желает заканчиваться.

Глава 2

Гузель

Каир, сентябрь 1125 года.

Служанка, не вымолвившая больше ни слова, низко склонив голову, проводила меня во внутренний дворик-колодец, оставив дожидаться своего господина в тени гранатового дерева.

Засмотревшись на богатое оперение диковинных птиц, величественно выступавших мимо благоухающих розовых кустов, подметая своими хвостами, словно темно-синими, с вкраплениями зеленого и желтого, плащами, я пропустила момент, когда в сад вошел приземистый, полнотелый мужчина. Остановившись рядом со мной, он кашлянул, огладив короткую, с заметными проплешинами бородку:

– Сайида… – выжидательную паузу мужчина подкрепил внимательным осмотром моего простого, запыленного наряда.

– Гузель-ханум, – решив, что к замужней девушке будет меньше вопросов, представилась я. – По поручению Юсуф-бея.

Мужчина коротко кивнул и, словно утратив большую часть интереса ко мне, присел на низкую лавку, жестом предлагая опуститься подле.

– Раз ты пришла ко мне, значит, старый друг действительно оплатит названную цену. – Он чуть приподнял руку с зажатой в пальцах верительной грамотой, успев прочитать ту внимательными глазами. – Признаюсь, Айша примерная служанка, и дети ее любят, но я многим обязан Юсуфу, это верно. – Веко Замиля нервно дернулось, выдавая то ли недовольство этим фактом, то ли неприятные воспоминания, связанные со старым знакомцем. – Но, если он просит… – продолжил хозяин дома, а после повернулся в сторону двери, ведущей из сада, громко прикрикнув: – Зухрам, приведи Айшу и оставь кого-нибудь присматривать за детьми! – Последнюю фразу Замиль адресовал уже мне: – Они так непоседливы в этом возрасте.

Желая поддержать вежливую беседу, как и полагалось бы замужней женщине, я поинтересовалась:

– Сколько им?

– Марьям и Тамнии минуло третье лето, среднему – Рахазу – уже пять, а вот мой наследник – Мустафа – совсем взрослый, уже сел на коня и умеет держать саблю.

– И о невесте почтенный сайиди уже подумал?

– О нет, – Замиль рассмеялся, – Мустафе седьмое лето. О женщинах, как и о вине, думать рано, а для воинских премудростей – самое то!

Я смутилась, осознав, что мы говорили о совсем еще ребенке, пусть его отец и считал иначе.

Со стороны дома послышались возгласы на жуткой смеси арабского и персидского, а после я разглядела лишь яркие юбки женского одеяния, когда, по всей видимости, та самая Зухрам направилась выполнять поручение.

Замиль принялся отстукивать свернутым свитком по своему колену, словно отсчитывая секунды ожидания. Неловкость становилась все явственней. Поправив край платка, в который раз удостоверившись, что половина моего лица надежно скрыта, я принялась разглядывать собственные ладони, нервно сжавшие подол черного одеяния.

– Не сочти за дерзость, госпожа, – заговорил Замиль. Подняв на него глаза, я встретилась с заинтересованным взглядом. – Отчего почтенная ханум пришла в мой дом, тем более просить за младшую сестру, без сопровождения своего мужа-господина? Безопасно ли мне отпускать двух дев в одиночестве?

Пальцы, и без того сжимающие ткань, заныли сильнее. Вопрос Замиля был более чем ожидаемым, но, так и не успев придумать более-менее подходящую отговорку, я продолжала уповать на милость Бога и свою удачу.

– Господин достаточно доверяет мне, чтобы позволить сходить за сестрицей без сопровождения. – Опустив глаза, густо подведенные на арабский манер, в пол, я постаралась, чтобы голос лился подобно меду, услаждая и прогоняя излишнюю мужскую подозрительность: – Неподалеку меня ждет и повозка, и верные люди, да и Юсуф-бей знаком с моим мужем. – «Хоть какие-то слова оказались правдой…» – грустно прошелестело в голове.

Замиль понимающе закивал головой. Взгляд мужчины перестал быть колким, утратив, если не все, то большие крупицы подозрения.

– Что ж, тогда я буду спокойно ожидать обещанную плату, не переживая о вашем с Айшей благополучии, Гузель-ханум.

Старательно изображая уверенность в своих заверениях, я пыталась заглушить ужас от осознания того, что наши тягости не заканчиваются – впереди предстоял переход по красным пескам до разграбленной, сожженной деревушки. Я не знала, насколько будет готова Айша, и есть ли у нее хотя бы лишний бурдюк с водой и горсть монет, но совершенно точно понимала одно – легко нам не будет.

Замиль привлек мое внимание громкими хлопками в ладоши. Крупные драгоценные перстни на пальцах мужчины ударялись друг об друга в такт движениям, когда тот с какой-то толикой восторга указал взглядом на приближающихся девушек. В одной из них я узнала ту самую служанку, что открыла мне дверь особняка, а вот вторая – моя сестра – успела измениться за те луны, что мы провели порознь. Темное простое платье и такой же платок – слишком плотный для пекла каирских улочек, – да небольшой холщовый мешок, видимо, с тем немногим, что Айше позволили взять с собой, вот и все, что было из вещей у моей сестры. Немного, но больше, чем могла себе позволить простая рабыня. Видимо, в доме Замиля к ней действительно относились неплохо.

Замиль расплылся в улыбке, его темные глаза заискрились, словно он увидел долгожданный караван с шелком и специями, прошедший не одну сотню миль перед тем, как привезти богатства к его порогу.

– Ах, вот и Айша. – Поднявшись со скамьи, он оправил невидимые складки на светлом, явно дорогом одеянии. – Надеюсь, ваша дорога будет легка и приятна, и мою доброту не забудет не только Юсуф, но и ваш господин. – Его голос сочился приторной любезностью, от которой у меня похолодело внутри. Я чувствовала, что за этой маской радушия скрывается алчность человека, привыкшего пользоваться благами завоевателей. Хоть рабыни в его доме и не казались изнуренными, но все же, о какой праведности и набожности можно говорить, когда покупаешь людей, словно скот?

Айша выглядела растерянной и испуганной. Она робко взглянула на меня, и в ее глазах я увидела не только первый шок и радость от встречи, но и немой вопрос: "Что происходит?" Я постаралась ободрить ее взглядом, показать, что я здесь, рядом, и что мы справимся со всем вместе. Но в глубине души я сомневалась в каждом дальнейшем шаге, продолжая изображать жену почтенного мужа, которого не существовало.

Служанка, стоявшая рядом с Айшей, бросила на меня быстрый, полный сочувствия взгляд. Наверное, мои глаза, сверкавшие готовыми пролиться от долгожданной встречи с сестрой слезами, сказали этой девушке намного больше всех сладких слов ее господину. Служанка низко склонила голову и слегка соприкоснулась ладонью с Айшей. Этот жест молчаливой поддержки от меня не укрылся, но стал отдушиной. – «У моей сестры был кто-то, кто мог поддержать в эти долгие дни…»

Встав, я приблизилась к сестре и взяла за руку:

– Нам пора возвращаться домой. Замиль-сайиди отпускает тебя, Айша.

Она вздохнула, и плечи ее поникли. В этом вздохе было столько горечи и безысходности, что мое сердце сжалось. Я понимала ее, или думала, что могу понять. Не только мне пришлось пережить горе потерь. Она также оплакивала и семью, и наш дом. Возможно, тоже не чаяла увидеть меня живой. Но вот я тут, рядом, и наш путь должен продолжиться. Теперь я чувствовала, что стою на краю пропасти, не зная, что именно ждет меня на дне – свобода, дуновение которой мы успели позабыть, или же новые испытания?

Медленно, словно очнувшись от глубокого сна, Айша повернулась ко мне. В ее глазах блеснули слезы, но она быстро моргнула, стараясь скрыть их.

– Гузель, – в голосе звучала неприкрытая радость, – ты жива…

– Жива и пришла за тобой, – шепотом, так, чтобы оставшийся за моей спиной Замиль не смог расслышать, произнесла я. – Поблагодари хозяина этого дома, и мы отправимся…

Я не успела договорить, наткнувшись на взгляд, полный надежды, и быстрый вопрос Айши:

– Домой?

– Домой, – подтвердила, решив, что чужой дворик не лучшее место для долгих разговоров.