Марина
Пару недель спустя…
Я возвращалась домой, к своей бабуле. Соскучилась сильно, но и с Тамарой Гурамавной тяжело было расставаться.
Сидя в поезде «Новосибирск-Омск», наблюдала в окне мелькающую природу под стук колес поезда. До Томска еще пять часов ехать, а соседи в купе уже что-то празднуют. Надо было мне попасть именно в это купе… Пока никто меня не беспокоит, вот пусть так и будет до конца поездки.
Надеюсь, мои друзья не все разъехались, и кто-нибудь все же остался в поселке.
Улыбнувшись, вспомнила, как меня обхаживал Антон еще со школы, а бабуля его гнала:
«А ну, быстро домой, ишь че удумал… мал еще, обхаживать Маринку. Иди, выучись сначала, да человеком стань, а уж потом приходи».
«Я и так умный!», – говорил он.
«Умный… я и вижу. Это оттого твою мамку каждую неделю вызывает в школу классный руководитель. Поди, чтобы вручить грамоту за отличную учебу», – язвила бабушка.
«А может и так!», – отбивался Антон.
«Так… ага… Я свою Марусю не для того рОстила, чтобы ее всякие неучи обхаживали. Вон», – указывая рукой, и тыча пальцем в сторону завода. – «Будешь на заводе спину гнуть, и на шо ты нам такой сдался».
«А вот и не буду!», – продолжал спорщик.
«Будешь-будешь», – утверждала бабуля.
«А ты почем знаешь, Арсеньевна, ясновидящая, что ли?» – нарывался парень.
«Ты с мое поживи, и у тебя дар ясновидения откроется. А хотя, нет… Все, иди, пока мамке не позвонила, и прекрати нахаживать, а то Дружка на тебя спущу», – начинала всерьез сердиться бабушка.
«Да ухожу, не надо мамке», – обидчиво отзывался Тоха.
«Смотри мне, еще раз увижу – пеняй на себя. А ты, живо домой! Ишь… выросла, учиться еще, а она хвостом уже крутит-вертит. Не о том думаешь, Маруся… ой, не о том», – последнее слово, как всегда, оставалось за бабулей.
«Да ты что, бабуль!», – заходя в дом, оправдывалась я перед бабушкой. – «Он мне как друг просто… не могу его обидеть, и Тоха меня защищает, не дает в обиду. И эта еще Инесса», – я театрально скорчила рожицу при упоминании ее имени. – «Говорит, что я не привлекаю мальчиков, то ли дело она. Тоже мне, звезда!».
«Не дает в обиду – это хорошо, но использовать – нехорошо», – предостерегала бабушка
«Так я и не использую его!» – возмущалась я.
«А что ж ты делаешь, деточка моя?» – улыбалась мне бабушка.
Ох, знаю я эту ее улыбочку и взгляд, они добираются до центра моей совести. Они говорят: «Разве я тебя этому учу? Так воспитываю?». Мне стало стыдно, и я ответила: «Завтра все ему объясню».
«Молодец, и не обращай внимания на Инесску. Время все расставит на свои места…», – предрекала бабуля.
«Угу, как же…» – я сильно сомневалась.
Именно этот момент моего подросткового взросления вспомнился мне. Когда до меня стал доноситься стук колес поезда, возвращая обратно в купе, заметила в отражении окна, что улыбаюсь. Приятные воспоминания и оказались пророческими, потому что Тоха, все-таки, работает на заводе грузчиком. Бабуля по телефону рассказывала.
– Девушка… ну что ты держишься особняком, может, к нашему шалашу? Давай по писярику.
Я повернулась к улыбающемуся пьяному мужчине. Как же странно могут выглядеть люди в нетрезвом состоянии.
– Эм… нет. Прошу вас, возвращайтесь в свой «шалаш», боюсь там места только на троих.
– Мое дело предложить…
Оставшееся время я провела в своих мыслях. На вокзале, закинув рюкзак на спину, а дорожную сумку взяв в руку, пошла к переходу, перешла по лестнице и вышла к автобусной остановке. Мой автобус ушел раньше – странно, я рассчитывала по времени. Пришлось идти на маршрутку, которая уже собиралась отъезжать. Как запасной вариант, придется воспользоваться ею. Она проезжает мимо Шишкино, а не заезжает в него, что совсем не радует. Это получается, вообще, с другой стороны, придется тащиться с баулами с конца поселка, а там нет освещения и с двух сторон лес от дороги. Класс! Идти одной, учитывая, что стемнеет к шести.
Села в маршрутку, и через полтора часа я на месте. Снова водрузив на себя рюкзак и взяв в руку дорожную сумку, пошла по заснеженной обочине. Как назло, пошел снег. Через пятнадцать минут такой ходьбы я устала и жуть как замерзла.
«Да когда я уже доберусь», – говоря сама себе, еле перебирала ногами. – «Боже… пошли мне помощь, пожалуйста», – я остановилась и присела на сумку, пряча озябшие руки в рукавах зимнего пальто. Даже в рукавицах пальцы промокли и стали замерзать. Надо вставать, снег усилился, стеной идет, не позволяя полностью открыть глаза. И только я встала, чтобы двинуться дальше, как увидела свет фар… нет, прожекторов… или фар? Даже на какое-то время замерла и забыла, что замерзла, всматриваясь в приближающийся яркий свет. Он двигался по направлению ко мне, а значит, из поселка. Чем ближе он становился, тем отчетливее я начала осознавать, что это машина, и громадная… внедорожник. Холод одолевает, и я рада любой помощи…
Талхан
– Талхан Алиханавич, в двухстах шагах по направлению от нас вижу снеговика.
– Что? Какой еще снеговик? – спросил я у водителя.
– Примерно сто семьдесят сантиметров, предположительно, живой.
– Чего? – подался я вперед. Мело сильно, и дворники работали безостановочно. Всматриваюсь, вижу человека. – Володь, тормози, подберем. Не дойдет до поселка, замерзнет.
– Слушаюсь, шеф.
Плавно остановив машину, Володя вышел и тут же провалился в сугроб. Забрав вещи, быстро определил их в багажник, отряхнул немного снеговика от налипшего снега, хотя это бесполезно, все равно весь салон запорошит. Всматриваюсь и понимаю, что это девушка. Интересно, о чем она думала и думала ли вообще? Вова открыл пассажирскую дверь и усадил ее. Сам тоже быстро забрался на водительское сиденье, и мы с пробуксовкой поехали. Пассажирка отогревала свои ладони, сидела и тряслась от холода. А я смотрел, как стали таять на ее пальто снежные хлопья и стекать на пол.
– Володь, надо бы поторопиться, а то застрянем, и настрой климат-контроль в ноги с левой стороны.
Видимо, она думала, что в салоне никого нет. Вздернула в мою сторону голову, проходит доля секунды, и она как завизжит:
– А-а-а!
– Твою мать! Какого хрена ты орешь?! – пробасил я.
Она вылупилась на меня, словно я привидение.
– Вы меня напугали… и… и меньше всего я ожидала встретить вас! – на последнем слове она сделала ударение.
– Я смотрю, вы уже согрелись, может вернуть назад?! – говоря, я пытался вспомнить, где мы могли видеться, а тем временем «Снегурка», не сводя с меня своего взгляда, уже не так дерзко сказала, подрагивая от холода:
– Нет… не надо назад, просто отвезите меня в поселок.
– Вы, девушка, видимо, когда решили пойти в эту темень и непогоду, мозги по дороге растеряли, либо их у вас вообще не было.
– А вы такой же хам, Арсоев!
Прищурив глаза, не мог ее вспомнить, но уже очевидно, что мы знакомы… Может я ее трахал?
– Ты кто? – решил не гадать, а спросить напрямую.
– Никто… отвезите меня в поселок, пожалуйста, – как-то резко сдулась она.
Тем временем мы уже были на моей территории. Вова припарковал внедорожник под навес как можно ближе к входу в особняк, только с заднего входа, парадный замело снегом.
– Выходи, Снегурка, приехали…
– Куда вы меня привезли? – стараюсь не показывать, что взволнованна и дрожу я не только от холода. Неизвестность меня пугает.
– Живей выходи! Еще немного, и воспаление тебе обеспечено.
С амбалом нельзя не согласиться, он прав. Будь что будет, и я дернула за ручку, снова на холод. Меня стало не просто трясти, колотило так, что мои зубы отбивали чечетку.
– Быстро! – Арсоев меня подхватил в районе талии и, приподняв, понес в дом. – Галя! Готовь быстро ванную в гостевой, будем Снегурку отогревать.
– Да вы… шут… ник, – огрызнулась я.
Вышла та самая Галя в униформе. Женщина была в теле, невысокая, с маленьким носом, пронзительными голубыми глазами и небольшими губами. Шатенка, волосы убраны назад.
– Уже бегу, Талхан Алиханович, – сказала и умчалась.
«Довольно шустрая для своих форм», – подумала я.
– Давай, снимай с себя все… это, – окинул взглядом он мою одежду.
Сняв с себя сырые варежки, стала расстегивать мокрое пальто, потянув за молнию и стягивая. Оглядываясь, спросила:
– Куда можно повесить?
– Давай сюда, – раздраженно ответил он, а я стала снимать насквозь промокшие сапоги. Мои носки можно было выжимать, настолько они были мокрыми.
– Снимай носки, полы теплые, быстрее согреешься, – я молча согласилась и сделала, как велел. Нагнувшись, подобрал мои сапоги и всю мою одежду. Открыл дверь и просто швырнул их в коридор.
– Что вы делаете?! Вы что, выкинули мою одежду?! – возмутилась, не веря своим глазам.
– Именно, а теперь иди вперед.
– Послушайте, я понимаю, как это выглядит…
Так и не раздевшись, стоял в своем дорогом пальто с меховым воротником. Откинув полы и засунув руки в карманы брюк, нахмурившись, с видом, будто он весь во внимании, чуть подавшись вперед, спросил меня:
– А ну-ка… мне даже интересно, и как же это выглядит?
– Вам неприятно мое общество… А мне так тем более…
– Охотно верю! Вон у вас все на лице написано.
– Прямо таки написано? – съехидничала я.
– Причем большими буквами. Всего этого могло бы и не быть, будь вы чуточку умнее и остались бы дома.
– Угу… ну, то есть я могу уже продолжить, раз вы выговорились?
– Нет! Если ты решила подхватить воспаление легких, то в моем доме этого не будет. Марш вперед!
Я хотела ему сказать, что он… нет, ничего я не хотела… я выше этого! Развернулась на сто восемьдесят градусов и только хотела сделать шаг, как за спиной услышала бас:
– Не туда!
Молча пошла по указанному пути, а он шел сзади, и я могла украдкой разглядывать дом. Пока шла, думала: «Вроде есть в доме женщина, и там еще водитель, вряд ли он серийный маньяк, который вышел именно сегодня на охоту. Я ему очень благодарна за то, что спас меня, и не обижаюсь… ну, почти. Моей выброшенной одежды это не касается, мог бы этого и не делать. Хотела, сделать бабушке сюрприз, приехать неожиданно… приехала».
Галя вышла нам навстречу.
– Все готово, я запарила и накидала в ванну травки. Идем, деточка, я тебе помогу.
– Эм, не надо… я сама справлюсь.
– Ну, смотри. Иди тогда.
Я посмотрела на нее и на Арсоева. Галина улыбнулась, чуть ближе подошла и шепнула:
– Если такая пугливая, закройся изнутри, позже приду, проверю, а то, мало ли, заснешь еще.
– Спасибо.
– Ну, чего встала? – спросил Арсоев, снимая свое пальто и передавая его Галине. – Полежи в ванной минут сорок и выходи, будем ужинать, что ли, – сказал, окидывая меня взглядом с головы до ног.
Только он это произнес, как я вспомнила, насколько голодна, полдня не ела. Пирожок, который купила на вокзале, так и остался в сумке.
Пошла быстро в комнату и встала как вкопанная у открытой двери. Я думала, это обычная ванная, а передо мной была красиво обставленная большая комната. Двинулась вперед, хотя очень хотелось рассмотреть. Но еще больше хотелось снять с себя мокрые вещи, они раздражали. Холода как такового уже не чувствовала, согрели теплые полы. Открыла дверь, вошла в ванную в бело-голубых тонах. Что сказать? «Дорого-богато» как говорится и просторно. Вот уж не думала, что мне когда-то придется в такой ванной купаться… Закрыла дверь на ключ. Разделась, стянула брюки, свитер, белье. И бегом в ванную. Вдохнула теплый, влажный воздух, пахнет лесом. «Галина… накидала свое зелье в воду», – улыбнулась я. Сразу вспомнилась моя бабуля, она тоже любительница такого. Я себе в магазине по возможности приобретала всякие масла ароматные, а бабушка мне добавит свой сбор из леса, и я потом пахну елью да кедровыми шишками.
Пока лежала, грелась в ванне, вспоминала разговор с бабушкой.
«Что ты там удумала, какие еще масла? А ну, дай понюхаю».
«Вот, держи», – передала ей.
Она открыла флакончик, сморщила нос и говорит:
«Эт… че, роза, что ли?».
«Ну, роза, а что не так?»
«На, держи…», – передала мне обратно. – «Роза должна вон… в саду благоухать. Летом, а не зимой в ванной. А ванна должна пользу приносить. Ой, девка… мне тебя еще учить и учить».
О проекте
О подписке