3 глава. Тонкости профессии

Всю ночь Мине снились кошмары. Огромный черный волк гнался за ней по лесу. Она в ужасе бежала, цепляясь за ветки деревьев и разрывая одежду. Колючий кустарник больно царапал её кожу, оставляя на шипах капли крови. Скрюченные корни, словно живые, попадались под ноги и заставляли спотыкаться. Дыхание сбивалось. Воздуха не хватало. Легкие готовы были вот-вот лопнуть. Зверь настигал…

Она вскакивала, в мокрой от пота рубашке, с трудом осознавая, что это был лишь сон, и немного успокоившись, пыталась опять уснуть. Но только для того, чтобы оказаться в другом кошмаре, где проваливалась в бездонную пропасть и падала, падала, водя в воздухе руками и не находя опоры. А потом оборотень снова настигал её и рвал на куски. Наконец, вынырнув из очередного кошмара, она с радостью поняла, что долгая ночь закончилась, а за окном горят первые лучи восходящего солнца. Время вставать! Мина потерла кожу в том месте, где черный волк хватал её зубами, и поняла, что трогает шрамики от старых болячек. Прошлое смешалось с плохими впечатлениями вчерашнего дня и пробралось в её сон. Но долой прошлое! Прочь, прочь темные мысли. И Мина бодренько вскочила с кровати.

В их небольшом двухкомнатном домике Мина поднималась раньше всех. Её постель стояла в передней, возле печи в углу, огороженном лоскутной занавеской, а единственную крошечную спаленку занимали дядя и тетя. Несмотря на тесноту, девушка любила этот дом всем сердцем благодарила дядюшку за приют. Дом был по-своему мил и уютен. Тут жило не богатство, но спокойствие. Не буйная радость, но тихое счастье. Детей у Бутимеров не родилось, и Мина занимала все их заботы. У неё, после перенесенного в детстве мора, осталось слабое здоровье, и она частенько болела, заставляя старичков всерьез беспокоится. Но чем старше она становилась, тем сильнее менялись их роли. Теперь уже она заботилась о пожилых родственниках, когда они хворали, и выполняла большую часть работы по дому.

После того, как ноги тетушки отказались служить ей, Мина полностью взяла на себя огород и готовку. Тетя Кур только следила за очагом, смахивала паутину в углах и пыль с мебели, а еще вязала. Много времени у них с Тобиасом занимала пилка и рубка дров. Они занимались этим большую часть лета и осени. Бутимеры заказывали у торговца тележку с целыми бревнышками, потому что готовые были слишком дорогими. А когда в семье зарабатывает лишь один человек, считать приходится каждый медячок.

Утром Мина первым делом подбрасывала дрова в печь и аккуратно раздувала тлеющие угли. Промыв замоченную на ночь чечевицу, она поставила её вариться и в это время занялась собой. Вода для умывания, стаявшая на припечке в большой кастрюле, еще не остыла. Ополоснув лицо и почистив зубы, Мина причесала свои нелюбимые волосы. После болезни они стали ломкими и тусклыми, к тому же заметно поредели. Но она их все равно не стригла, а заплетала в косу и закручивала в тугой пучок.

Сбросив ночную сорочку, задумалась: что бы надеть в свой первый рабочий день? Выбор огромный. Сейчас у неё имелось три платья. Коричневое, сшитое из толстой шерсти. Оно ужасно кололось и было перешито из старого тетушкиного, купленного ею в дни беззаботной молодости. Мина надевала его, когда выходила из дома в морозы, обязательно с толстой нижней сорочкой, иначе потом все тело нещадно чесалось. Оно самое дорогое, тяжелое и нелюбимое. Его она сразу убрала. Хоть на улице и стояла примерзкая холодная погода, эту вещь она решила поберечь.

Темно-зеленое – самое новое. Совсем легкое, как шелковое. Очень приятное. С пышным рукавом по локоть и тонким пояском, который следовало завязывать в кокетливый бант. Когда Мина наткнулась на него, платье продавали с большой скидкой, почти задаром. А все потому, что моль проела в подоле пару совершенно незаметных дырочек. Мина их зашила и носила этот наряд все лето. Цвет ей совершенно не шел и неудачно оттенял кожу, отчего та казалась серо-желтой. Но если ты постоянно прячешь лицо под плащом, то какая разница? Платье было самым удобным, но его она тоже отложила в сторону. Слишком тонкое для сегодняшней погодки.

Последнее, блекло-серое, почти одного цвета с плащом и волосами Мины. Байковое, с воротником-стойкой под самый подбородок. Его купили года три назад, когда грудь у девушки была почти незаметна. Потом лиф стал ей сильно тесен и, спасая хорошо сохранившийся наряд, пришлось сделать вставки по боковым швам. Впереди по центру шел ряд стеклянных бледно-голубых пуговиц. Это было единственное цветное пятно во всей серости. Это платье Мина носила вчера, и оно было… никакое. Невзрачное, как вся её жизнь.

– Ну что ж, его и надену, – решила девушка. – Отвратительное платье на отвратительную работу!

За то время, что она прихорашивалась, каша успела свариться, и Мина разложила её по трем тарелкам, оставив в котелке примерно четвертую часть. Для узника.

Сегодня Мина не стала будить дядюшку и тетю. Пусть спят, спешить им теперь некуда. Быстро поев, остановилась у вешалки и опять задумалась над выбором одежды. Вчера она ужасно озябла и за ночь еле отогрелась.

– Может, стоит надеть меховой? – посмотрела она на бордовый плащ.

Но, выглянув в окно, передумала. Погода наладилась, и денек обещал быть солнечным.

– Что ж, надену… Серый! – улыбнулась девушка. – К тому же он чудно сочетается с цветом моего наряда.

Мина частенько делала такие саркастические замечания. Они очень помогали с насмешкой встречать уколы судьбы.

Выскользнув из дома, девушка направилась к главной улице, бегущей в сторону замка. Жилых домов на ней было немного, в основном там находились торговые лавки и разные магазинчики, которые только открывались. Проходя мимо булочной, Мина увидела в окне радостно машущую ей женщину. Эта торговка частенько продавала Бутимерам залежавшийся хлеб с большой скидкой. Вот и сейчас пухленькая, словно маковая булочка, женщина предложила Мине очень выгодную сделку. Как оказалось, вчерашнее ненастье распугало покупателей, и половина выпечки осталась на полках.

– Бери, – уговаривала её булочница. – Таких цен ты не увидишь больше никогда. Три кренделя и два каравая, всего за медяк! Отдашь завтра, – перебила она Мину, открывшую было рот.

Мина растерянно задумалась: как быть? Когда она будет возвращаться домой, сдобу по такой цене уже раскупят, а проносить в замок что-то, кроме каши, тюремщику запрещалось.

– «Но ведь меня не обыскивали!» – вспомнила Мина.

План в голове созрел быстро. На плече, под плащом, висела холщовая торба, девушка несла в ней мыло и полотенце, чтобы повесить на умывальник в темнице.

– А, была не была, – решилась Мина и запихала покупки во вместительный мешок.

Сегодня ворота открыл чернобородый.

– Доброе утро, – вежливо поприветствовала его девушка и в ответ увидела сухой кивок. Прошмыгнув тенью на второй этаж, она получила такой же сухой кивок от мистера Зога и две монетки.

– Почему только две? – неучтиво спросила Мина.

– Тебя что-то не устраивает? – спросил Детри Зог, не отрываясь от своих вечных бумаг.

– Меня? – неуверенно запнулась Мина, поняв, что мистер Детри дал ей две монетки не по ошибке, а от жадности.

Он наверняка положил третью себе в карман. Как говорит тятя Тобиас: «Деньги никогда не бывают лишними». В ответ на такую наглость Мина… смирилась.

– Меня все устраивает, мистер Зог.

– Вот и ступай. Работай, – больше он не обращал на неё внимания.

Судьба в виде мистера Зога снова пребольно пнула её под зад. Выйдя из ненастоящего кабинета, Мина показала язык закрытой двери и поправила под плащом торбу с контрабандой.

– Вот возьму и накормлю вашего оборотня запрещенными продуктами, – зло решила девушка, и на душе сразу стало светлей.

Открыв клетку, она не стала сразу спускаться вниз. Как бы Мина ни хорохорилась, а снова оказаться наедине с людоедом ей очень не хотелось. Перебрав свои обязанности, она, кажется, придумала, как свести к минимуму общение с узником.

Под небольшим навесом стояли чистые ведра. Повесив торбу на крюк, прикрученный к решетке, Мина подхватила одно из них и отправилась за водой. Крутя тяжелый колодезный барабан, она размышляла, что сначала поставить оборотню: тарелку с кашей или кувшин с водой?

– Ты что, заснула? – напугал её неожиданный окрик.

– Нет, – ошарашенно ответила девушка и повернулась.

Ее окрикнула худая и длинная, словно жердь, бабуся, одетая в темно-синее форменное платье прислуги замка и белый, не первой свежести передник, подоткнутый за пояс. Её вытянутое как у лошади лицо покрывали глубокие морщины. Увидев шрамы на коже Мины, она от неожиданности ойкнула, но быстро опомнилась и продолжила свою бойкую речь.

– Тогда крути быстрее, не создавай очередь. И если думаешь, что я сбегу, побоявшись заразиться, то ошибаешься. – Бабка уперла руки в бока. – Я вас, проклятых, не боюсь. Точно знаю, когда язвы зажили, то заразы в вас больше нет.

– Откуда? – удивленно спросила девушка.

– Я-то? Из Кагордовки. – И, видя непонимание в глазах девушки, пояснила. – Деревенька, в трех переходах от города. Родилась я там, и считай, всю жизнь прожила.

– А-а-а-а, – поняла Мина. – А про заразу?

– Так у нас в Кагордовке мужичок один дочку прятал, такую же, как ты, проклятую. – Бабка, не стесняясь, плюнула через плечо и весело нарисовала в воздухе охранный знак.

– Зачем прятал?

– Так говорю же тебе, дуреха, проклятая она, дочка его была. Вот и прятал. Чтоб не узнали и не увезли.

– Не увезли? – оживилась Мина.

Мысль, что где-то, совсем недалеко, всего в трех переходах, живет девушка, такая же, как она, внезапно обрадовала.

– Увезли… – вздохнула бабка. – Но за несколько лет, что она рядом жила, никто не заболел.

Несмотря на униформу, собеседница Мины вид имела весьма специфический. У неё были цепкие пальцы и взгляд. На все, что попадало в поле её зрения, старуха смотрела оценивающе, будто прикидывая в уме, сколько стоит. Темный платок на голове был намотан небрежно, и если бы ей завязали один глаз, то бабка здорово смахивала бы на пирата.

– «Шельма», – говорил дядюшка Тобиас о таких людях.

Мина и шельмовка грустно помолчали еще какое-то время, каждая по-своему переживая судьбу той, другой девушки.

– Да что ты мне зубы тут заговариваешь? – вдруг опомнилась старуха. – А ну, отойди от колодца, мне вот, – махнула она ведрами. – Воду срочно нужно на кухню отнести.

Мина наполнила свое ведро и отодвинулась, но уходить не спешила. Крикливая старушка ей почему-то приглянулась.

– А я вот тут, – обвела девушка рукой двор, – теперь вместо дяди…

– А кто твой дядь? – заинтересованно спросила бабка, резво крутя колодезное колесо.

– Тобиас Бутимер, он…

– Тюремщик. Знаю, знаю… – закивала женщина, вращая железной ручкой. – Постой, так ты теперь новая?..

Ручка замерла, а потом бешено завертелась, отпуская полное воды ведро обратно в колодец. Раздался громкий «плюх». В это время старушка, согнувшись пополам, заливисто хохотала.

– Тю…Тю… Тюремщица! – наконец выговорила она. И снова засмеялась, показывая на Мину пальцем.

– Что смешного-то? – не выдержала девушка и покраснела, то ли от стыда, то ли от злости.

– Да все! – Бабка, наконец, успокоилась и, вытирая выступившие на глазах слезы, похлопала её по плечу. – Ну не обижайся, не хотела я тебя обидеть. На самом же деле смешно, согласись? Вот такулечка, – ребром ладони она показала высоту себе по плечо. – Сторожит вот такого, – и развела руки в стороны. – Волчару.

– Он поменьше…

– Да какая разница, – махнула старушка рукой. – Платят хоть хорошо?

Мина на минуту задумалась и рассказала все про мистера Зога.

– Вот гад, – зло сплюнула старуха. – Чтоб он подавился этими медяками. У самого жалованье наверняка в серебре. И все ему мало. Все старается нас, мелких людей, обобрать.

Мина горько вздохнула и согласно поддакнула.

– Вот и мне житья не дает. Буквально вчера пожертвовала мне ключница старое одеяло. Там и укрываться уже нечем, все моль поела. Так этот самый Мистер Детри, укуси его мертвая кобылица, запретил мне его из замка выносить. Говорит, что краденое. А я знаешь, какая честная? За все жизнь и нитки у господ не украла. Тебе, кстати, одеяло не нужно? Шерстяное, теплое. Почти новое.

– Нет, – учтиво отказалась девушка.

– Жаль… Меня, кстати, Честер Кодик зовут, а тебя?

– Мина Бутимер, – присела в реверансе девушка.

– Ох, футы-нуты, – махнула на неё Честер. – Чего ты приседаешь передо мной, не нужно. Я не господа. – И хихикнула, как маленькая девчонка. – Ну, заговорилась я с тобой совсем. Иди уже отсюда, не отвлекай. Но если нужно будет чего… Одеяло или другое. Могу достать. И совсем недорого.

– Хорошо, миссис Кодик, – кивнула Мина.

– Ой! – опять хохотнула бабка. – Миссис… Просто Честер зови. Я на кухне судомойкой работаю и тут, у колодца, частенько бываю. Так что еще встретимся. – Она уже налила полные ведра воды и затопала в сторону кухни.

А Мина пошла за дальние сараи. Как ни оттягивала она этот момент, но дверь в темницу пришлось открывать. Оттуда пахнуло застоявшейся сыростью и отчаяньем. С двумя пустыми ведрами, сменным и под нужник, и ведром с водой в руках, торбой через плечо и котелком, зажатым в зубах, она быстро сбежала вниз. Зорко следя за узником, как учил её дядя, Мина открыла дверцу и сменила отхожее ведро, потом быстро помыла руки и налила в кувшин воду. Пленник уже почти дополз до решетки, когда Мина поставила на пол тарелку с кашей. Вспомнив о не отданном мистером Зогом медяке, она достала из торбы большой румяный каравай и мстительно положила сверху на тарелку.

– Приятного аппетита! – пожелала она зверю и вихрем выскочила на улицу, захватив ведра.

На все у неё ушло не больше пары минут. За это время она ухитрилась ни разу не взглянуть на узника. Сегодня ей не будут сниться его жуткие глаза.

Оказавшись на улице, она с облегчением вздохнула и захлопнула дверь. Теперь нужно вынести помои и вымыть ведро. И все. Можно с чистой совестью идти домой! Вероятно, эта работа окажется не такой ужасной. Получив с утра свои два медяка, остальной день девушка могла посвятить своим делам: огороду, штопке, колке дров.

Уходя из клетки, она не услышала, как в темнице разочарованно вздохнул Урсул. Вихрь чудного аромата спустился к нему и упорхнул, оставив ни с чем.

– «Обманщица! – чуть не завыл Урс, ударив по решетке. – Только раздразнила и убежала, не дав насладится чудесным запахом. Подлая, вероломная мышь!»

…Хотя кое-что все же осталось. Он протянул руку и взял с тарелки круглый хлеб. Каравай был такой большой, что не пролезал за решетку. Руки оборотня надавили на хрустящую корочку, буханка сжалась, как пружина, и волк разорвал её на две части. С благоговением поднес к лицу.

– Восхитительно! – застонал Урсул.

Последний сухарь он съел несколько лет назад, примерно тогда же, когда видел последний раз небо. Но он не пах так прекрасно! Оборотень не спеша откусил и, блаженствуя, пожевал.

– Спасибо тебе, Серая Мышка, – шамкая полным ртом, поблагодарил волк. – Ты можешь стать для меня настоящим подарком судьбы, – мечтательно решил Урс. – Жаль только, убежала ты очень быстро. Зря я тебя вчера так напугал. Придется начать наши отношения сначала.

Он тяжко вздохнул и принялся за остывшую кашу.

– Буду тебя приручать к себе… – с набитым ртом пообещал волк. – Дрессировать…