Цитаты из книги «Крах и восход»

«Ее горе старое», – напомнила я себе. И все же, вряд ли такая боль может полностью пройти со временем. У горя своя жизнь и свои средства к существованию.

Они хотели королеву-гриша. Мал хотел королеву-простолюдинку. А чего хотела я? Мира для Равки. Возможности спокойно спать по ночам, ничего не боясь. Перестать чувствовать вину и ужас, с которыми я просыпалась каждое утро. Старые желания никуда не делись – я хотела быть любимой за то, какая я есть, а не за то, на что я способна, лежать на лугу в объятиях любимого человека и наблюдать за тем, как ветер гонит облака. Но эти мечты принадлежали девочке, а не заклинательнице Солнца или святой.

Я придерживаюсь строгой диеты из опрометчивого энтузиазма и чисто

– Если я прикончу кукловода, это привлечет лишнее внимание? – Нет, если сделаешь все по-тихому, – ответила Надя.

Рядом с Руби лежало тело Дарклинга в черном кафтане. «Кто привел его в порядок?» – гадала я, чувствуя, как в горле появляется комок. Кто так аккуратно зачесал назад его черные волосы? Кто сложил его элегантные руки на груди? Кто-то в толпе жаловался, что Дарклинг не должен делить погребальный костер со святой. Но мне это казалось правильным, а народ должен был увидеть конец нашей истории. Оставшиеся солнечные солдаты собрались вокруг костра, их голые спины и грудь были украшены татуировками. Среди них стоял Владим со склоненной головой, выпуклая плоть его клейма очерчивалась сиянием огня. Многие плакали. Николай стоял поодаль, безукоризненный в своей армейской форме. Сбоку от него появился Апрат. Я натянула платок на голову. Взгляд Николая на секунду сомкнулся с моим с другой части круга. Он подал сигнал. Апрат поднял руки. Инферны чиркнули кремнями. Пламя взлетело ослепительной дугой, как шустрые воробьи кружа и разделяясь между ветками, облизывало сухой трут, пока тот не задымился и не загорелся. Пламя росло, его язычки мерцали, поглощая листья большого золотого дерева. Стоны и рыдания толпы вокруг меня стали громче. «Санкта, – кричали они. – Санкта-Алина!» Глаза защипало от дыма. Появился неприятный приторный аромат. «Санкта-Алина!» Никто не знал, проклинать его имя или восхвалять, поэтому я произнесла его тихо, на одном дыхании. – Александр, – прошептала я. Имя мальчика – отринутое и почти забытое.

Я резко поднялась на ноги, а Дарклинг подошел и схватил меня за горло. – Нет… – прошептал он. Только сейчас я поняла, что ошейник отпал. Опустила взгляд. Его куски лежали рядом с телом Мала. Мои запястья были голыми; окова тоже сломалась. – Это неправильно, – сказал Дарклинг, и в его голосе я услышала отчаяние, новые и незнакомые страдания. Он провел пальцами по моей шее, поднял ладонь к щеке. Я не ощутила прилива уверенности. Во мне не осталось света, чтобы откликнуться на его зов. Его серые глаза всматривались в мои – сбитые с толку, чуть ли не испуганные. – Тебе было суждено стать такой, как я. Тебе предначертано… Теперь ты никто. Он опустил руки. Я увидела, как его осенило. Теперь он действительно остался один. И всегда таким будет. Глаза Дарклинга остекленели, зияющая дыра внутри него расширилась и превратилась в бесконечную черную пустошь. Спокойствие покинуло его, как и вся суровая уверенность. Дарклинг закричал от ярости. Широко разведя руки, призвал тьму. Ничегои кинулись врассыпную, словно стая птиц, которых согнали с изгороди, и накинулись на солнечных солдат и опричников, сокращая их количество, гася лучи света, излучаемые их телами. Я знала, что боль Дарклинга бездонна. Он просто будет падать все ниже и ниже. Милосердие. Понимала ли я по-настоящему, что это такое? Неужели считала, что знаю, что значит страдать? Прощать? «Пощада, – подумала я. – Для оленя, для Дарклинга, для нас всех».

– У меня ничего не останется, – прошептала я. – Нет, – ласково ответил Дарклинг, заключая меня в объятия и целуя в макушку. – Я уничтожу все, что ты знаешь, все, что ты любишь, пока у тебя не останется другого пристанища, кроме меня. От горя, от ужаса, я позволила себе расщепиться на мириады частиц.

– Если кто-нибудь скоро не заговорит, я сожгу весь лес! Посему я сделала глоток из фляги Толи и заговорила. Слова дались легче, чем я ожидала. Я поведала им историю Багры, отвратительную сказку об одержимом мужчине, о брошенной дочери, о том, как из-за этого чуть не умерла его младшенькая. – Нет, – исправилась я. – Она действительно умерла в тот день. Багра ее убила. А Морозов вернул к жизни. – Никто не способен… – Способен. Это было не исцеление, а воскрешение, тот же процесс, с помощью которого он создал другие усилители. Все записано в его журналах. Метод восстановления кислорода в крови, средство предотвращения разложения. Сила целителя и фабрикатора, расширенная до предела и далеко за него, в место, куда она никогда не должна была заходить. – Скверна, – прошептал Толя. – Власть над жизнью и смертью. Я кивнула. Магия. Мерзость. Дар созидания. Поэтому журналы остались неоконченными. В конце концов, Морозову не было смысла охотиться на создание, чтобы сотворить третий усилитель. Цикл уже был завершен. Он наделил свою дочь могуществом, предназначенным для жар-птицы. Круг замкнулся. Морозов преуспел в своем грандиозном плане, но не так, как рассчитывал. «Когда играешься со скверной, что ж, результат всегда отличается от того, на что надеялись». Когда Дарклинг вмешался в творение в сердце мира, наказанием за его заносчивость стал Каньон – место, где его сила бесполезна. Морозов создал три усилителя, которые никак не соединить, не пожертвовав жизнью дочери, без того, чтобы его наследники не заплатили плотью и кровью. – Но олень и морской хлыст… они были древними, – прошептала Зоя. – Морозов специально их выбрал. Они были священными созданиями – редкими, яростными. А вот его дочь была обычной отказницей. Поэтому Дарклинг и Багра с такой готовностью сбросили ее со счетов. Они предположили, что она умерла в тот день, но воскрешение должно было сделать ее сильнее – ее хрупкую смертную жизнь, связанную правилами этого мира, заменили на нечто совсем другое. Но в тот момент, когда Морозов подарил дочери вторую жизнь, жизнь, которая не принадлежала ей по праву… какая ему была разница, что скверна сделала это реальным? – Она пережила падение в реку, – сказала я. – И Морозов отвез ее на юг в поселение. Чтобы она жила и умерла в тени арки, из-за которой однажды долину нарекут Двумя Столбами. Я посмотрела на Мала. – Должно быть, она передала эту силу своим потомкам. Могущество текло у них в жилах. – Из меня вырвался горький смешок. – Я считала себя одной из них. Мне так отчаянно хотелось верить, что все это делается ради какой-то высшей цели, что мое участие не просто… случайность. Я считала себя наследницей второй ветки рода Морозовых. Но это был ты, Мал. Это всегда был ты.

Вера Дарклинга в меня опьяняла. Мне не хватало той же уверенности, понимания, что мы со всем разберемся, что кто-то полностью владеет ситуацией. Сергей побежал к Дарклингу в поисках этого же обнадеживающего ощущения. «Я просто хочу снова почувствовать себя в безопасности».

– Позволь мне, – пробормотал он.