0x0004

Дмитрий Гальперин сидел на заднем сидении взятого напрокат в аэропорту Тель-Авива «Мерседеса» S-класса и анализировал появляющееся у него в последнее время чувство обеспокоенности излишеством затрат на все что угодно. Чувство, которое прежде, по крайней мере, в последние несколько лет, его не тревожило.

«Почему Ленка обязательно должна была брать эту дорогую машину? Мы в Израиле не встречаемся ни с какими распальцованными знакомыми, наоборот, мои ребята – да и вообще вся израильская публика – неприязненно относятся к выпячиванию своего высокого уровня доходов. Могла бы обойтись Е-классом, или вовсе взять “Фольксваген” или “Тойоту”!»

Он размышлял на эту странную для него тему, разглядывая попеременно то пейзаж за окном, то затылок их водителя, Саши Корольченко. Красавец, каратист, исполняет по совместительству роль телохранителя – это, в основном, для Ленки. Есть серьезные подозрения, что и некоторые другие услуги этот перец оказывает его женушке. Но ревность, которая в первые месяцы их с Еленой романа выплескивалась из его разъяренного сердца раскаленной лавой, застыла толстой коркой отчаяния и безысходности.

Немалую роль в том, чтобы эту лаву остудить, сыграл его близкий друг, известный и модный в Москве психоаналитик Слава Вестминстров. Гальперин провел с ним немало воспаленных часов в мягком кожаном кресле, и его умному другу удалось убедить Диму в очень простой и циничной вещи: таких, как Елена, удержать силовыми методами, дорогими вещами или высокоморальными речами невозможно. Ветер в темнице не живет. Отпусти поводья – она попасется на просторах, набьет синяков, порежется об осоку реалий окружающего общества и вернется к комфорту отношений и материальному благополучию сама. Ну, разумеется, границы мы с тобой очертим, и, если девушка вовсе с катушек съедет, мы ее в твоей головушке просто заблокируем.

Вот это последнее обещание и стало главным успокоителем Димкиной влюбленностной шизофрении. С катушек Лена съезжать не собиралась, вела себя вполне прагматично, удивительным образом сочетая эту прагматичность с провокационностью на самой тонкой, зыбкой границе возможного. Поэтому лава под толстой серой коркой до конца никогда не остывала, но стоило этой горячей кошке прикоснуться к его щеке мягкими теплыми губами, стоило ему ощутить ее запах, запах нагретого весенним солнцем луга, какой-то такой свежести, которая никак не вязалась с коварством потаенных интриг, измен, нечестности всякого рода, – и Димка таял, как подросток от прикосновения женской груди. В такие моменты он готов был простить все, плюнуть на любые слухи, сплетни и подозрения.

– Дмитрий Семенович! Елена Владимировна ждет вас в «Хилтоне». Я ее сначала завез в отель, а потом за вами, мы сразу туда, к ней?

– Да, Саша, конечно.

«Скрудж». Дима улыбнулся. Да, ребята придумали ему такую кликуху. Он действительно богат, но в последнее время маленькое облачко неуверенности – далекое, на самом краю горизонта – нет-нет, но и проявлялось в подсознании. И вот эта промелькнувшая мысль – аренда дорогой машины – она оттуда, из этого облачка.

– Димочка! А почему мы должны летать в Лондон на этих раздолбанных аэрофлотовских «боингах»? Ведь у нас есть возможность, так же, как наши соседи, завести себе «птичку», которая сделает нас независимыми от забитых пассажирами авиасалонов, рассадников всякой заразы! Я как слетаю с ними, даже на короткое расстояние, – обязательно какой-нибудь вирус подхвачу. Мне рассказывали, что частные самолеты паркуются в Домодедово, а в Лондон долетают за три с половиной часа.

Рублевский особняк стал отправной точкой для всех этих идей, проецируемых подружками из ближнего рублевского «междусобойчика» на Ленкину психику, податливую к такого рода информации.

Такие диалоги привели к приобретению легкого американского реактивного самолета «Hawker Beechcraft». Этот «легкий» самолет обошелся ему почти в пять миллионов долларов, к этому добавились расходы на его стоянку и обслуживание в Лондонском аэропорту «Биггин Хилл». Ну, а потом по трафарету: вилла в Марбелье и яхта в ближней марине. Офис и апартаменты в Лондоне он приобрел еще до того, как оказался в круге ее таких любимых, таких нежных и таких цепких рук.

Игры, приносившие поначалу миллионы, постепенно стали снижать свою доходность, нужен был новый проект, и он уже вступил в свою стартовую фазу, но вместе с тем и расходы выросли в разы. Специалисты, которые начинали с ним как энтузиасты, почти все перешли в компании с заработками, несопоставимыми с тем, что мог предложить Дмитрий. Он был вынужден, для удержания тех, без кого не мог обойтись, повышать соответствующие вознаграждения. Его ежемесячные расходы по содержанию фирмы и обслуживанию всего этого движимого и недвижимого приблизились к двум миллионам долларов, пришлось воспользоваться кредитами, и проценты прибавили к расходам значительную головную боль. И что самое тревожное – новый проект не гарантирует стопроцентного успеха, конкуренты бегут быстро, как бы не споткнуться перед финишем.

– Зря я не остался с ребятами. Ленка подождала бы, не прокисла. Почему я должен так беспрекословно подчиняться ее желаниям, да еще и узнавать о них от собственного шофера?

Раздражение усиливалось с каждой минутой, и Дмитрий чуть было не приказал развернуть машину в обратную сторону. Но притяжение Ленкиного взгляда… Гальперин, усмехнувшись, мысленно перебил себя.

Нет, это звучит красиво, конечно, – взгляда! Но все-таки сильнее всего, без промаха, били его под ложечку ее круглые коленки, тугая задница и острые соски, венчающие два холмика совершенной формы – не слишком большие, но идеальные для того, чтобы он мог зарыться в них лицом и потеряться в этом дурманящем, мягком, шелковом наслаждении. Это притяжение плоти всегда побеждало, тем более, он не видел ее целую неделю, а это было для него долгим сроком. Никуда ребята от него не денутся. Увидятся позже. Надо не упустить возможность поработать с ними. Эти умники способны придумать что-нибудь стоящее, такое, во что стоит вложиться. А это большие деньги, и в этом его перед ними преимущество. С этими успокаивающими мыслями он продолжил созерцание склонов предгорий Голанских высот.

0x0005

Вечером Илья пригласил друзей в расположенный неподалеку кибуц «Мером Голан» в ресторан «А-Бокрим». Несмотря на традиционную для ковбойского ресторана мясную стейковую направленность, он славился еще и лучшей на Голанах рыбой. Они взяли такси, решив как следует выпить под шикарную закуску. Илья любил это место, стилизованное под ковбойское ранчо с американизмами, выпивкой, которую не везде встретишь, и обстановкой расслабленности, способствующей доверительному разговору в атмосфере гула дружественного многоголосия, под неспешное кантри живого оркестра.

Он вглядывался в лица своих друзей, которые после первых тостов занялись выловленными в библейском озере Кинерет и приготовленными изощренными способами «усачами», «кинеретскими сардинками» и «рыбами Святого Петра».

Каждый из них достиг в своем деле значительного успеха: Даник в Нью-Йорке – Chief Technology Officer (CTO) – технический директор отделения «Microsoft»; Сергей – Director of Technology в Лондонском представительстве «IBM»; Игорь Беллер и вовсе Chief Scientists – главный ученый – в ведущей компании, привлекающей все передовые разработки в области научных исследований в разных отраслях медицины; Смолкин – VP R&D – директор разработки подразделения «Google» в Торонто.

Как убедить их совершить такое действие, сорваться с этих высот в рискованную неизвестность? И имеет ли он моральное право на такое убеждение? Да и ему самому, ведущему разработчику «Инстайтека», компании с мировым именем, становлению которой он посвятил почти десять лет упорного труда, решиться на такой поступок очень непросто. Не только о себе придется думать и отвечать не только за себя, но и за них, за его самых близких друзей, с которыми он прошел столько всего, придется отвечать, если они решатся шагнуть в эту виртуальность.

Гул ресторанного пространства, смешение близких разговоров друзей, музыка, шуршание танцующих пар. Вино «Маргалит», терпкое, насыщенное, они выбрали, проникшись патриотическим чувством к местному знаменитому Каберне-Совиньон. Все это на какое-то время погрузило Илью в воспоминания тех лет, когда эти ребята, сидящие с ним теперь за одним столом, разлетелись по своим новым гнездам, а он свил свое, хоть это было непросто.

Ада! Любовь с этой девочкой была горячей, как утюг, и короткой, как его шнур, и однажды шнур загорелся, не выдержав напряжения, и своим пламенем озарил печальную реальность.

Ада нервничала, и это ее состояние немедленно передалось ему. Она взяла его за руки, и он почувствовал, что ее крепкие ладошки, всегда такие уверенные и точно знавшие, как им себя вести, были влажными.

– Илюшик, миленький, ты лучший из всех мужчин, которых я знала.

Илюшке тут же резануло слух это «из всех», но не от этого ему нужно было приготовиться падать в обморок – дальше было круче.

– Но, понимаешь, – и голос Ады вернулся в его привычное повелительно-жесткое наклонение, – мне, Илюха, девки все-таки сильнее нравятся. Эти стервы, идиотки, проститу… – тут она остановилась и снова перешла на ласкательное: – Илюшечка, ну что поделаешь? Природа, блин!

Илья с трудом поднял отпавшую нижнюю челюсть. Говорить он не мог и толком не знал, что сделать: рассмеяться, выматериться или что-нибудь сломать. Рядом было только зеркало, а бить зеркало, мелькнуло рациональное среди бушующих волн адреналина, – дурная примета.

Илья пил неделю в пабе «Nest», традиционном приюте программистско-математического планктона. Пил попеременно с друзьями, не мешавшими ему прислониться к уютной судьбе алкоголика. Но просто пить ему стало скучно. Он давно был дружен с владельцами заведения, и те, исполняя его специфические неординарные заказы на напитки, пришли к открытию такого забористого коктейля, что впоследствии он стал фишкой их паба и в меню носил имя изобретателя…

Ада укатила в Канаду на высокую должность… И заодно – жениться (или замуж выйти?) на одной из претенденток. В общем, все у нее со временем наладилось, превратилось в устойчивый брак с серьезной пышнотелой девахой, двумя детьми, рожденными попеременно обеими, собственным домом и полным материальным благополучием. Они остались добрыми друзьями, и Алла принимала ее как подружку.

Алла.

Илюшка бросил пить, осознав: «Это не мое». Полетав над веером девичьих непохожестей, не остановился ни на одной до тех пор, пока однажды тихим прохладным вечером, при возвращении в съемную квартиру в Ришоне, с ним не приключилось «видение».

Навстречу шла девушка с собачкой, белым трогательным комком со сложным названием вест-хайленд-уайт.

Девушка курила сигарету в длинном черном мундштуке. Она была расслабленно-отрешенной и на Илью, проходя мимо, никакого внимания не обратила. А он обратил. Что-то в ее лице, походке, в том, как она держала сигарету, развернуло его в обратном его движению направлении. Он курил «Ротманс» и по не заправленному до конца в мундштук фильтру узнал эту марку, довольно редкую в Израиле. Поравнявшись с незнакомкой, он не нашел ничего лучшего, как спросить:

– Девушка, сигареткой не угостите?

Первой рассмеялась она, затем, осознав нелепость ситуации, развеселился и он, и они расхохотались уже оба, когда увидели, с каким изумлением разглядывала их вест-хайленд-уайт.

Через год у них родился замечательный мальчик, а еще через пять – замечательная девочка.

Смолкин первым не выдержал и вернулся к разговору, который все старательно откладывали, понимая, что результатом двухчасовой беседы с Ильей в уютном голанском циммере должно стать какое-то важное решение – решение, способное переменить их устоявшуюся благополучную жизнь. Они пили вино и ели рыбу, скрывая все нарастающее напряжение в ожидании этого предложения, скрывая за веселостью тостов нервное возбуждение. И Смолкин, самая простодушная и нетерпеливая душа, выстрелил, словно пробка от шампанского:

– У меня голова может лопнуть от того количества идей, которые возможно раскрутить, имея такую базу для девелопинга!

Поглядев на сидящих рядом и удивившись, что его не остановили, он продолжил, все больше раззадо риваясь:

– Мы ведь для этой игры такие сюжеты накрутить можем! Представляете, например, пройдемся по страницам Жоржа Сименона или Агаты Кристи, Конан Дойля, наконец. Или, например, я хотел бы украсть «Мону Лизу» из Лувра – и у меня это получилось бы! Это сколько можно привлечь народа?

Даник вступил, дождавшись, когда Смолкин потянется за кружкой:

– Да, тут много чего разместить получится. Обучающие программы: учитель просто может провести детей или студентов по историческим местам в максимальном приближении к действительности.

– И, – добавил Игорь, – туристический бизнес! Для них это просто фантастическая находка: «А сегодня мы посетим римские бани, знаменитые термы, в компании патрициев и их подружек».

– Да, это не для школьников, – рассмеялся Даник, – это вполне для нас с вами! В этих термах римляне… – и он посмотрел в сторону двух девушек, танцевавших посреди зала под тихую музыку оркестра.

Игорь подхватил, прервав увлекшегося созерцанием Шевинского:

– Разлагались так извращенно, что и империю свою погубили.

– Ты хочешь сказать, что в эти термы полезно сводить сегодняшних патрициев для того, чтобы они не повторили ошибок прежних? – все рассмеялись.

– Там вполне хватало места, – продолжил Илья, – и простолюдинам, так что мы вполне можем побаловать себя этой роскошью. Осталась самая малость – создать компанию и заняться этой мечтой всерьез.

Звучала музыка; пока оркестр отдыхал, работала музыкальная установка. Синатра пел «My Way».

Илья достал из кармана мешочек черного бархата, и на стол высыпались четыре золотых перстня-печатки.

– Это мой подарок вам в честь юбилея университета, ну и еще за то, что выслушали мою идею, и, похоже, она вас впечатлила. На каждом перстне ваши инициалы.

Ребята разобрали печатки, примеряя на свои пальцы, с удивлением обнаружив, что размер удовлетворил всех. Но интрига была впереди, и каждый это понимал, поэтому благодарности висели у всех на устах в ожидании финала.

И вновь заговорил Смолкин:

– Шведский, не тяни кота за хвост! Выскажись, наконец, в чем твое видение наших действий.

Илья подозвал официанта, и тот поднес к их столику приготовленную заранее бутылку Pierre Croizet La Carafe XO с широким горлышком. Официант вынул притертую стеклянную пробку, и Илья бросил в коньяк свой перстень.