Глава 7,
в которой бабушка снова пытается быть одним из главных действующих лиц, а Иван Семёнов совершает несколько выдающихся поступков

Иван делает важное открытие

Вызывать «Скорую помощь» не пришлось. Дали бабушке валерьянки, уложили в постель.

Сказала бабушка:

– Никому я, значит, не нужна. Пустое я, значит, место. Или вроде старой сковородки. Выбрасывайте.

Тут все стали ее утешать, уговаривать, успокаивать. А она твердит свое:

– Надоела я вам. Мешаю я всем. Только и думаете, как бы от меня избавиться.

Тут ее опять стали утешать, уговаривать, успокаивать. Бабушка лежала с закрытыми глазами и тихонько постанывала.

– Я в школу, – сказал Иван, но она даже не посмотрела на него.

Утро было серое и дождливое. Иван весело прыгал через лужи.

Правда, редкую лужу ему удавалось перепрыгнуть, чаще обеими ногами он попадал в воду. И хохотал от удовольствия.

Устал прыгать, пошел по тротуару.

Кошку на окошке увидел – отвернулся.

Собака мимо бежала – не обратил на нее внимания.

Вывески не читал.

В зеркале около парикмахерской состроил себе всего одну рожицу.

В школу торопился Иван – еще как торопился!

А почему?

Да потому, что никого он сегодня не боялся.

Ребят не боялся.

Анны Антоновны не боялся.

Даже Аделаиды не боялся.

Да почему?

Да потому, что уроки-то он выучил! Пожалуйста, проверяйте! Сколько угодно! Вопросы задавайте, спрашивайте!

Идет Иван, подпрыгивает.

До чего, оказывается, приятно в школу шагать, когда уроки приготовлены!

Неудача

Когда Иван подходил к школе, настроение у него немного испортилось. Он вспомнил, что предстоит разговор с Аделаидой.

«Но ничего, – подумал он, – выкрутимся!»

И опять ему стало весело.

– Доброе утро! – услышал он за спиной голос Аделаиды.

Иван обернулся, гордо кивнул и сказал небрежным тоном:

– Между прочим, у меня уроки сделаны.

– Да ну? Сам?

– Своими собственными руками и своей собственной головой, – важно ответил Иван. – Даже стишок выучил почти весь. Теперь никто не скажет, что я УО.

– Посмотрим. Кто тебя знает! Может, ты сегодня опять примешься за старое?

– Наверное, нет, – со вздохом негромко проговорил Иван. – Но ведь трудно.

– Конечно, трудно. А ты как думал? Это по телевизору чужие слова легко говорить. И за лунатика себя выдавать легко. Драться легко. И по лужам топать легко…

– Я не топал, я перепрыгивал.

– А учиться трудно, – закончила Аделаида.

«Тебе-то хорошо, – мрачно подумал Иван, когда она ушла, – ты с детства привыкла уроки делать. А я?»

Войдя в класс, он не закричал, как обычно, не запрыгал, а сел на свое место, сидел и помалкивал.

– Как жизнь? – спросил Колька.

– Нормально, – ответил Иван, – устал только. Всю ночь уроки делал. Не выспался.

– Всю?! Ночь?! – поразился Колька. – За час можно сделать.

Звонок.

«Сейчас вы все ахнете, – торжествующе подумал Иван, – сейчас меня вызовут и…»

Но сколько ни тянул он руку вверх, Анна Антоновна не замечала. Иван до того обиделся, что руки под парту спрятал.

В перемену он не двинулся с места, сидел, опустив свою большую многострадальную голову, и грустно размышлял: «Вот, пожалуйста! Только выучил человек уроки, так на него ноль внимания. А если бы он не выучил, то, будьте уверены, вызвали бы! А зачем уроки учить, если тебя не спрашивают?»

– Я уроки выучил! – крикнул он.

Весь класс окружил Ивана.

– Ну и молодец Аделаида! – сказал Паша.

– Вот это буксир, я понимаю! – воскликнул Колька.

– А она-то тут при чем? – с презрением отозвался Иван. – Я сам.

– Сам! Сам! – передразнил Колька. – Пока она тебя хорошенько не стукнула, ты и не собирался уроки учить.

В класс вошла Анна Антоновна.

«Сейчас все закричат, что я уроки выучил, – с надеждой подумал Иван, – и она меня вызовет».

Но ребята молчали. Урок шел своим чередом. Иван чуть руку не вывихнул, до того старательно тянул ее вверх. Никакого впечатления!

«Нарочно, она это нарочно! – пронеслось у него в голове. – Нарочно! Чтобы помучить меня. Чтоб поиздеваться надо мной!»

Взял да и поднял обе руки.

– Семёнов, не хулигань, – сказала Анна Антоновна.

«Если и по чтению не спросят, – решил он, – больше я вам уроков делать не буду. Ни разу в жизни».

Не спросили его и по чтению.

После уроков, когда Анна Антоновна ушла, ребята бросились из класса, устроили в дверях такую давежку, что Иван с трудом сдержался, чтобы не принять в ней самое активное участие.

Все убежали.

«Сговорились, – подумал он, – бросили меня одного, чтоб я погиб со скуки».

В дверях Иван столкнулся с Аделаидой.

– Куда? – грозно спросила она. – А домашние задания? Кто учить будет?

– Я, – ответил Иван неуверенно. – Домашние задания дома делают. Оттого они и называются домашними. Понятно?

– Понятно, – сквозь зубы сказала Аделаида. – Не возражаю. Пошли домой. Тем более, что бабушка приглашала меня заходить почаще.

Бабушка опять бунтует

– Напрасно ты со мной ссоришься, – сказала Аделаида по дороге. – Ну никак не могу понять, для чего тебе со мной ссориться?

– Дружить мне с тобой прикажешь?

– А что?

– Может, мне еще зуб золотой вставить прикажешь? – Иван хмыкнул. – Нетушки. Не бывать этому!

– Дело твое. Но я бы на твоем месте со мной подружилась.

«А я бы на твоем месте, – подумал Иван, – оставил бы хорошего человека в покое».

– Шла бы ты домой, – сказал он, – я и без тебя уроки сделаю. Как вчера.

– Не верится что-то.

Навстречу шел Егорушкин, приложив руку к козырьку, он сказал:

– Привет лунатикам!

– А он уроки вчера выучил! – радостно сообщила Аделаида.

– Какое важное событие, – насмешливо проговорил Егорушкин. – А то я у телевизора со стыда чуть не сгорел. – И серьезно добавил: – Желаю новых успехов! – Откозырял и пошел дальше.

– Событие, событие, – пробормотал Иван. – А чего смеяться?

– Забудем этот печальный случай, – предложила Аделаида. – Главное, что, кажется, ты не УО.

– Есть забыть этот печальный случай! – весело согласился Иван.

К его удивлению, дверь в квартиру оказалась незапертой.

Они вошли, заглянули на кухню – никого, заглянули в комнату.

Бабушка лежала в постели. Увидев внука, она громко застонала.

– Что с тобой? – испуганно спросил Иван. – Все еще болеешь?

– Врача вызвать? – спросила Аделаида.

– Не надо, – еле слышно ответила бабушка, – врачи тут не помогут. Обидели меня.

– Кто? – удивился Иван. – Кто мог тебя обидеть?

– Все. Вся наша семья. Никому я, видите ли, не нужна. Вот и сидите без обеда. Узнаете, как без меня-то.

– Значит, я голодным буду? – Голос у Ивана дрогнул. – За что?

– За то, что против бабушки пошел. – И она закрыла глаза. – Не беспокойте меня. Мне необходим абсолютный покой.

Иван с Аделаидой постояли, постояли и ушли на кухню.

Сели. Помолчали.

– Да-а, – протянул Иван, – дела. А все из-за того, что один раз человек проснулся утром сам.

И он рассказал об утренней истории…

– Есть выход из положения, – подумав, решительно заявила Аделаида. – Надо приготовить обед.

– А что будет с бабушкой?

– С бабушкой будет плохо. Но иначе нельзя. Ее тоже надо воспитывать. Иначе она тебя избалует до безобразия.

Оказывается, не так-то просто

– Во-первых, – сказала Аделаида, – тихо. Во-вторых, не хныкать. Представь себе, что мы на необитаемом острове. Если не сумеем быстро, без шума приготовить пищу, то погибнем. Велика ли важность – начистить картошки?

Оказалось – велика. Картошка-то круглая, и так ей хочется выскользнуть из ваших рук и укатиться под стол! Вы за ней прыг, а на плечах-то у вас голова, и вот эта голова старается обо что-нибудь стукнуться. Нож не режет картофелину, но с удовольствием режет ваши пальцы. Еле-еле успеваешь их отдернуть.

– Молодец, – похвалила Аделаида, когда Иван расправился со второй картофелиной. – Осталось еще штук десять.

А у Ивана от обиды и злости руки тряслись. Он решил: «Если картофелина выскользнет, ползать он за ней не будет, – возьмет другую». Но картошка была его хитрее. Она выскальзывала только тогда, когда кожуры на ней почти не оставалось. Сами понимаете, что бросать такую было жалко. И до того Иван разозлился, что твердо решил: «Все пальцы себе отрежу, а ни одну картошку больше не выпущу!»

Испугалась картошка, больше из его рук не выскальзывала.

– Ванечка! – позвала из комнаты бабушка.

– Ничего ей не говори, – прошептала Аделаида.

– Посиди со мной, – попросила бабушка, – скучно мне. Есть-то хочешь?

– Очень.

– А есть-то нечего, – весело сказала бабушка. – А я еще дней пять, не меньше, болеть буду.

Бабушка сдалась

Когда Иван вернулся из комнаты, на кухне уже вкусно пахло борщом.

– Ох и попадет… – испуганно прошептал Иван.

– Если ты очень труслив, – сказала Аделаида, – свали все на меня.

– Нетушки! – горячо отказался Иван. – А кто картошку чистил?

И он с гордостью понюхал воздух.

– А что, если нам сейчас и уроки сделать? – спросила Аделаида. – Понимаешь, как будет здорово?

– Понимать-то я понимаю, – с кислой миной ответил Иван и честно признался: – Да уж больно мне неохота.

– А ты думаешь, мне хочется за уроки браться? Как бы не так. Я иногда даже реву. До того не хочется. Зато когда я уроки сделала, я – свободный человек.

– Свободным-то человеком я быть люблю, – сказал Иван.

– Вот для этого и надо уроки учить. И еще учти: если ты во втором классе к урокам не привыкнешь, то потом тебе будет просто беда. Привыкай сейчас.

– Я привыкаю, – Иван тяжело вздохнул и опять понюхал воздух: очень уж вкусно пах борщ.

– Это еще что такое?! – На пороге стояла бабушка. – Это еще что за безобразие?! Это как называется?!

– Борщ, – ответили Иван и Аделаида.

– Борщ? – переспросила бабушка, открыла крышку и ударила ею кастрюлю, как барабанщик медными тарелками. – Кто варит?

– Я, – ответили Иван и Аделаида.

– Та-а-ак, – грозно протянула бабушка, – понятно. Издеваетесь?

– Наоборот, – сказала Аделаида. – Как раз наоборот. Не о том он беспокоится, чтобы самому поесть, а о том, чтобы вас, больную, накормить.

– Да ну? – удивилась бабушка. – Золотце ты мое бесценное.

Она хотела обнять внука, но он вырвался и сказал:

– Я, между прочим, картошку чистить научился.

Бабушка всплеснула руками, укоризненно покачала головой и проговорила:

– Так, так… Значит, зря я болела? Значит, мне и поболеть нельзя? В другой раз я заболею, а он и белье стирать научится, и пельмени стряпать, и варенье варить?! Кому я тогда нужна буду?

– А помощника вам разве не надо? – спросила Аделаида. – Разве вы не хотите, чтобы внук вам помогал?

– Может, и хочу. – Бабушка улыбнулась, понюхав, как вкусно пахнет борщ. – Но раньше-то я была незаменимая?.. Да мало ли что было раньше. Давайте-ка лучше есть борщ. Проголодалась я тут, пока болела.

Иван съел три тарелки.

Иван не сдается

Аделаида ушла домой, взяв с Ивана честное слово, что он и сегодня сам приготовит домашние задания.

Злой сидел Иван.

Эх, придумать бы такую специальную ручку, чтобы сама уроки делала!

Колпачок бы с нее снял, положил бы ее на тетрадь – и поехали! Вжик-вжик, чик-чирик – готово домашнее задание.

Или бы специальную машину изобрели: сунул бы в нее тетрадь – тр-тр-тр-тр-тр! – готово домашнее задание.

Или бы еще такой прибор сделали: трахнул бы им по голове, и она что угодно запомнила бы. Трах – правило запомнил, трах – стихотворение запомнил, трах, трах, трах – вот это учеба!

Иван ойкнул, потому что, размечтавшись, стукнул себя кулаком по голове.

– Гвардии рядовой Иван Семёнов! – скомандовал он. – На упражнение по русскому языку вперед – марш!

Если бы кто-нибудь в это время подставил ухо к дверям, то подумал бы, что Иван с кем-то борется – так громко он пыхтел.

Он врезался грудью в стол и высунутым языком чуть-чуть не касался страницы. Нагни он голову еще на полмиллиметра ниже, и лизнул бы строчку.

А лень-матушка стояла рядом и нашептывала:

«Бедненький, несчастненький! Пожалеть тебя, кроме меня, некому. Иди-ка лучше побегай. Или спать ложись. Я тебе песенку спою, сказку расскажу».

«Уйди ты от меня подальше, – отвечал ей Иван, – и без тебя тошно».

«Никуда я от тебя не уйду, – говорила лень-матушка, – друзья мы с тобой на всю твою многотрудную, полную невзгод и опасностей жизнь».

Каждая буква давалась Ивану с великим трудом, и когда он поставил последнюю точку, рук поднять не мог.

«Не мучь ты сам себя, – шептала лень-матушка так сладко, что глаза у Ивана закрывались, – заболеть ведь можешь. Умереть ведь можешь».

– Гвардии рядовой Иван Семёнов! – скомандовал Иван. – В атаку на примеры – марш!

И лень-матушка исчезла: видеть она не могла тех, кто добрым делом занят. (Между нами говоря, ушла она не так уж и далеко, все еще надеясь, что уговорит Ивана.)

А он побеждал пример за примером.

И хотя они сдавались не сразу, но – сдавались. А когда сдался последний пример, Иван вскочил и заплясал.

Он прыгал по комнате и что-то кричал, а что – и сам понять не мог.

Вот как радовался!