«Дурно ли это было или хорошо?» спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным. А Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что-то. Чтò дурно? Чтò хорошо? Чтò надо любить, чтò ненавидеть? Для чего жить, и чтò такое я? Чтò такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?»