Цитаты из книг автора «Лев Шестов»

Пафос Достоевского иссяк. Добро, служение идее не вдохновляют его больше.

Он уже с трудом выдерживает тон в «Униженных и оскорбленных». И там есть страницы, в которых прорывается зловещий свет нового откровения. Их, правда, немного.

Достоевский пытается продолжать говорить по-старому; почти одновременно с «Записками из подполья» он пишет своих «Униженных и оскорбленных», в которых усиленно натаскивает на себя идею самоотречения, несмотря на то, что валится под ее тяжестью.

Достоевский был большим художником, но плохим мыслителем.

И вот в эти-то минуты, когда он чувствовал себя действительно навеки, навсегда сравненным с последним человеком, в нем зарождались те новые и страшные душевные элементы, которым суждено было впоследствии развиться совсем в иную философию, в настоящую философию каторги, безнадежности, в философию подпольного человека.

изменчивости и непостоянства надежды. Ведь она самое капризное существо: она приходит и уходит, как ей вздумается.

что глубокого, истинного убеждения не может победить никакая каторга…

Он принимает то, что с ним происходит, он покоряется судьбе, ибо ждет иного.

Достоевский, как и всякий человек, не хотел себе трагедии и избегал ее всячески; если же не избег, то против своей воли, в силу внешних, от него не зависящих обстоятельств.

идиллия… Невольно с удивлением спрашиваешь себя: неужто так бесследно прошла для человека каторга? Неужто есть такие неисправимые идеалисты, которые, что с ними ни делай, продолжают носиться со своими идеалами и всякий ад умеют обращать в рай?