Наместник Сирии Помпоний Флакк. Великий раскол

Помпоний Флакк встал позднее обычного. Обед, затеянный его другом Сервилием Публием, затянулся далеко за полночь. Тело было вялым и уставшим. Наместник принял ванну, и вышколенный раб принялся на столе кипарисового дерева массировать его тело, обильно пользуясь душистыми маслами. Процедура доставляла удовольствие, с ней было связано возвращение обычной бодрости. Закаленное в походах тело быстро возвращалось в режим нормальной жизнедеятельности, но Помпоний Флакк решил больше не злоупотреблять ночными часами.

Мысль сбивалась с пути, вымощенного думами о здоровье, уходе на покой, о будущей жизни в своем имении недалеко от Рима. Вчера в Антиохию прибыл прокуратор Иудеи Понтий Пилат. По опыту совместной работы приезд Понтия Пилата без вызова легат связывал с чрезвычайными событиями. Наместник находился в постоянном напряжении, ожидая религиозных или патриотических выступлений в Иерусалиме: Иудея представляла незатухающий вулкан страстей.

Однако прокуратор, где увещеваниями, а где и силой умело гасил вспышки недовольства различных слоев населения, никогда не доводя событий до крайности, и наместник, высоко ценя в Понтии Пилате опытного администратора, смотрел сквозь пальцы на использование прокуратором воинских подразделений по своему усмотрению. Центурионы и примипиларий охотно подчинялись распоряжениям Понтия Пилата, зная, что тот всегда ответственность за приказ возьмет на себя.

За несколько минут до прибытия наместника Понтий Пилат входил в присутственное место, напоминающее перистиль. Вдоль большого зала полукруглой формы следовала мраморная колоннада. По стенам в нишах располагались скульптуры римского и греческого пантеона, выполненные в полный рост. Пол был из цветного мрамора с выразительным орнаментом. Величественность помещения создавала соответствующее впечатление о римском могуществе среди лиц местной администрации, утверждала патриотический дух у римских граждан, работающих на востоке империи.

Беседу с Пилатом наместник начинал по ритуалу: сообщал собеседнику о событиях в Риме, о здоровье императора, о новых законах, о состоянии дел в восточных провинциях, о перемещениях в армии. Беседа об армейских делах как бы сближала собеседников, делала их людьми одного круга; оба они многие годы прослужили в армии и провели не менее десяти летних кампаний. Такая беседа снимала первоначальную натянутость, переводила ее в непринужденное русло, хотя Понтий Пилат был далек от мысли сократить расстояние между собой и наместником, определяемое служебными взаимоотношениями: он достаточно хорошо знал характер имперского легата.

Понтий Пилат начал доклад с поступка центуриона Муния Луперка, представил документы и, что бывало редко, выразил свое отношение к событиям.

К удивлению Понтия Пилата, наместник заинтересовался галилеянином: стал расспрашивать о выдвинутых обвинениях, об ответах обвиняемого, его интересовали реформаторские начинания Иисуса из Назарета. Легат неплохо разбирался в основных положениях религии иудеев, слушал внимательно. Получаемые сведения, видимо, нужны были ему для целей, пока непонятных Понтию Пилату.

– Я понимаю, – начал свою мысль наместник, – обстановка сложилась тяжелая и спасти от смерти галилеянина было трудно, но для интересов Рима желательно видеть его живым. Наша политика, основанная на принципе «разделяй и властвуй», в Иудее не действует. Религиозно-патриотическое сознание народа настолько монолитно, что пока общество разделено только на два невраждебных лагеря. Приверженцы одного лагеря ждут появления мессии с тем, чтобы взяться за мечи и заставить римлян уйти из Иудеи; люди другого лагеря призывают подождать, пока Рим одряхлеет и не сможет двинуть в Иудею двух легионов, необходимых для ведения боевых действий. Других противоборствующих интересов, способных разделить иудейский народ на какие-либо группировки, установить не удалось. С появлением галилеянина возникла возможность создать трещину в иудейском монолите.

Основная реформаторская мысль галилеянина заключается в изменении статуса бога Яхве. Предлагается видеть в Боге не грозного господина, готового к жестокому наказанию за провинность, а всепрощающего Отца. Разговоры же о чудесах – бесплатное приложение к выдвинутому религиозному постулату. Творение чудес является неотъемлемой частью деятельности любого пророка. Каких чудес не увидишь на Востоке! Однажды я был в Александрии и попал на припортовую площадь, где один фокусник давал представление. Народу собралось много, до тысячи человек. Некоторые номера я видел раньше, но вот маг взял бухту толстого каната и конец его бросил в небо. Канат вознесся и занял вертикальное положение. Маг послал своего мальчика вверх по канату, и тот, быстро перебирая руками, исчез в высоте. Маг сбросил канат, свернул его в бухту и сел около нее. Я не темный обитатель портовых притонов и отлично знаю, что над землей простирается воздушное пространство и там ничего нет. Но как он это сделал? А ты, прокуратор, говоришь о чудесах, которые совершал галилеянин. На Востоке грань чудес проходит по лезвию жизни и смерти. Вопрос в одном: способен ли пророк воскресить мертвого? Если да, то пророк нашел свое место в жизни. Заметь, прокуратор, аристократия левитов – саддукеи – принципиально не верит в возможность воскресения из мертвых. До настоящего времени у них не стихают споры с фарисеями, которые придерживаются противоположного мнения. Думаю, молва приписывает галилеянину несостоявшиеся воскресения.

Свое понимание и толкование заповедей галилеянин осуществляет в рамках собственной религии, к которой он относится и серьезно, и преданно. Если же знать позицию греческой мысли относительно религии иудеев, то все поползновения галилеянина на основы вызывают улыбку.

Но для этого надо знать историю вопроса.

Тебе, может быть, известно, что при Птолемеях в Александрии постоянно шел спор между греческими философами и иудейскими раввинами. Как-то греки пожаловались царю на невозможность вести беседы с раввинами при отсутствии переводного текста Библии: когда в споре становилось ясно, что построения Библии недостаточно устойчивы против логики греческих философов, раввины прибегали к скрытой перестановке тезисов. Птолемей приказал арестовать 72 раввина и обратился к ним с краткой речью:

– Каждому из вас будет дан экземпляр Библии, пергамент, письменные принадлежности; каждый будет помещен в камеру-одиночку, перед каждым стоит задача перевести Библию на греческий язык. Переводы Библии должны отличаться тщательностью и единством толкования. Если обнаружатся несовпадения, я не буду разбирать, кто прав, кто виноват, и прикажу вас перевешать, а за перевод будет посажена следующая партия раввинов.

Все обошлось благополучно: раввины выполнили перевод, и их отпустили по домам. Так была получена Библия септуагинта – Библия семидесяти толкователей. Наконец греческим ученым удалось прочитать Библию, и многое стало непонятным для людей с эллинским мышлением. Создание нашего Мира, Адама и Евы было известно из других религий, но с какой целью был введен текст о древе познания и почему нельзя было есть яблоки с этого дерева, философы объяснить не могли. С их точки зрения, Змей, уговоривший первых людей вкусить яблоко познания, и является их благодетелем: он открыл им понятие добра и зла, борьба которых определяет процесс развития. Яхве же наказал первых людей за их стремление к знаниям и показал себя, как сказали бы сегодня, консерватором.

Находясь на таких позициях, греки прониклись к Богу евреев скептицизмом и пренебрежительно стали называть его демиургом, т. е. ремесленником, оценивая его деятельность как создателя весьма низко.

Философы искали и нашли место бога Яхве в их собственной системе духовных ценностей Мира. По представлению греков, основу Мира составляет Божественный Свет и его Премудрость. Ялдаваоф (Яхве) занял место злого и бездарного демона. Правда, он создал Адама и Еву, но для своих целей. Первые люди должны были создать окружение, слепо верующее в божественную сущность демона. Однако люди с помощью Змея, посланца божественной Премудрости, прозрели и отказали Ялдаваофу в признании его божественной сущности. Тогда Ялдаваоф проводит всяческие преследования рода человеческого и, в частности, организует всемирный потоп, но Премудрость спасает Ноя и его род. Тем не менее позднее Ялдаваофу удается завладеть доверием людей, заключив договор с Авраамом и дав его потомкам Закон с помощью пророка Моисея.

Как видишь, прокуратор, греки нелицеприятно относились к Богу евреев, выделив ему место второстепенного демона с нездоровым честолюбием. Если смотреть на создавшуюся ситуацию с позиции греческих философов, то выясняется, что галилеянин глубоко ошибался. Он уверовал, что Бог ему Отец, а тот ему – Господин. Он проповедует добро, свободу, независимость от порядка, который его Господин сам и установил. Следует печальный вывод, что Бог галилеянина в его услугах не нуждался и действиями синедриона устранил.

Но философские обобщения, как правило, далеки от жизни. Если же рассматривать жизненные причины гибели галилеянина, вижу две.

Первая причина связана с позицией пророка Даниила, который впервые, еще во времена Вавилонского пленения, высказал мысль об историческом развитии как предопределенном процессе, необходимом для формирования Иудеи в качестве гегемона цивилизованного мира. Идея богоизбранного народа не нова. Из трудов древних историков следует: подобную идею брали на вооружение в Египте, Вавилоне, Микенах, Персии и будут эксплуатировать еще много раз. Постановка вопроса обеспечивает долговременную цель для общества и необходимость приложения усилий каждого гражданина. Единство желаний – основа монолитного общества, и в Иудее оно достигнуто.

И вдруг является пророк, утверждающий равенство всех людей перед Богом. Такой подход лишает идею пророка Даниила смыслового стержня. Встречная доктрина не лишена привлекательности, но не несет в себе национальной идеи для народов Израиля, завоеванных другой страной. В доктрине Иисуса нет внутреннего призыва к свободе, к борьбе за первенство. Возможно, какой-нибудь философ в будущем напишет: «Бог Иисуса из Назарета не пристрастный деспот, избравший Израиль своим народом и покровительствующий ему против всех и вопреки всем. Это Бог человечества. Смело возвысившись над предрассудками своей нации, Иисус основывает «братство по Богу». Это «братство по Богу» наносит сокрушительный удар по идее пророка Даниила, и потому оно неприемлемо на сегодняшний день для народов Израиля.