С продовольствием дело обстояло чуть лучше. В капсулах его хватало, даже с запасом – умереть от голода нам точно не грозило. К тому же планета оказалась не такой уж и необитаемой. По ночам из своих укрытий в обилии вылезали различные скорпионы, змеи и другие пустынные радости прямиком с Земли. Таким образом, наш рацион дополнительно пополнился различной экзотикой. «Скорпида по-Чейдвекски» я этим шутникам никогда не прощу.

К сожалению, ничего крупнее в округе не водилось, и надежды отдельных людей на сафари провалились. Хищное озеро никак себя не проявляло, всё так же загадочно покачиваясь. Попытки бросать в него различные предметы, например, камни, привели к абсурду: в озере они тонуть отказались, оставшись на поверхности нам на потеху.

Связь отсутствовала: то ли мы повредили что-то при посадке, то ли в округе что-то мешало, но наши рации, к которым все так привыкли, оказались абсолютно бесполезной обузой.

Это было странное время. На исходе первого дня стартовый энтузиазм у людей сменился мрачным пониманием, что эти пески вскоре станут нашей могилой. Нас охватил какой-то жестокий цинизм по отношению ко всему окружающему. Мы много смеялись, иногда над такими вещами, которые в обычное время в лучшем случае вызвали бы недоумение. Единственной темой, запретной не только для шуток, но и для разговоров вообще, были оставшиеся на корабле, а также погибшие до этого.

В первые дни я думал устроить какое-нибудь мероприятие по этому поводу, толкнуть речь, дать другим высказаться о своих товарищах. Но Лютцев меня отговорил, а потом я и сам понял, что меньше всего нам сейчас нужны разговоры о смерти. Она шла к нам сама, и все это прекрасно понимали.

Люди работали на износ, но не потому, что в этом был смысл. Всю ночь до последнего пота, только для того, чтобы с первыми лучами жгучего солнца вернуться в наш лагерь и провалиться сон. И так день за днём. Я тоже пытался так делать, но, увы, в моём случае это не сработало. В первый день просто не смог уснуть. В голове засели мысли о погибших. Мне было страшно, что их всех – Ворстона, Донавала и других – просто забудут. Хотя именно благодаря их жертве мы были живы. Пока ещё живы, разумеется.

Появились у нас и свои «традиции». Самой значительной из них стали посиделки на рассвете перед сном. Мы собирались все вместе, садились полукругом и тянули жребий. Вытянувший садился в центре и рассказывал историю.

Большинство из нас рассказчики были так себе, откровенно говоря. Матросы рассказывали о своей жизни до службы. Какие-то откровения тут услышать было сложно: людей выхватывали из их привычной обстановки, надевали на них униформу и после короткого, бесполезного обучения пинком под зад отправляли на службу, поэтому мирная жизнь у них была идеализирована до предела.

Мичманы рассказывали про свою учёбу. Тоже ничего в общем-то нового. Для большинства из них мирная жизнь также закончилась вместе с приходом военного комиссара. Впрочем, дальше их ждали гораздо более уютные условия, чем простых матросов. Что ни говори, быть младшим офицером в армии или мичманом на флоте за счёт незначительных, но всё же привилегий было куда приятнее матросской службы.

Я жребий так и не вытянул, и то хорошо. Рассказать мне было нечего. Обычный космонит, выросший на космическом корабле и, благодаря «родителям», угодивший в сиротский приют. Из примечательного разве что побег из этого приюта. О том, что было потом, я рассказывать бы не стал в любом случае. «Наёмник на Фронтире» звучит достаточно подробно для любого, кто понимает, чем там живут и как зарабатывают люди. К счастью, нашёлся человек, вправивший мне мозги до того, как их вышибли пулей.

Самая примечательная история принадлежала Лютцеву. Лейтенант явно мухлевал, не сильно стремясь делиться воспоминаниями, но против него выступали настоящие асы скрытых и не очень манипуляций. Сильно сомневаюсь, что свой жребий Евгений вытянул случайно. Так или иначе, история его больше походила на сказку.

Официально Земное Содружество контролировало все планеты, населённые людьми, за вычетом пары оккупированных, весьма мелких колоний. Такое небольшое пятнышко, тянущееся по «нашему» рукаву галактики к её центру. Примерно там же и происходит действие этой истории. А в противоположной стороне, вниз по рукаву, располагался так называемый «Фронтир» – системы, контролируемые Землей весьма условно. И чем дальше, тем хуже, вплоть до того, что совсем далёкие планеты ни к какому Содружеству себя не относили и были пристанищем всякого отребья: пиратов, наёмников и прочих.

Как правило, если кто-то говорил о «вольных» мирах, речь шла именно про Фронтир. Но рассказывал Лютцев о неком «Перекрёстке», как о своей родине, если так можно сказать. Необъятном, сказочном городе, в котором перемешались различные культуры и эпохи. Чудней были только населявшие её: эльфы, гномы, орки и прочие сказочные народы. Евгений рисовал перед нами невероятные картины происходившего там. К сожалению, не думаю, что кто-то поверил его рассказу.

Кроме меня. Было в его истории что-то убедительное. Лютцев не придумывал на ходу: он описывал то, что видел своими глазами. Даже карту этого места на песке набросал. Если это и была придумка, то фантазия у него работала что надо.

***

На исходе второй недели я отправился лично осмотреть пещеры на востоке. По моим расчётам солнечным панелям оставалась неделя работы, едва ли больше. Капсулы на своих аккумуляторах протянут ещё неделю, может, две, если нам сильно повезёт. После этого у нас останутся считанные часы до смерти.

Смысла покидать лагерь раньше не было: если нас ищут, то найдут в первую очередь по капсулам. Но и оставаться до последнего издыхания не имело смысла. Я не знал, что хочу найти в пещерах. Воду? Постройки рабочих? Следы предтеч? Скорее всего, просто надежду.

Я с парой добровольцев выдвинулся с последними лучами солнца. Все в потрёпанной, запыленной синей форме, словно сошедшие с абсурдной картины «моряки в пустыне». Прошедшие дни научили нас простой истине: как бы ни было жарко, одежду лучше не снимать. Здешнее солнце не давало красивого загара, зато оставляло болезненные, очень долго заживавшие ожоги.

Шли мы долго, и лишь когда на горизонте замаячил рассвет, один из разведчиков указал мне на коричневые скалы вдалеке:

– Капитан, вон они!

Я кивнул и внимательно осмотрел их с помощью бинокля. Ничего примечательного: просто груда камней, чуть более высокая, чем остальные. Солнце уже поднималось, когда мы добрались до них. Ещё одной причиной, почему я решил осмотреть их, а не двинуться на юг или запад, было то, что в первый раз у разведчиков при себе не было никакого снаряжения. Даже фонарь и тот имелся всего в одном экземпляре. Поэтому-то в тот раз всё и закончилось лишь поверхностным осмотром.

Теперь же мы подготовились куда лучше. Фонари, верёвки, запас еды и воды на случай, если придётся задержаться, пара лазерных резаков на случай обвала. Я даже взял с собой, сам не знаю зачем, пистолет. Думаю, скорее из страха, чем из реальной необходимости. Не думаю, что у меня хватило бы духу совершить «акт милосердия» в отношении себя или кого-нибудь из своих спутников. Про неких противников и речи не шло. «Дичи» крупнее змей здесь похоже не водилось. Разумной жизни в нашем лице тоже вскоре предстояло исчезнуть.

Умелыми спелеологами наличие снаряжения нас не сделало, поэтому продвигались мы очень медленно и неуклюже, постоянно цепляясь за выступы, спотыкаясь; о количестве ударов головой о потолок я лучше и вовсе промолчу. Пещеры оказались куда более разветвлённые, чем я думал. Только услышав о них, мне представилась дыра на пару метров, а тут имелся целый лабиринт.

Первое зеленоватое пятно на стене мне показалось недостойной моего внимания кляксой. Второе такое я одарил поверхностным взглядом человека, свысока смотрящего на всякие мхи и лишайники. На третье уже обратили внимание и мои спутники.

Не сразу мы поняли, что, в общем-то, по пути занимались тем же самым – ставили краской крестики на стенах, обозначая наш маршрут. А эти зеленоватые пятна оставили те, кто блуждал здесь в поисках чего-то до нас.

Их мы нашли достаточно скоро – ориентируясь по этим самым пятнам. Десяток высушенных до состояния мумий гуманоидов с очень характерным выступом на черепе. Ма’Феранцы, погибшие очень-очень давно, наверное, лет тридцать назад. Рядом с телами лежали какие-то простейшие пожитки и убитое временем оборудование неясного предназначения.

Стены вокруг тел были покрыты их причудливыми письменами. Среди нас никто языка моллюсков не знал, но, думаю, это были имена и предсмертные записки тех, кто здесь погиб. Мы молча осмотрели их последнее пристанище и, не тронув ничего, пошли обратно. Шли медленно и понуро. Только что нам открылась наша дальнейшая судьба: моллюски тоже пришли сюда в поисках спасения…

***

Обратно мы планировали двинуться с наступлением темноты, то есть примерно часов через семь. Пока остальные укладывались на отдых, я вышел ко входу в пещеру и сел поразмышлять. Мне не понятно было, что делать дальше. Вернуться, отдохнуть день и пойти на юг? Но там только песок, разведчики дважды пытались найти там что-то, но оба раза возвращались, исчерпав силы и не найдя себе укрытие от солнца. То же самое и со всех остальных сторон. Днём – песок и жара, ночью – холод и темнота, ну и круглосуточно смерть, висевшая в воздухе.

Неожиданно послышался треск помех: ожила рация, которую я по привычке всюду носил с собой:

– Квадрат… пхххххх… дальше…

– Капитан Генри Чейдвик, приём! Ответьте! – я как ошпаренный принялся просто орать в рацию.

Разбуженные моими криками разведчики подхватились ко мне. У одного из них при себе также имелась рация, и мы, покрутив настройки, сумели найти тот же канал. В отличие от других, он передавал сигнал – пускай и помехи. Это были самые радостные фоновые шумы, которые мы только слышали!

Решив, что пещеры блокируют связь, мы решили забраться повыше. Уставшие, под палящим солнцем, мы так ползли по этим скалам, будто каждый был заядлым альпинистом. Впрочем, на грани смерти, услышав о возможном спасении, кем только не станешь в самые сжатые сроки. Рация оживала ещё пару раз, передавая малопонятные сообщения. Нас переговаривающиеся явно не слышали. Взобравшись на самую высокую из доступных скал, я с замиранием сердца повторил попытку связи.

– Приём! Меня слышно?

Следующие несколько секунд были самыми длинными в моей жизни.

– Приём, назовите себя! – наконец раздался ответ, вызвавший у меня и у других непроизвольные крики счастья и слёзы на глазах.

– Капитан Генри Чейдвик, КЗС «Небула». Мы потерпели крушение, со мной ещё тридцать четыре члена экипажа!

– Принято! Ожидайте!

В этот раз пауза продлилась несколько дольше. Прервал её поток восторженных ругательств, а затем раздался смутно знакомый голос:

– Чейдвик, это вы? Живой! Поверить не могу! Мы отправили к вам шаттл! Вы все там?

– Нет, – не сумев понять, откуда знаю этот голос, отрапортовал я, – остальные в паре километров западнее, ориентир озеро…

Из рации послышался звук, будто кто-то хорошенько приложился рукой по столу.

– Ну, конечно! Ну вы и выбрали себе местечко для посадки! Ждите, Карамзин, отбой…

Услышав фамилию говорившего, я понял, почему этот голос показался мне знакомым: под его началом тогда ещё лейтенант Чейдвик прослужил целых пять лет!

***

Дальнейшее до боли напоминает сценку хэппи-энда из какого-нибудь фильма про спасение выживших после катастрофы. Наверное, потому что мы были выжившими и нас спасли. Может, не в самый последний момент, для пущего трагизма, но всё равно – вовремя.

Вначале шаттл прилетел к нам на скалу. Встретивший мою команду медик, с улыбкой указал на наши скудные припасы и пояснил, что со своим нельзя. Пока моих напарников внимательно осматривали на предмет того, всё ли в порядке с людьми, пробывшими несколько недель в пустыне, я буквально на пальцах пытался объяснить пилоту, где искать остальных.

Как мне сказали, озеро, что было возле нашего местонахождения, самым надёжнейшим образом скрывало нас от всей электроники. Корабль Карамзина находился на орбите уже неделю, безустанно прочёсывая местность всеми возможными способами За исключением злополучного озера и его окрестностей. Никто в здравом уме и предположить не мог, что мы сядем в месте, где не работает связь.

По пути к нам присоединилась ещё пара шаттлов. Лагерь встретил спасателей криками радости и овациями. Я выглянул на секунду, показывая, что меня тоже спасли, и тут же скрылся внутри шаттла.

Этого хватило, крики резко сменились на «слава капитану Чейдвику». Морщась, как от зубной боли, я поудобнее уселся в кресло, собираясь отдохнуть, но, отмахиваясь от медиков, заглянул Лютцев, потревожив мой покой.

– Я так понимаю, капитан, вы по-своему решили истолковать фразу «найду воду»? – с ухмылкой спросил он. – Кому мы обязаны нашим спасением?

– Капитану Карамзину.

– Занятно, – на секунду поменяв выражение лица на удивление, оценил Лютцев, а затем, немного помолчав, лукаво спросил: – так что по поводу моего трибунала?

Его сухое, опалённое местным солнцем лицо вновь не выражало никаких эмоций, но я прямо-таки физически ощутил всю глубину издевки.

– Лейтенант Лютцев! Пойдите вон или правосудие свершится прямо здесь и сейчас!

***

Спустя пару часов шаттлы доставили нас на крейсер Циолковский, круживший на орбите. Тут меня ждала ещё одна неожиданная встреча. Среди прочих приветствующих отдельно стояла группка людей в новенькой, чистенькой форме. Всего семеро, каждый при полном параде. Впереди – лейтенант Фаррел с рукой на перевязи.

– Задержались вы, капитан! – заявил он, явно очень довольный своей шуткой.

Я радостно пожал ему здоровую руку и выразительно посмотрел на выживших. Фаррел стушевался и гораздо тише объяснил:

– Кереньев и ещё двое до сих пор в лазарете. Пятерых мы потеряли.

– А мичман Громмар где?

Фаррел выпучил глаза, а затем недовольно посмотрел куда-то мне за спину. Обернувшись, я увидел там отводящего глаза Лютцева.

– Он скончался через несколько часов после того, как вас оглушили. Не выдержало сердце, – объяснил Джек.

Он хотел что-то добавить, но его прервал вышедший вперёд капитан Ярослав Карамзин. Высокий, подтянутый, черноволосый мужчина с парой тёмных глубоко посаженных глаз. На первый взгляд очень манерный, наверное, даже аристократичный.

Поприветствовав меня с полным официозом, он жестом пригласил идти за ним. Как прослуживший под его началом пять лет, я знал, что на самом деле существовало два Карамзина. Один являлся манерным, немного чопорным аристократом родом с Земли – таким он зачастую представал на публике. Другой же Карамзин, как говорится, был своим в доску, но только для близкого круга знакомых. Который из них был настоящим, боюсь, не знал даже он сам.

Такая «двуличность» очень помогала ему на профессиональном поприще. В отличие от меня, простого капитана, Карамзин служил в разведке. Она считалась элитой флота: лучшие корабли, опытные экипажи, меньшая степень контроля со стороны начальства. А также немалый риск погибнуть очень далеко от дома. В местах, где больше никто и никогда уже не появится, что автоматически означало, что даже на могиле и сто лет спустя будет написано «Погиб во славу Человечества. Место гибели неизвестно».

– Мы нашли останки твоего корабля с неделю назад, – по пути сообщил Карамзин. – Всё благодаря аварийному сигналу. Твой первый лейтенант – герой, если решился залезть в кресло штурмана.

– Да, – согласился я, – надо отразить это в рапорте.

– Я не про рапорт говорю, – покачал головой Карамзин. – Решиться на такое? Ему повезло, что не расплавил себе мозги!

Мне оставалось лишь промолчать. Разведчик одарил меня непонимающим взглядом и жестом пригласил к себе в каюту. В отличие от своего хозяина – аристократичного, очень манерного – его жилище было пустым и невзрачным. Простая кровать, пара шкафов, тумба да стол с компьютером. Словом, стандартный комплект.

Загадки тут никакой не было. Капитаны обставляли каюты на своё жалование. Карамзин же этим не занимался, обходясь тем, что было. Он вообще был ярым противником той привилегированной жизни, что вели многие капитаны по сравнению с полуголодными матросами. Единственная вольность, которую Ярослав себе позволял, так это есть не в общей столовой. Да и то, только потому, что питался едва ли не хуже своих подчинённых. Что же до жалования, то его он практически целиком отдавал в различные ветеранские организации.

– А теперь, капитан, я хочу знать во всех подробностях ваше последнее задание, – деловито и сухо сказал Карамзин, позволив мне усесться на неудобном стуле.

– Это записывается?

– В этот раз нет.

Я рассказал ему всё без утайки. Про тайный груз биологического оружия, про «случайную» гибель Сиро Ииси, как я всё это провернул. Карамзин выслушал меня спокойно, не перебивая. Лишь в конце попросил уточнить дату отбытия с «Лапуты-13». Услышав её, разведчик грустно, как будто жалостливо, улыбнулся и сказал:

– На следующий день после того, как вы покинули пределы Земного Содружества, вас заочно объявили предателем, а мне прислали приказ на ваши поиски. С пометкой «живым или мёртвым». Именно поэтому мы и оказались здесь так быстро.

Я остолбенел от услышанного. Карамзин же, смягчив выражение лица, добавил:

– Слишком долго прослужив с вами, Чейдвик, – сказал он, вставая, – я не верю в эти обвинения. Тем не менее приказ есть приказ. Мы направляемся на планету Эдем. Пока вы на моём корабле, чувствуйте себя как гость. Но там вас ждёт… – он тяжело вздохнул, – военный трибунал.