– Да нет, это ей не по возрасту, невест особо не любила, прямо вот как увидит кого в фате, так сразу и убивать принималась…

– А почему у неё в руке полена нет?

– Ну как же нет, есть, – радостно возразил приказчик, – просто его не видно, а оно вот! – Клим раздвинул складки атласного платья, в которых пряталась левая рука Салтычихи, и действительно, там она держала полено. – Мы его здесь с умыслом спрятали, люди ведь поперёд всего поленом интересуются – где? А вот! И страху добавляет. У меня даже одна мысль была, инженерная, чтобы Салтычиха когда нужно руку поднимала с поленом и грозила им. Я и хозяину, покойному Ивану Христофоровичу, говорил об этом, ему понравилось. Обещал даже, что сделаем, но вот… – Приказчик развёл руками. – Теперь-то что уж… – И было видно, что сокрушался Клим не о смерти хозяина, а о невозможности осуществить свою инженерную задумку.

– А вот это, – они перешли к следующей фигуре, – ещё один исторический упырь, так сказать.

Перед фон Шпинне стоял чуть выше среднего роста, очень худой, можно даже сказать костлявый, человек в высокой войлочной шапке, по форме похожей на боярскую, и в бархатном до пят плаще. Поверх плаща свисала длинная борода и еврейские пейсы, и то и другое достигало своей длиной пояса.

– И кто же это? Кощей Бессмертный?

– Я тоже так подумал, когда его первый раз увидал, – хохотнул Клим. – Нет, это Иуда… – Приказчик запнулся. – Вот сколько лет, а никак имени его запомнить не могу, всех помню, а его нет. – Он полез в карман и вытащил уже изрядно истёртую бумажку, развернул. – Ага, вот, тут у меня записано – Иуда Лоу бен Бецалель.

– Чем же таким он прославился, что попал сюда? Тоже, наверное, людей мучил и убивал?

– Нет, – отрицательно мотнул головой приказчик, – этот никого не убил, он другое злодеяние совершил. Возомнил о себе, что ни много ни мало, а Бог…

– Бог?

– Да! И по примеру господа нашего слепил из глины человека и с помощью магии жизнь в него вдохнул. И назвал это своё детище големом. А вот голем этот уж дел наделал, людей погубил немерено, – куда его Иуда пошлёт и кого убить велит, он туда идёт и убивает. Вот такая пакость средневековая…

Пошли дальше, остановились у подростка в соломенной шляпе и армяке не по росту.

– Это подпасок-оборотень, звали Филипок, обитал в Костромской губернии, мог превращаться, ну так люди говорят, в какого хочешь зверя. Нападал на путников, загрызал. Серебряной пулей его убили.

– А где ты, говоришь, тело купца нашли? – потеряв интерес к подпаску, неожиданно спросил Фома Фомич.

– А вам зачем? – после небольшой заминки проговорил приказчик.

– Да наступить боюсь, ещё ведь не прошло девять дней?

– А что? – Кожа на лбу Клима собралась гармошкой. – Наступать нельзя, пока девять дней не минуло?

– Ты этого не знал? – с деланым страхом в глазах спросил фон Шпинне.

– Нет!

– Наступал?

– Да. – Кадык на шее пошёл вверх, а потом резко вниз. – Только один раз…

– Если один, то ничего страшного, а вот если больше девяти, то ждёт тебя в скором времени такая же смерть, как и Пядникова!

– Правда? – Приказчик был основательно напуган, рыхлая кожа лица побелела и стала напоминать простоквашу. Губы, руки, тело – всё дрожало.

– Да не пугайся ты так, – боясь, как бы смотритель салона, ещё чего доброго, не упал в обморок, стал успокаивать его фон Шпинне. – Сказки это всё бабушкины, не бери в голову. К тому же ты ничего не знал, значит, тебе прощается! Так где это место?

– Вот оно! – указал приказчик на пол возле фигуры женщины в восточном костюме.

– Это кто же такая? – спросил Фома Фомич, проявляя больше интереса к скульптуре, чем к месту, где нашли Пядникова.

– Турчанка Гюль!

– Да что ты? – Начальник сыскной подошёл ближе и внимательно осмотрел восковое лицо. По-восточному точёное, с невероятно прямым носом, с черными как угольки глазами. В руках женщина держала дурно изготовленную фигуру ягнёнка, который, по замыслу мастера, должен был умилять, но больше пугал.

– Вы это…

– Что?

– Наступили! – Клим указал на пол.

– Да ладно, – отмахнулся фон Шпинне, – у меня в запасе ещё восемь раз осталось.

Видя, как легкомысленно отнёсся к своим же словам странный посетитель, приказчик тоже понемногу стал успокаиваться, решив про себя: пусть будет так, как будет. Он ведь ничего не знал, а значит, ему прощается!

– А кто она, эта Гюль, я что-то не припомню такой исторической личности? – спросил Фома Фомич, не отводя глаз от фигуры, а потом добавил: – Что-то мало она на розу похожа…

– На розу? – переспросил приказчик. – На какую ещё розу?

– Гюль – это по-турецки роза, не знал?

– Нет!

– Так что это за историческая личность?

– Да никакая она не историческая, это персонаж легенды. У турок есть предание о женщине, которая могла превращаться в мужчину…

– В мужчину? А зачем?

– Да кто же их, иноземцев, поймёт. Превращалась, и всё. При этом становилась кровожадным чудищем, убивала младенцев, а потом их поедала…

Фома Фомич отошёл от турчанки, глянул на неё издали, повёл плечами – женщина как женщина, а там кто знает, чего она по ночам творила.

– Вот смотрю я, Клим, и вижу: собраны тут у вас исключительно злодеи да разбойники, а хороших людей вроде бы и не было…

– Отчего же не было – были!

– Почему же их убрали?

– Хорошие люди кассу не делают! Кому охота деньги платить, чтобы на хорошего человека глянуть? То ли дело злодей, который в людской крови купался.

– Значит, хорошие люди не в чести?

– Когда речь идёт о коммерции, то вы правы – не в чести, – согласился приказчик.

– Говорят, будто сам хозяин по ночам тут ходил?

– Врать не стану, бывало.

– Может, это его за привидение и принимали?

– Может.

– Кабы он сейчас за это дело не взялся… – тихо проговорил фон Шпинне и сделал большие глаза.

– За какое? – потирая нос, спросил приказчик.

– Ходить тут по ночам!

– Так ведь он умер… – Клим удивлённо сделал шаг назад.

– Бывает, и мёртвые ходят; может, он и сейчас здесь, мы его просто не видим…

– Страсти вы рассказываете, прямо мороз по коже. – Лицо приказчика сморщилось. – Потому, наверное, – он перешёл на шёпот, – Палашка и уехала…

– Что ещё за Палашка? – не глядя на приказчика, спросил фон Шпинне.

– Да прислуга. Она каждое утро порядок в салоне наводит, с фигур пыль сметает…

– Так много пыли?

– Много. Воск её к себе тянет, как магнит. Электричество в нём рождается.

– А Палашка, говоришь, уехала?

– Да!

– А куда?

– Да сказывали… – Клим приложил палец к губам, – к родне в деревню.

Начальник сыскной ещё походил по салону, заглянул везде, где только можно. Подошёл к стоящей в углу шёлковой ширме с вышитыми на ней розами, глянул, что за ней, – там оказалось пусто.

– А ширма вам зачем тут? – спросил, пробуя её на прочность.

– Да я и сам, признаться, не знаю, привезли вместе с фигурами, для чего – не сказали. Ну, мы её тут и поставили, пусть, какая-никакая, а красота…

Рассказы о живущем здесь привидении Фому Фомича сильно заинтересовали. Может быть, Пядников перед смертью действительно увидел привидение или что-то на него похожее… Но поскольку фон Шпинне в духов не верил, выходило, что если Пядникова кто-то и напугал, то, скорее всего, это был живой человек. Например, залез в салон какой-нибудь воришка, хотя на это ничего не указывало.

– Скажи-ка, Клим… – Начальник сыскной повернулся к приказчику.

– Да! – подобострастно вытянулся тот.

– Ваш салон когда-нибудь обворовывали?

– Нет! – не думая, ответил приказчик. – Никогда! Кому в голову взбредёт сюда ночью лезть? Да и что здесь воровать – фигуру? А потом куда её девать? Нет, сюда никто никогда не лазал, это я точно знаю, потому как работаю тут с самого начала. Как только покойный Иван Христофорович чучел этих привёз, сразу же меня к ним приставил. Книжки дал, мол, читай, учи, чтобы потом посетителям рассказывать…

– Значит, не было никакого воровства?

– Не было! А почему вы этим интересуетесь, вы что же… – Приказчик почесал шею. – Из полиции?

– Я так сильно похож на полицейского? – удивился фон Шпинне. И удивление его было таким искренним, что обезоружило Клима.

– Нет, не похожи, совсем не похожи! – сказал он с большой уверенностью. Однако через мгновение добавил: – А вот вопросы задаёте какие-то совсем не как обычный посетитель.

– Мне просто интересно, вот и спрашиваю… А скажи мне, любезный…

– Да, да! – Приказчик выглядел так подобострастно, словно был готов разбиться в доску, но ответить на любой вопрос.

– А где вы приводите эти ваши фигуры в порядок, есть у вас здесь какая-нибудь специальная комната?

– А зачем их приводить в порядок?

– Ну, вдруг что-нибудь испортится, повредится, кто-то по неосторожности опрокинет одну из фигур, она упадёт на пол и сломается…

– Нет! – повёл головой из стороны в сторону приказчик. – У нас здесь такого не бывает и никогда не бывало. У нас, ежели знать хотите, все фигуры к полу привинчены вот такими вот винтами! – И Клим после этих слов развёл большой и указательный пальцы, показывая этим жестом величину крепежа. – Намертво! Их если и захочешь, никуда не унесёшь. А ежели что подправить, так на месте и подправляем.

– А кто подправляет?

– Да я и подправляю, кто же ещё. Дело, скажу вам честно, нехитрое.

– Ну, ну! – кивнул начальник сыскной, понимая, что качество фигур, может быть, и страдает оттого, что дело нехитрое.

В салоне Фома Фомич вспомнил о коробочке с восковым шариком, которую ему вчера принёс доктор Викентьев. Вернее, он о ней и не забывал, просто решил на время об этом не думать, а тут вернулся к этим мыслям. Как воск мог попасть в руку Пядникова? На ум приходил самый простой ответ: когда купец почувствовал себя плохо, стал падать и попытался ухватиться за ближайшую фигуру. Это объяснение никак не удовлетворяло начальника сыскной. Если бы такое случилось, тогда на одной из скульптур непременно остались бы следы пальцев. А их нет! Хотя воск мог оказаться у Пядникова и другим путём. И осталось выяснить каким.

Полковник посмотрел на одинокую свечу в медном подсвечнике, стоящую на подоконнике одного из окон, – стеариновая. Однако больше его сейчас беспокоил не воск, а как в руку купца попали волоски бровей. Со слов доктора, волоски эти живые, следовательно, Пядников их вырвал. Возможно, ночью он на кого-то здесь, в салоне, наткнулся, кинулся и…

Фома Фомич улыбнулся своим мыслям. Едва ли купец, пытаясь кого-то задержать, хватал его за брови…

Нет, всё-таки прав Викентьев, что-то здесь не то… что-то не то! Да ещё и разговоры о привидении…

Простившись с Климом, начальник сыскной вышел из дома Пядникова и направился к ожидающей его пролётке. Он слышал, как за ним открылась дверь салона. Очевидно, это приказчик вышел на порог и провожает Фому Фомича взглядом.