Цитаты из книги «Семейное счастье»

– Нет, дурная барышня, которая только жива, пока на нее любуются, а как только одна осталась, так и опустилась, и ничто ей не мило; всё только для показу, а для себя ничего.

Нет, я не правду говорил, что не жалею прошлого; нет, я жалею, я плачу о той прошедшей любви, которой уж нет и не может быть больше. Кто «виноват в этом? не знаю. Осталась любовь, но не та, осталось ее место, но она вся выболела, нет уж в ней силы и сочности, остались воспоминания и благодарность: но…

Однако в этот вечер мы с Катей долго не засыпали и всё говорили, не о нем, а о том, как проведем нынешнее лето, где и как будем жить зиму. Страшный вопрос: зачем? уже не представлялся мне. Мне казалось очень просто и ясно, что жить надо для того, чтобы быть счастливою, и в будущем представлялось много счастия. Как будто вдруг наш старый, мрачный покровский дом наполнился жизнью и светом.

Всем нам, а особенно вам, женщинам, надо прожить самим весь вздор жизни, для того чтобы вернуться к самой жизни; а другому верить нельзя.

– Мужчина может сказать, что он любит, а женщина – нет, – говорила она. – А мне кажется, что и мужчина не должен и не может говорить, что он любит, – сказал он. – Отчего? – спросила я. – Оттого, что всегда это будет ложь. Что такое за открытие, что человек любит? Как будто, как только он это скажет, что-то защелкнется, хлоп – любит. Как будто, как только он произнесет это слово, что-то должно произойдти необыкновенное, знамения какие-нибудь, из всех пушек сразу выпалят. Мне кажется, – продолжал он, – что люди, которые торжественно произносят эти слова: «я вас люблю», или себя обманывают, или, что еще хуже, обманывают других.

Катя говорила о том, как легче мужчине любить и выражать любовь, чем женщине. – Мужчина может сказать, что он любит, а женщина – нет, – говорила она. – А мне кажется, что и мужчина не должен и не может говорить, что он любит, – сказал он. – Отчего? – спросила я. – Оттого, что всегда это будет ложь. Что такое за открытие, что человек любит? Как будто, как только он это скажет, что-то защелкнется, хлоп – любит. Как будто, как только он произнесет это слово, что-то должно произойдти необыкновенное, знамения какие-нибудь, из всех пушек сразу выпалят. Мне кажется, – продолжал он, – что люди, которые торжественно произносят эти слова: «я вас люблю», или себя обманывают, или, что еще хуже, обманывают других. – Так как же узнает женщина, что ее любят, когда ей не скажут этого? – спросила Катя. – Этого я не знаю, – отвечал он: – у каждого человека есть свои слова. А есть чувство, так оно выразится.

– Вот хорошо! тридцать шесть лет, уж и отжил, – сказала Катя. – Да еще как отжил, – продолжал он, – только сидеть и хочется.

будто, как только он это скажет, что-то защелкнется, хлоп – любит. Как будто, как только он произнесет это слово, что-то должно произойдти необыкновенное, знамения какие-нибудь, из всех пушек сразу выпалят. Мне кажется, – продолжал он, – что люди, которые торжественно произносят эти слова: «я вас люблю», или себя обманывают, или, что еще хуже, обманывают других.

Всё та же и я, но нет во мне ни любви, ни желания любви. Нет потребности труда, нет довольства собой.

Когда я начал говорить, я хотел рассуждать. – Зачем рассуждать! – сказала я, – никогда не надо. – Да, я рассуждал плохо.