– Какое там! Он мне даже о своих подозрениях не говорил. Тихушник был великий.

– Есть у меня еще одна мысль. Что, если американец убил не для того, чтобы спасти свою шкуру. Что, если он проводит политику террора, запугивания. Они наносят по нашим позициям моральный удар. В такой ситуации это было бы логично.

Петренко посмотрел на Пронина непонимающе:

– Террор в одиночку? Вы же не думаете, что здесь действует целая сеть американцев? У Кима всё строго. Да и мы не сонные тетери.

– Один человек тоже может многое. Два-три громких убийства – и авторитет власти пошатнется. А корейцы, как вы знаете, часто перебегают из одного лагеря в другой. Многие еще не сделали окончательный выбор. А если убить или ранить удастся самого товарища Кима? Псу под хвост полетит и авторитет социалистической Кореи, и авторитет Советского Союза здесь, на Востоке. Как бы после этого японцы не воспрянули… Они же сейчас для американцев союзнички. Забыли, кто их города атомом выжигал… Словом, если я прав, найти агента будет чуть труднее. Он может оказаться и камикадзе, который действует в одиночку. Повидал я таких на Востоке.

– Японец, думаете?

– Ну, а почему бы и нет. Сдается мне, американцев чисто воды в Пхеньяне и нет. Разве что какой-нибудь предатель из числа наших, советских… И этот вариант нам тоже придется проверять. А, может быть, манчжурец по происхождению, китаец, таких в армии товарища Кима тоже немало.

– Известно дело. Проверять-то каждого нужно, – грустно сказал Петренко. – Даже меня. Вы за этим и приехали.

– Проверка, дорогой майор, оборотная сторона медали, которая называется «доверие». А вы, я надеюсь, в этом деле станете моей правой рукой. Ведь речь идет не просто о разоблачении агента. Поверьте, я не преувеличиваю. От этого дела зависит судьба войны. Судьба Северной Кореи – будет ли вообще такая страна? Если американцам удастся посеять зерна паники – пиши пропало. И Кожедуб со своими истребителями не поможет. Не зря ведь этим делом сам товарищ Сталин заинтересовался. Нашел время, важнейшие дела отложил.

– С чего начнем? Я готов выполнить любое ваше поручение, – оживился Петренко.

– Для начала – побольше общайтесь с новенькими. Сколько их, пятеро? Сойдитесь с ними покороче. Это наш первый круг подозреваемых. Найдите общие темы – например, вместе тренируйтесь. Они же любят физкультуру. Вы, как я заметил, тоже.

Петренко кивнул:

– Выполним, товарищ генерал.

– Ну, а завтра, после обеда, когда они все соберутся на стадионе – покажешь мне их. И расскажешь. А я тебе про свою идею подробнее расскажу.

Пронин крепко выспался, немного прогулялся по Пхеньяну – словом, до обеда вёл себя вполне беззаботно. А после трапезы они встретились с Петренко на стадионе. Пятеро новобранцев корпуса охраны… Они тренировались: наматывали круги по спортивной площадке в полном военном облачении. Петренко из укромного угла показал их Пронину и немного рассказал о каждом.

– Вот этот – племянник товарища Кима. Ему исполнилось двадцать. И дядя счел, что он готов для столь важной службы. Думаю, он вне подозрений.

Щекастый кореец что-то жевал, расслабленно передвигаясь по беговой дорожке. В профиль он особенно напоминал своего великого родственника. А по возрасту ему можно было дать и семнадцать, и двадцать пять. Парень был плечист, тяжеловатая походка выдавала человека физически сильного. Но мимика, улыбка – как у школьника.

– А вот тот, долговязый? – спросил Пронин.

– Хорошо проявил себя на войне. Был разведчиком, сапером. Наши офицеры дали ему высочайшую оценку. Настоящий храбрец. В огне не горит, в воде не тонет.

– Чтобы служить в охране – этого мало.

– Он прошел курс с отличными оценками. Корейцы его еще и за рост уважают. 186 – редкий случай в этих краях.

– Ты мне его биографию расскажи, хотя бы вкратце.

– Из крестьян-бедняков, воюет за социалистическую Корею с 17‑ти лет. О военных его заслугах я сказал.

– Теперь, по контрасту, расскажи про самого маленького, – Пронин указал на квадратного подвижного корейца ростом не выше 150‑ти сантиметров.

– Этот из спорта пришел. Рекордсмен по тяжелой атлетике, в легком весе, конечно. Глядите, как двигается натренированно. Воевал в разведке. Двенадцать языков добыл, награжден не раз. Сейчас ему 24 года. Полгода занятий – и он в корпусе охраны. Отборный человек.

– Ну, у тебя все отборные, – Пронин махнул рукой. – Рассказывай про следующего.

– А этот – китаец. Воевал вместе с корейцами в партизанском отряде. Он постарше других, ему тридцать.

– И тоже герой из героев?

– По характеру – молчун. Последние два года воевал в разведке. Совершал диверсии в тылу врага. Однажды отряд под его командованием прорвался на американский аэродром. Наделали там шуму! Два самолета взорвали. И, главное, с минимальными потерями. Товарищ Ким после этого лично высказал пожелание пригласить такого героя в личную охрану.

– Он любит героев, это вполне объяснимо. Остался пятый. Что это за спринтер?

Узкоглазый, стриженый налысо парень среднего роста энергично делал рывки метров на пятьдесят, потом метров двести-триста бегал без напряжения, отдыхал. И снова – рывок.

– Ну вы, Иван Николаевич, прямо в корень смотрите. Он даже в нашей спартакиаде участвовал, пятое место занял на стометровке. Рекордсмен Кореи на коротких дистанциях по бегу. Еще и стрелок отличный.

– Воевал или берегли чемпиона?

– Какое там берегли! Полтора года на передовой. На его снайперском счету – 17 американцев, включая одного подполковника. Они, конечно, возможно, малость преувеличивают, но стрелковые результаты у него сильные, он и с нашими снайперами на стенде соревновался. И побеждал. О его заслугах узнал товарищ Ким. И вот, по его личному распоряжению, он здесь.

– Дадим ему оперативную кличку – Спринтер.

– Воля ваша.

О своей идее Пронин тогда Петренко ничего не сказал. Толи сомневался, толи решил соблюсти субординацию.

Сразу после разговора на стадионе Пронин нагрянул к Киму:

– Идея у меня такая. Я американский шпион. Во время перелета генерала Пронина подменили. Петренко меня разоблачил. Я приговорен к казни, а пока меня содержат в тюрьме под надзором личной охраны товарища Кима. Как вы считаете, это не слишком фантастично?

Ким Ир Сен нахмурился. Но не грозно, а задумчиво.

– Вы уверены, что это поможет раскрыть предателя?

– Возможно, не предателя, а агента, который изначально был нашим врагом, – пояснил Пронин. – Скажу, что другого способа быстро его обнаружить я не знаю. По-другому получится дольше. Мы дадим ему время на раздумья. И на новые акции, что самое опасное.

– Действуйте, – кратко ответил Ким. Сколько раз он в молодости слышал это слово от советских командиров?

А уж после разговора с Кимом Пронин снова пригласил Петренко на прогулку.

– Расклад такой. Мне передадут весточку с того берега. От нашего человека, но он вроде как работает на американцев… Агент Полюс, связь с ним Коровин держать будет. Пересуды об этом должны достичь ушей всех наших подозреваемых. Понимаешь? Тут всё нужно сделать крайне осторожно, чтобы не пережать, чтобы не вызвать подозрений. Помни, против нас работает профессионал и, скорее всего, фанатик. Плюс еще кое-какие компрометирующие меня документы сварганим. Мол, Коровин меня еще с Москвы вёл. И доказаны мои давние связи с американцами. Продался товарищ Пронин с потрохами… Меня – в тюрьмы. А этот фанатик, я надеюсь, себя покажет.

– Фанатик?

– Конечно. Он же здесь почти смертник. Но не робеет, выполняет свою миссию. И не думай, что только с нашей стороны есть люди, готовые отдать жизнь за правое дело. Они-то тоже считают, что борются за правое дело… А если бы они не умели сражаться – мы бы давно взяли Сеул. И никакие американцы нам не помешали бы.

Петренко смотрел на Пронина, как на пророка. Давно он не слыхал от отцов-командиров таких уважительных слов о противнике.

– А он может убить Кима?

– Нет, – твердо ответил Пронин. – Вот этого я ему не позволю. Такой человек должен жить. Мы в Корее второго Кима вряд ли найдём.

Петренко посмотрел на Ивана Николаевича с еще большим восторгом. И нисколько не сомневался, что генерал не хитрит и не впадает в браваду. Но на всякий случай спросил:

– А как же – «незаменимых у нас нет»?

– А я эту истину не отменяю. Но она не всегда и не на всех распространяется. Как и любая истина. Диалектика! Гегель, Маркс. Изучал?

Петренко покраснел, как рак:

– Да, конечно, изучал. Не скажу, что всё читал от корки и до корки.

– Еще наверстаешь. Только уважай книгу, не относись к ней свысока.

В то время Ким Ир Сен жил подчеркнуто скромно, не раздражая соратников налаженным «барственным» бытом. Ведь они боролись «против буржуев». Его резиденция расположилась в богатом купеческом доме, но роскошную обстановку оттуда убрали – и обставили комнаты в солдатском духе, развесив по стенам портреты Маркса, Ленина, Сталина и Мао. На самом почетном месте висела огромная, раскрашенная фотография Ким Ир Сена в обществе Сталина, в кремлевском кабинете. Советский вождь добродушно улыбался в усы. Вечером он созвал у себя штаб – человек пятнадцать. И корейцев, и русских. Говорили о положении на фронте, об активности американской разведки.

Но в разгар совещания Ким Ир Сен сделал величественный жест – и все, кроме Пронина, покинули зал.

– Я хотел бы поговорить с вами наедине. Я знаю, что вы участвовали в борьбе с американцами, внедряли в США агента, который успешно действует до сих пор и помогает нам.

Пронин скромно кивнул.

Ким продолжал:

– Я знаю и другое. Вы боролись с японцами, хорошо работали в Манчжурии, в Харбине.

– Да, это правда.

– И я начинал свой боевой путь в Манчжурии. Вместе с советскими товарищами, которые помогали нам сражаться за свободу против японских крыс.

– Об этом знает весь мир, товарищ Ким, – Пронин попытался дипломатично польстить.

Ким в ответ наклонил голову, как будто смутился. Неужели он еще умел смущаться? Или считал Пронина таким осведомленным человеком, перед которым глупо задирать нос и хвастаться?

– Вы хотите поймать американского агента на живца? Спровоцировать их реакцию? Это задумано хитро! – Ким, наконец, перешел к главному. – Но почему вы хотите сыграть роль предателя? Наши тюрьмы не слишком комфортабельны, товарищ Пронин. А играть придется до конца, без театральной бутафории.

– А я всю жизнь стараюсь действовать без бутафории, товарищ Ким.

– И товарищ Сталин в курсе?

– Мой план согласован с товарищем Игнатьевым, а он ежедневно получает указания лично от товарища Сталина.

Ким посмотрел на Пронина с завистью:

– Иерархия! Вот что помогает вам побеждать. Когда-нибудь я и в Корее создам что-то похожее. Каждый винтик должен знать свое место, выполнять свою важнейшую роль. Из таких винтиков и состоит механизм народного государства.

– Согласен с вами, товарищ Ким. И товарищ Сталин с вами бы согласился. Но, наверное, кое-что добавил бы. Очень важно умение маневрировать, тонко чувствовать главные задачи государства и чаяния народного большинства.

Ким продолжил – в тон Пронину:

– Не быть рабом истории, а плыть на её гребне. Согласны?

– Согласен.

– И все эти убеждения толкают вас в нашу тюрьму? У меня о вас сердце болит. Не скомпрометирует ли вас это дело?

– Не волнуйтесь, товарищ Ким. Этого просто требует наша служба. Иначе я не могу выполнить задание в срок и быстро восстановить вашу личную безопасность. А скомпрометировать разведчика делом, которое может стать ловушкой для противников, невозможно. Даже если агент не клюнет…

Пронин видел в Киме упрямство, свойственное большим политикам. Он уже привык к власти, к ответственности. И прилежно пытался разобраться в том, что оставалось вне его понимания.

Ночью Коровин получил от Полюса всё, что требовалось. Шифровку, ключ к которой у наших чекистов имелся. Это письмо полностью раскрывало «давние связи» Пронина с американской разведкой. Коровин подготовил и другие документы – все, что поручил ему Пронин.

На следующий день, без промедлений, Петренко в сопровождении ребят из полка охраны Ким Ир Сена арестовал Пронина. В этом отряде присутствовали все подозреваемые, все новенькие. Но не только они, чтобы всё ещё не известный нам агент не насторожился. Петренко при всех громко зачитал обвинение по-русски. Его корейский помощник не менее уверенно повторил каждое слово на своем родном языке. «За сотрудничество с американской разведкой, гражданин Пронин, вы задержаны. Отныне вы лишаетесь все прав нашего гостя плоть до выяснения всех обстоятельств дела».

– Какого дела? – возмутился Пронин. – Я консультант товарища Кима!

– Бывший консультант. Перехвачена ваша переписка с американским шпионом с той стороны. Он заметная фигура в американской армии. Есть все основания считать вас одним из организаторов покушения на товарища Кима.

– Какая-то чушь! Я только недавно приехал.

– Установлено, что вы действовали дистанционно, отдавая приказания своим людям.

– Каким еще моим людям? – свирепо вскричал Пронин.

– А вот это мы и выясним.

Весь этот диалог прилежно переводился на корейский.

Через полчаса Пронин уже пребывал в самой настоящей одиночной камере, на жесткой скамье, в полуметре от небольшой выгребной ямы. «Пожалуй, в более омерзительном месте я еще не бывал, – усмехнулся Пронин. – Не позавидуешь настоящим американским шпионам, если они проводят в этом отеле по многу дней».

Дальше действовать предстояло прежде всего Коровину и Петренко. Коровин постоянно крутился в полку охраны, находил предлоги, чтобы пообщаться с новобранцами – мол, чертовски хочется поупражняться в корейском. Но все они оказались не слишком разговорчивыми парнями. В конце концов он зачем-то пригласил к себе в избу – на чашку «настоящего китайского чаю» – одного из них, родственника товарища Кима.

Но даже за чаем тот только улыбался, отмалчивался и односложно отвечал на вопросы.

– Вы всю жизнь мечтали защищать товарища Кима и революцию?

– Да!

– Что скажете о русских товарищах по оружию?

– Отличные парни!

Вот так и не более того.

Они выпили по чашке чая, и гость, улыбаясь, ретировался.

Петренко, учитывая особую опасность гражданина Пронина, приказал охранять его камеру лучшим из лучших – телохранителям Ким Ир Сена. В первую очередь новеньким, которых еще не допускают до персоны вождя. Это выглядело вполне логично.

На дальних подступах там стоял военный пост, а неподалеку от камеры установили деревянную будку с двумя удобными стульями – для тех самых охранников.

Вечером Петренко подошел к Коровину:

– Что-то ты, брат, суетишься. Так врага и вспугнуть недолго.

– Идея у меня.

Петренко скептически махнул рукой, но выслушал московского гостя.

– В том каменном амбаре, где располагается тюрьма, на железной крыше есть укромное местечко.

– Хочешь подежурить? Как Иван-дурак в сказке о Коньке-Горбунке?

– Лично я готов. А потом сменяться будем. Думаю, они быстро начнут действовать. Пронин хорошо всё придумал.

Петренко усмехнулся.

– Пронин – человек бывалый. И разработал операцию действительно грамотно. Но я не уверен, что ему не придется сидеть в этом сортире дней десять-двадцать. В нашем деле главное – ждать.

– Вот я и готов ждать всю ночь.

– Ну, охота пуще неволи, – Петренко криво улыбнулся. Не нравились ему постоянные инициативы Коровина, которого явно захватил охотничий азарт.

В караул в первую ночь как раз отправили двоих новеньких – Долговязого и Спринтера.

Не успело стемнеть. а Коровин уже занял место на крыше. Оттуда его не было видно – там торчала труба от давно не работавшей печи. Зато он, через щель в крыше будки, мог наблюдать за охранниками. Ведь у них горел свет – керосиновая лампа с широким фитилем. В непроглядной тьме пхеньянской ночи она казалась яркой звездой.

По фрагментам фигур он видел всё: два молодых парня сидели в своей будке молча, как изваяния. Долговязый вытянул вперед ноги – и застыл. Оба не курили, не переговаривались. Это вообще свойственно лучшим корейским бойцам – скромность и культ дисциплины. Но что кроется за этой скромностью – не всегда понятно. Кто-то ведь убил Григорьева… Кто-то замышляет покушение на Кима… Кто-то работает на два фронта… А точнее – на американского хозяина.

Коровин всматривался. Глаза привыкали к темноте, он уже легко различал созвездия. А охранники всё сидели в неизменных позах. Как каменные. Спят они, что ли? Но у одного точно блестел глаз, это было видно. Спят с открытыми глазами?

Так прошло часа два. Коровина уже самого тянуло в сон, а картина не менялась.

Тем временем Пронин сидя дремал на своей жалкой лавке, привыкнув к зловонию и сырости.

И тут у Долговязого, видимо, наконец, затекли ноги. Он встал, вышел из будки. Спринтер на это никак не отреагировал, продолжал сидеть в прежней позе. Стал прохаживаться рядом с железной дверью. Потом слегка подтолкнул ее ногой – совершенно бесшумно. Резким движением достал из-за пазухи длинный ключ, открыл дверь – совсем без скрипа, видимо, смазали ее накануне.