Эльсия касается моей руки и взглядом указывает на крылья, все еще оттягивающие мои плечи. Они привлекают лишнее внимание простого люда и излишнее любопытство от аристократии, что стояли за пологом. Отрицательно качаю головой. Не могу сейчас развеять кровь. Синие глаза супруги вспыхнули предвкушением. Касание ее прохладных пальчиков, к так редко используемым окончаниям, отзывается мурашками на спине. Никаких отрицательных реакций с моей стороны не последовало, и супруга осмелела. Со стороны толпы волна внимания подскочила на порядок и в мои щиты летят эмоции похоти и желания обладания неизведанным.

Отработанным рефлексом сжимаю щиты от чувств вокруг себя. Для надежности накидываю еще один ментальный сверху.

«Если бы не видела, как ты резал себе руки, никогда бы не подумала, что они из крови. Такие мягкие, теплые, даже венки видно! Словно настоящие крылья летучей мыши или дракона!» Эльсия запахла возбуждающе ярко. Терпкий аромат жасмина не перебивает лимонный запах кожи, что сейчас подчеркивается более низким, более влекущим оттенком страсти.

Это не осталось секретом для всех окружающих. Аромат желания разнесся ветром. Зверь во мне выпустил когти. Это, в свою очередь, отражается на моем внешнем виде, так как Эльсия вопросительно подняла брови, когда полог крыльев скрыл нас от окружающих.

«Ты только моя» ментальный рык Зверя вперемешку с моим голосом пугает супругу, но выбраться из кокона она не может. Прижимаю эльфийку к своему телу и вдыхаю аромат кожи у основания ее шеи. От возбуждения не осталось и следа. Оно сменилось страхом.

– Прости, – через силу, я аккуратно отвожу перепонки крыльев, высвобождая девушку из своих объятий. Собственные ладони прячу в складках крыльев, ведь сейчас на них отросли острые когти. Максимилиан и Дориан тактично отвернулись. – Иногда тяжело контролировать Зверя.

– Все хорошо, – тонкая рука девушки ложится на мою грудь. – Я уже не боюсь.

Тем временем напряжение толпы достигает апогея.

Свет померк во всей столице. На несколько минут воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом одежд, дыханием сотен существ и предвкушением. Последнее явственно ощущается в воздухе, настолько сильным ароматом, что перебивает остальные запахи города.

В полной темноте звездное небо особенно прекрасно. Ведь вскоре его затянут тучи.

Мое тело сводит легкой судорогой от нарастающей силы кругом. Энергия хлынула по вязям от здания с магами к порталу, мягко засиял эллизар, освещая слабым бледным светом пространство сцены. Вьюн расцветает кроваво-алыми цветами на кристалле, колоннах арки и по бортам квадратной сцены. Медленно зазвучала музыка. Плач скрипки разносится над тишиной площади, на миг замирают сердца существ и пускаются вскачь, когда вступает виолончель. Два инструмента словно взывают, плача в ночи. Взывают к Богине Сна. В мелодии слышно, как щебечут птицы, шелестит листва Древнего леса, приветствуя ночь и спокойный отдых. В звуках скрипки слышен шелест вод рек, что некогда орошали своими телами горный массив древнейших пиков, а виолончель отвечает звуком гор, что в молчании стояли тысячелетия.

Кристалл на сцене постепенно наливается алым цветом, являя собой Рождение Богини. Толстые стебли вьюна сползают с блестящих граней минерала, и в сиянии видно женскую фигурку, что свернулась калачиком в сердцевине огромного кристалла – яйца. Сияние нарастает, становится слышен треск хрусталя. По поверхности яйца идет трещина, сияя алым светом сильнее. В ширящемся разрыве медленно дышит девушка.

Смолкла скрипка, и замолчали аккорды виолончели.

Удар сердца.

Под жуткий треск и звон хрусталя новорожденная богиня падает на пол с легким стоном, подхватываемым звуками арфы и колокольчиков. Новорожденная поднимается в облаке легких одежд бледного цвета. Тонкий изящный стан просматривается в лентах ткани. Распущенные волосы легким водопадом скользят по острым по плечам, едва дева поднимает свое лицо в тонкой маске полностью скрывавшим лицо Катарины. Ни выреза глаз, ни рта – эта была абсолютная ровная поверхность. Только во лбу сияет желтым знак луны – абрис круга.

Гулкий удар барабана заставляет сердце замереть в предвкушении. Смолкло все.

Первый шаг богини в этом мире. Бледный свет эллизара отражается от сцены и белых полупрозрачных одежд принцессы, завораживая неестественным сиянием. При каждом движении ленты ткани смещались, обнажая бледную кожу. Тонкая, изящная ножка мелькает в бледном свете камня. Богиня замирает на одной ноге в неестественной позе, словно боясь ступить свой первый шаг. Одна рука отведена назад, тонкая вуаль трепетает на ветру, обвивает изящную кисть с длинными ногтями цвета серебра. Видно дрожь ее пальцев. Другая рука прикрывает лицо.

Вновь раздается удар барабана. Ему вторит удар сердца в моей груди.

Богиня делает шаг, ставит ножку, оборачиваясь назад. Упругое бедро подвластно ласкам ветра. Порыв воздуха подхватывает ее легкие одежды, кружит широкие ленты вокруг ног замершей в танце. Полутона освещения подчеркивают молодость, сочность тела принцессы. Каждое движение, каждый вдох танцующей являет всем заключенную в роскошном теле блудницы невинность.

Дориан смыкает щиты. Алхимик словно равнодушен к танцу, но для меня, мой друг, ты открытая книга. Его лицо бесстрастно, холодно, тело расслаблено, дыхание спокойно и стук сердца не слышен. Мужчина закрыт. Явная мужская слабость. Дориан демонстрирует свое отношение к девочке на сцене. Даже Коронованый кот замечает изменения. По невзначай брошенному взгляду видно.

Очередной порыв ветра подхватывает гриву волос Катарины, разметав локоны по обнаженным плечам, скрывая от десятков тысяч глаз холмики грудей под полупрозрачным шелком. Запах цветущей луновишни касается моего носа. Это запах дерева, цветущего в Красную луну. Запах богини, что напряженными, дрожащими руками касается своего тела. Изучает его впервые. Чувствует его впервые.

Удар барабана.

Танцующая замирает, словно натянутая струна, держа руки перед грудью, едва касаясь набухших от прохладного воздуха сосков.

Тихий перелив арфы едва слышно вступает в бой с ветром. Богиня подчиняется порывам воздуха, медленно, плавно подаваясь вперед грудью, тянется за потоком, что кружит у ее ног и несёт бледные ленты в небо.

Шаг. Удар барабана.

Шаг. Удар барабана.

Катарина вновь замирает, но уже на середине сцены. Легкая вуаль слетает с ее плеч, на мгновение вспыхивает эллизар на черном обсидиане арки. Отблески серебра на когтях принцессы выглядят устрашающе – ведь она богиня, а не беззащитный новорожденный ребенок. И вновь танцующая касается своего тела. Острые когти играючи царапают кожу бедер, легко подхватывают ленты одежд – символ, что богине не чужда любовь.

Арфа запела.

Богиня изгибается, тянет руку к небесам, благодаря за рождение великого Всесоздателя.

Эльсия рядом восторженно вздыхает.

В звуки арфы, завораживая, вплетается мелодия гор. Виолончель восхваляет пришествие новой богини, радуясь пробуждению нового Закона природы. Скрипка, радостно смеясь, плачущими нотками обнимает, обволакивает чувства. Музыка играет с ветром, влечёт каждое плавное движение тела. Танец продолжается, ускоряясь. Катарина извивается, под тихий звук барабанов плавно взмахивая руками, свет играет на лезвиях ее когтей, преломляя его. Световые зайчики вспыхивают на черном обсидиане портала, словно мигающие звезды.

Зарождение ночи. Каждый взмах рук, каждый шаг, каждый аккорд – это танец рождения ночи. Танец плетения Закона смены дня и ночи. Богиня вязала своим телом новый закон мироздания, взмахивая руками, она рассекала ткань реальности, каждый изгиб ладоней, пальцев – вплетение ее Воли в музыку Времени. Каждый шаг, движение тела – бесконечное желание жизни, судорожные вздохи и полустоны – дар любви Богини смертным существам.

Сердца эрнийцев на площади бьются в унисон с сердцем танцующей принцессы. Девушка плетёт свою магию, вплетая ее в танец Богини. Катарина, как многие женщины рода Лингон до нее, является символом стабильности государства. Символом, что Богиня Ночи, Ясносонья, все еще дарует свою благодать детям земли, и династия будет жить еще в одном потомке древнего рода Луноокой.

Резкие движения танца. Барабаны набирают мощь, их грохот перекрывает гул крови в моих ушах.

Свет померк. Резкая тишина оглушает. Ни вздохов, ни шелеста одежд. Сердца эрнийцев замерли.

Справа движение. Дориан вскидывает руку, и Тьма вырывается из его пальцев.

«Джареф». Слышу его крик в своей голове. Но запах приглушенного голода уже достиг моего носа. Акан. Взмах моих крыльев отчетливо слышно в наступившей тишине. Худенькая фигурка в темном видит меня и тремя прыжками достигает сцены. В руках убийцы хищно сверкают кинжалы.

Катарина не слышит ничего, она погружена в транс и замерла в неестественной позе, вывернувшись, словно кошка при падении с высоты. Острые клинки летят в принцессу. Точность броска показывает уровень мастерства наемного убийцы. Но ни один из кинжалов не достиг цели. Тьма, возникает из ниоткуда – она здесь везде, ведь свет померк. Металл клинков стал пылью, что унес порыв ветра. Убийцу это не остановило, он, вытащив кинжалы, прыгает вперед, пытаясь достать танцовщицу. Либо самоубийца, либо глупец! Идти против Бессмертного алхимика!

Удар моего крыла стал для акана неожиданностью. Его отнесло к арке портала и ударило о колонну. В воздухе пахнет кровью. Запах высокогорья и хвои. Зверь во мне взревел, узнавая свой родной запах.

Духр! Не верю!

«Убери ее от сцены». Дориан держит все под контролем.

Убийца, шатаясь, поднялась на ноги, приготовилась нападать в очередной раз. Глаза девочки едва заметно заалели, и стало слышно шипение. За доли секунды, я хватаю акану за талию и взмываю в воздух. Острая боль обжигает мой правый бок. И наши ароматы смешиваются. Девочка, такая хрупкая, такая тоненькая, в моих руках замерла. Слышу, как сердце малышки пропускает удар, и следом, бьется пичужкой. По эмпатийным щитам ударяет сокрушительная волна бешенства, злости и боли.

– Отпусти, – выдыхает она. Женственный голос для тринадцатилетней девочки. От этого голоса у меня дрожат руки. Голос, как у ее матери.

А внизу, под нами в толпе, зашевелилась гвардия. Глаза воинов видят, куда я лечу. Нужно скрыться в одной из подворотен. Крылья едва слушаются, ребенок в руках вырывается, а кинжал в боку не прибавляет радости от встречи. Как и кровопотеря.

– Успокойся, – акана замирает под властью Старшей крови. Слабеющими крыльями я приземляюсь на одну из крыш, тяжело и неудачно. Кувырком мы падаем с конька, моя спина встречается с дождевым сливом. Девочка в руках сжимается. Обнимаю ее крепче руками и пеленаю нас крыльями. Долгое падение и удар спиной о твердую землю лишает нас обоих воздуха. Раздается хруст трех моих ребер, плечо обожгло, позвоночник объят огнем – повреждены нервы и крылья сломались. Следом началась регенерация,

– Ненавижу вас, – выдыхает девочка голосом, лишающим меня сил. – Вы бросили нас!

– Беги дитя и выживи, – я опускаю руки, освободив ребенка. – И, никогда не бери задания на Династию Лингон. Позже я найду тебя, сколько бы мне на это не потребовалось времени. А сейчас беги. Скройся из Эрнии.

– Пшел к духру! – выдыхает акана, выворачиваясь из моих ослабевших рук. Приказ подействовал, и девочка скрывается в темноте подворотни, оставив мне подарок в печени.

Вновь звучат барабаны. Ритуал продолжается, не прервавшись.

– Твою духровскую мать, – клинок звякнул о камень, выпав из ослабевших пальцев. Крылья опадают алой влагой. Забавный у меня вид со стороны, наверное. Звук лязганья металла сквозь музыку становится все отчетливей. Стража на подходе. Зверь внутри скулит и скрежещет когтями, пытаясь заставить меня встать и найти акану. Но я понимаю, что лучше ей сейчас быть, как можно дальше от этого места, иначе ее публично казнят за попытку убийства принцессы. Ни один здравомыслящий родитель такого не допустит.

– Он здесь, – голос эрнийца раздаётся совсем близко. Надо мной склоняется мужчина в серебристом шлеме. Его руки в латных перчатках ощупывают мое тело на предмет повреждений. Раздаётся звук металла. Видимо подняли кинжал. – Нужны носилки, маг жизни и несколько пинт крови, – летят указания. – Хотя нет. Только кровь. Айер Ноктюрн, – в этот раз перед взглядом появляется лицо гвардейца без шлема. Тонкие черты лица, вертикальный зрачок глаз на зеленой радужке, татуировка у глаз – отличительная черта котов с примесью лис. Короткий ежик волос – под шлемом длинный носить неприятно, да и требования к гвардии более строгие. Твердые губы и упрямый подбородок на квадратной челюсти являют собой волевого ойда. – Когда вы сможете подняться?

– Уже, – здоровой рукой я опираюсь о брусчатку и сажусь. Представляю собой печальное зрелище – вся рубашка залита кровью. Сижу в луже крови. Даже стены домов в крови. – Не могли бы вы мне помочь?

– Можно менее официально, айер, – отвечает мне капитан, судя по нашивкам под алым плащом. – Что угодно?

– Вправить плечо, – эрниец помогает мне подняться на ноги. Забавно, гвардейцы ниже меня на голову, но силы в их руках немеренно. «Уничтожить кровь». Приказ отдаётся теплом в серьге левого уха. Фиолетовое пламя охватывает все поверхности с кровью, не обжигая никого. Пламя вспыхивает и на клинке. Эрниец, что держал кинжал, едва его не роняет. Капитан отряда только хмыкает, понимая, сколько власти можно получить надо мной через каплю алой жидкости, а через лужу, что под ногами, я буду принадлежать заклинателю с потрохами. Неосознанно конечно.

Резкая боль в левом плече заставляет меня сжать зубы, но теперь я могу шевелить рукой.

– Благодарю.

– Кто это был?

– Убийца. Ассасин, – слабость в ногах от потери крови напоминает о себе, а стена дома не дает мне упасть. – Грах’ла́р…

– Но вы ведь уничтожили то гнездо, – капитан информирован. «Неплохо».

– Судя по реакции и навыкам, это более древнее гнездо, – «Храмм, что там с кровью»? Дурнота все не проходит. – Я бы сказал очень древнее. Может Ду́рии? Или Крела́сии. Могу я увидеть клинок?

«Отравление. Через пару часов все будет в порядке. Если терпеть нет сил, выпей противоядие». Духовный дракон чем-то недоволен. С этим разберусь позже. Эрниец передаёт кинжал капитану. А капитан уже мне. Тонкий кинжал. Без отличительных черт, что тысячами куются в мастерских. Я сам использовал подобные безликие клинки, когда было необходимо устранить цель чисто и без зацепок.

– Мастер в своем деле, – возвращаю улику обратно, стерев с нее след ауры аканы. – Возможно человек. Точно не эрниец. И щупленький очень. Может парнишка лет тринадцати.

– Вам лучше вернуться на площадь, а́йер, – капитан отряда водружает на голову шлем. – Вас ждут. Я сообщил, что вы целы.

– Благодарю.

Гвардейцы выдвинулись на поиски неудавшейся убийцы.

На площадь я вернулся, когда Ритуал был совершен. Эльсия хмурится, едва полог остаётся за моей спиной. Подаёт мне камзол. Максимилиан кивает, на миг отрывая от дочери взгляд. Принцесса лучится счастьем, придерживая на груди плащ. Видимо первый Ритуал принцессы прошел идеально. Почти. Дориан безучастно смотрит куда-то в сторону, перебирая в руке нить жемчуга с рунами на перламутровых шариках. Странная привычка алхимика, что изредка проявляется в моменты волнения. Здесь, за барьером ощущается напряженность, а там, за белой пеленой заклинания во всю веселится народ под звуки музыки. Язычки магического пламени передаются из рук в руки, как одна из частей ритуала. Дети с выражением восторга на лицах и сияющими глазами неверия, держат в руках теплые огоньки магического пламени.

– Ваше Высочество, – кланяюсь принцессе. – Красоту вашего танца не сможет отразить мой разум, что в восхищении забыл все прекрасные эпитеты смертного языка.

– Полно вам, – щеки Катарины румянятся довольством. – Благодарю, айер Ноктюрн.

«Дориан, на колонне портала была кровь».

«Уверен?» губы алхимика расплываются в проказливой улыбке.

«Благодарю».

Голод даёт о себе знать. Лучшим из вариантов будет вернуться во дворец, утолить жажду и начинать собирать вещи. Долг перед страной зовет. А ведь Зверь продолжает скрести клеть, пытаясь вырваться на свободу и найти свое дитя. «Нельзя, слышишь?»

– Ваше Величество, – я обращаюсь к Королю. Максимилиан вновь поднимает на меня взгляд своих фиалковых глаз с вертикальным зрачком. – Мы с супругой хотим откланяться. Долг зовет.

– Езжайте. Легкой дороги вам, Джареф, Эльсия, – за мягкой улыбкой Короля скрывается подозрение. Правитель закрылся за щитами и прочитать его стало сложнее. В такой ситуации лучше не принимать никаких попыток узнать о мыслях Максимилиана, ведь так, я могу подставить себя и выдать дочь. – Джареф, с вами было приятно иметь дело. Надеюсь на вашу помощь.

– Все что в моих силах, Ваше Величество, – на этот раз, я склоняюсь перед правителем Эрнии, как того требуют приличия.

«Дориан»?