«Чего ты ждёшь? Ярмо жестоко…»

 
Чего ты ждёшь? Ярмо жестоко,
Но близок час, оно спадёт,
Придёт японец из Востока
И немец с Запада придёт.
 
 
Они сметут до основанья,
Что было создано трудом
И в тюрьмы перестроят зданья,
В которых мы теперь живём.
 
 
Веками будет иго длится
Враждебных желтолицых рас,
И снова будем ждать мы сдвига,
Освобождающего нас.
 

1933

«Опять за мною по пятам…»

 
Опять за мною по пятам
Шагает аистоподобный.
Он улыбается цветам
Улыбкой дружески удобной.
 
 
Как все избранники сутул,
Он в плащ завёрнутый небрежно,
На одуванчики подул,
И в парке сразу стало снежно.
 
 
– Я вами призван находить
Слова, забытые другими –
И властно прогремело – Быть!
Под облаками голубыми.
 
 
На шум травы, на птичий гам,
На торжество земного мира
Ложится, радостная нам,
Тень Хлебникова Велимира.
 

1933 декабрь 28

«Поэты живут, через годы…»

 
Поэты живут, через годы
Высокой дружбой сильны.
И в зеркале мнимой свободы
Причудливо искривлены.
 
 
У них усталые лица
Холодные бледные лбы
Они умирают от скуки
От мора и от судьбы.
 
 
Грядущее в розовом свете
Веками рисуют они
И только малые дети
Поэтам бывают сродни.
 
 
Мы связаны тонкими узами
Великий Мыслитель и Друг
И делим с прекрасными Музами
Свой маленький досуг.
 

1933 декабрь 28

«Ему приятен был семит…»

 
Ему приятен был семит
С горбатым носом и глазами,
Горящими двумя углями.
 
 
– Ко мне судьба благоволит –
Сказал он медленно и внятно –
Я вижу мир во всей красе.
 
 
И стало Юноше понятно,
Что от него отринут все
Его любившие когда-то.
 
 
И, скорбью о друзьях объят,
Теперь он смотрит виновато,
Когда о Боге говорят.
 

1933 сентябрь

1934

Восток

 
Хрупкие тени, тонкие вазы
Пряный ленивый Восток.
Однообразно ритмичные фразы,
Жёлтый певучий песок.
Дни опьянённые солнечным жаром,
Сок виноградной лозы,
Да пенное море,
Что с рокотом ярым
Плещется в мир бирюзы…
Жёлтые люди, поющие стены,
Судьбами правящий Рок,
Таким оживает всегда неизменный
В легендах и песнях Восток.
 

1934 январь 11

«Свобода приходит нагая…»

«Свобода приходит нагая…»

В. Хлебников

 
Свобода приходит нагая,
Одетых и сытых ругая,
Брань на губах площадная,
Тонкие ноги в крови.
 
 
За нею голодные люди,
Гул смертоносных орудий,
Волнуют упругие груди
Желанием плотской любви.
 
 
В руках её красное знамя,
И лижет косматое пламя
Восставшие в ночь города.
 
 
Разносит послушное эхо
Гомон победного смеха
И гневные песни труда.
 
 
Когда же пройдёт ликованье,
Разрушат старинные зданья,
Весь город замрёт от страданья,
Отравленный и больной,
 
 
Свобода оденется в ткани,
Устав от насилья и брани,
Довольство растает в тумане –
И гнёт народится иной.
 

1934 январь 13

«Сегодня день прошёл в тревогах....»

 
Сегодня день прошёл в тревогах.
Я видел сны, читал стихи,
Встречал друзей и на дорогах
Любил их малые грехи.
 
 
Мне, как всегда, противны ласки
Нарядных женщин, вечерами
Другим я занят, смех и пляски
Мной позабыты за делами.
 
 
Когда же угощает друг
Вином, стихами и заботами,
Я разделяю с ним досуг,
Сомненья заедая шпротами.
 
 
Моя страна живёт трудом,
Который радостен и светел,
А я люблю свой тихий дом
И новой жизни не заметил.
 
 
Меня отсталым назовут
За то, что путь побед неведом,
И руку дружбы подадут,
Но я пойму, что буду предан.
 

1934 июль-август

Высокая дружба

Памяти Велимира Хлебникова

1.

 
Опять за мною по пятам
Шагает аистоподобный.
Он улыбается цветам
Улыбкой дружески удобной.
 
 
Как все избранники сутул,
Он в плащ завёрнутый небрежно,
На одуванчики подул,
И в парке сразу стало снежно.
 
 
– Я вами призван находить
Слова забытые другими –
И властно прогремело – Быть!
Под облаками голубыми.
 
 
На шум травы, на птичий гам,
На торжество земного мира
Ложится, радостная нам,
Тень Хлебникова Велимира.
 

1933 декабрь

2.

 
Я связал мой путь с твоим
Узами сердечной боли,
Как друзья мы говорим
О далёком дискоболе,
О Венере и Шамане,
О классическом романе,
Потому что каждый сколок
С облетевшей старины
Наших радостей осколок.
Мы с тобою влюблены
Во все сдвиги и посевы,
Во все стройки и напевы
Нашей молодой страны.
Спутник вымыслами кроется.
Он давно живёт в веках.
Над его томами роется
Ни один червяк в очках.
Только мы свободны с ним,
Духом скованы одним,
Хоть проглядом в будни –
ков,
разбивая
тягой
к светочам,
В хлопок тянет Будников,
Проливая свет
очам.
 
 
Пойдём с тобою смело
В выси далека,
Всего тебя одело
Небо в облака.
Жму руку высокому другу,
Иду с ним к тому, что забыто,
И, словно росою по лугу,
Рукопись кровью залита.
Люди, которым наскучили
Стихи о друге моём,
Кричат:
– Праведника замучили!
Мы не пойдём!
Мы не поймём!
 

1934 май-июнь

3.

 
Мне скажут: – Вы чужеете
У Вас другой язык,
Вы многое умеете
К чему я не привык.
И что же я отвечу
Тому, кто это скажет:
– Язык не я калечу
Он мнёт меня и вяжет.
Неистов и докучен,
А я, как старый воин,
Неуклюж и скучен
И похвал достоин.
Все говорят: – поэт, ему
Дорога к лучшим мира.
И я люблю поэтому
Как брата – Велимира.
 

1934 июнь

4.

 
В парке по извилистым дорожкам
Девушка гуляет вечерком,
В платье, что отделано горошком,
Выглядит красавица стручком.
Если разломить стручок проворно –
Крупные повысыплются зёрна.
 

1934 июнь

5.

 
Обойдённый силой нечистой
Я давно одуванчик пушистый.
 
 
На тонком стебле, высок и нежен,
Всегда я строен и дивно снежен.
 
 
Качаем ветром, ласкаем солнцем,
Расту у милой под оконцем.
 
 
Она проходит порою мимо.
Я говорю ей неуловимо:
 
 
– Сорви и дунь! Я буду твой,
Навеки связан одной судьбой!
 
 
Но девушка быстро пройдёт, не взглянет,
Как сердце чахнет, как стебель вянет.
Лети по ветру снежный пушок!
Никому ты не нужен больше, дружок!
 

1934 июнь

6.

 
Каждый волен
сердцем млеть.
Каждый болен
и это – Смерть!
– Одарите лестью губы,
Лезьте, люди, будьте грубы,
И, вися на подножке трамвая,
Говорите:
Она не живая.
Костлявой рукою
Держа червяка,
Вместе со мною
Коротает века.
Мы снимаем с деревьев жизни
Крупных, жирных гусениц.
Нас обвиняют в атавизме
Сотни неизвестных лиц.
Но труды не гибнут даром.
Мы довольны нашим даром.
А на вас запас улик
Стал особенно велик.
Наблюдая без различья
Эти признаки величья,
Эти признаки уму,
Мы спешим вперёд пробиться,
А уж кем-то говорится:
– Передай билет ему!..
Так и всюду
Где мы будем,
Любо людям
Встретить Смерть!
 

1934 июнь

7.

 
Я видел из окон трамвая,
И сам подходил убедиться,
Как недра дорог разрывая,
В глубь прорастает столица.
Сердце поверить готово,
Что здесь и моя дорога…
 
 
Нынче снова
Ищут Бога
Дети слова.
Их немного.
Стучат в закрытые двери,
Но всё даётся по вере.
У них невольно сереют лица
И шепчут:
– Больно –
но кому
Охота слушать небылицы
Бедой грозящие уму?
С ними Бог седой земли,
Порой он грозен, но в пыли,
В небыль тянет, словом манит,
Кем он нянчить бедных нанят?
 
 
На годы
свободы
ложатся невзгоды…
Идёмте!
В двери стучатся
сыны природы
И мчатся
под своды…
Познав все ужасы плена,
Готов шептать:
– Я буду с чем?..
 
 
Не эти ли вышки метрополитена
Заговорили со мною о будущем?!
 

1934 июнь

Стихи ни о чём

«Как ноги устали, скорей бы прилечь, отдохнуть…»

 
Как ноги устали, скорей бы прилечь, отдохнуть.
Забыть суету, разговоры, смешную учтивость
Покоя она не даёт, и снова болит моя грудь,
И кашель противный и та же больная сонливость.
 
 
Я знаю, что радость напрасна. Проклятая
спешка минут,
Глупейшие речи, холодные взгляды, молчанье.
Любовь подавили, навек отчуждают, покоя
душе не дают.
Мы чужды друг другу и я говорю: «До свиданья».
 
 
Мне душно. Скорей бы дойти и упасть на кровать
Забыть эту встречу, заснуть, умереть… Или снова
Бежать и её догонять, и кому-то о встрече сказать
И рыдать оттого, что наскучило жить бестолково.
 

1934 апрель 21

«Она была лицом невзрачна…»

 
Она была лицом невзрачна,
Но миловидна и прозрачна.
Когда, охваченный огнём
Любви бессмысленной и вялой
Поэт, мечтая о своём,
Застал её над Калевалой.
Руками в ужасе взмахнув,
Он прошептал: она ж эпична
И вышло даже неприлично.
За грань условностей шагнув,
Он красовался перед нею
Только глупостью своею.
 

1934 июль 6

Стихи ни о чём

 
Кто этот юноша, который,
Даря набором длинных слов,
Тебя преследовать готов?
Беги скорей! Укройся в парке.
Гляди: он хворый,
Будет скоро
Кровью харкать,
И рубашка неожиданно красна.
Дни томительные жарки,
Это кажется весна
Нас сопровождает в парке.
 
 
– Я не могу ему противиться –
Сказала девушка –
Вполне
приятно мне,
что я счастливица,
И с ним останусь
наедине.
Мои слова его целители.
Уйдите прочь, стихов ценители!
Вам не понять искусства тех,
Кто нездоров и к смерти близок.
Ваш дерзкий смех
И груб, и низок.
Она, рукой махнув, прогнала
Нарядного увещевателя,
И руку тонкую подала
Останкам чахлого писателя.
 
 
– О юности я буду петь –
Сказал он, кланяясь и кашляя –
Стихи хотите просмотреть,
Всё это свежее,
вчерашнее…
И вами полнится…
Моей
любви…
Но, может, не поверите?..
Вы идеал.
Я соловей…
Я пел…
а вы…
На метры мерите…
Им было скучно.
Запах вод
стоячих
Говорил яснее,
Что нету смысла
в том,
что вот
Поэт остался
вместе
с нею…
 
 
Стихи признаться ни о чём.
Готов пойти я на уступки.
Мы в жизни многое толчём,
Как воду в ступке.
 

1934 июль

«Имя девушки для нас…»

 
Имя девушки для нас
Только признак общий полу,
Как цвет волос и нежность глаз
Опускающихся долу.
 
 
Имя девушки намёк
На любовь, что сердце губит,
Каждый слог, как стебелёк:
Любит…
Не любит…
 

1934 август

Специалист

 
Когда мне скажут: будь как все!
Навряд ли я впаду в обиду.
Но, как всегда, к обеду выйду
И детям дам на карусель.
Затем бутылочку боржома
В кругу домашнем разопью,
И вспомню молодость свою,
Что бесконечно длилась дома.
Ведь было время на стихи
И на любовь – смешные годы –
Но как силён закон природы,
Что мне до этой чепухи?
Война, неволя, дни забот,
Октябрь, порядок изменивший,
Сломили дух, и я блудивший
С идеями, избрал завод.
Но там такая ж суета,
Как в городе, в трамвае, всюду.
Да разве я спокоен буду?
Я так измучился, устал…
Что стоит выполненье плана –
Ночей, волнений и трудов?
Тут всем пожертвовать готов,
И угождаешь постоянно.
Потом заводишь патефон,
И слушаешь глумленье джаза
Над жизнью, что ещё не разу
Не обрывала вялый сон.
 

1934 октябрь-ноябрь

«Отмеченный высокой дружбой…»

 
Отмеченный высокой дружбой
Гулял я с призраком в саду
И говорил, что занят службой
И время мыслить на ходу.
 
 
Затем посетовал слегка
На одиночество больное,
Сказал, что жизнь моя мелка
И что он знает остальное.
 
 
Чуть согласился спутник мой
Что не гожусь я никуда,
Пошёл я медленно домой,
А он растаял без следа.