Читать книгу «Ласурские призраки» онлайн полностью📖 — Лессы Каури — MyBook.
cover
 





 





 





Вителья смотрела в холодные глаза Ники Никорин и думала о том, что лед в их глубине никто и ничто не сможет растопить. Ники была здесь – и там. В этом времени – и в каком-то другом. Она казалось молодой и прекрасной, но прожитые годы стали тем пластом льда, что смерзся на дне ее зрачков.

– У тебя было достаточно времени, Вителья, чтобы обдумать то, о чем мы говорили на первом уроке, – архимагистр снова перевела взгляд на лежащие на столе бумаги. Над некоторыми следовал легкий взмах пера, другие просто летели в дальний угол стола, сами собой укладываясь в стопку. – Мне хотелось бы знать, к каким выводам ты пришла?

«Если Ее Могущество спросит тебя о твоих мыслях – ответь, – наставлял Яго. – Ты знаешь об опасностях для Тикрея больше, чем кто-либо другой на Тикрее, однако, наверняка, меньше самой Никорин. Поэтому будь честной. Но никогда не открывай все карты тому, кто опытнее тебя!»

– Самые известные сказки Тикрея скрывают указания на места, потенциально опасные для людей, – отрапортовала Вителья, будто доклад читала. – Мне кажется, вы хотите, чтобы я их установила. Составила список.

Перо на мгновенье зависло над очередной бумагой. Ники хмыкнула.

– А если я скажу тебе, что список я уже составила, но он требует проверки на местах?

Вита еще не успела осознать услышанное, а перед глазами уже взметнулся лесной полог, а из-под ног убегала в глушь тропинка, и ветер шумел в кронах, и потрескивал костер, на котором грелся в походном котелке ароматный морс.

– Я согласна! – выпалила она.

– Ты неисправима, Вителья, – рассмеялась архимагистр, бросая перо. – Мы столько времени потратили на то, чтобы научить тебя не принимать скоропалительных решений, но стоило только заикнуться о приключениях и опасностях, и у тебя глаза горят, как у кошки, почуявшей мышь! Ты для начала спросила бы, какие именно опасности тебя будут ждать?

Вита пожала плечами.

– Я адептка Ордена Рассветного Лезвия, Ваше Могущество, боевого ордена. Я готова выполнять любые ваши приказы.

– Так уж и любые? – мурлыкнула Никорин, все-таки вогнав волшебницу в краску. Архимагистр встала и прошлась по комнате. – Ты уже столкнулась с этой опасностью, когда бежала из Крей-Лималля. Ты и твои спутники.

– Могильники? – спросила Вителья, хотя прекрасно знала ответ.

– Будь они неладны! – буркнула Ники. – Найденный вами больше никому не угрожает, но, к сожалению, на Тикрее остались другие. Предполагаю, что их немного, однако они опасны не только для людей, но и для представителей других рас. Вспомни несчастных эльфов, у которых их любимый бог Гопотамкин высасывал жизненную силу, чтобы поддержать свою? Если бы не твоя жертва, которую они, кстати, до сих пор не оценили, их ждало бы полное вырождение! Сами о том не подозревая, ты и твои друзья создали магический прецедент, ясно показав, что даже то, что кануло во тьму веков, может представлять опасность и до сих пор. И я… – Никорин обернулась к Вителье, – …я хочу их уничтожить!

Глаза архимагистра светились, словно она была фаргой, а не человеком. По коже Виты побежали мурашки, но не от этого свечения – от смысла слов беловолосой волшебницы. Ники Никорин, говоря об уничтожении могильников, подразумевала… уничтожение могильников!

– Вы сможете это сделать? – пробормотала Вита. – Уничтожить их все?

– Моего опыта на это хватит, – спокойно кивнула архимагистр. – Но у меня нет времени прыгать по Тикрею в их поисках. Тучи сгущаются – я не хочу надолго покидать Вишенрог. Ваша команда однажды обнаружила захоронение богов при том, что шансов на подобное стечение обстоятельств для смертных практически не существует. Так почему бы мне не воспользоваться вашей удачей и снова не собрать «Ласурскую бригаду»?

– Действительно… – пробормотала Вита.

В золотых глазах Григо Хризопраза отражался великолепный розовый бутон. Лаская пальцами его лепестки, нежно, почти не касаясь, мужчина проговорил:

– Аромат розы – это искушение в чистом виде, не так ли?

Босая женщина в белом платье, с распущенными волосами сидела на скамейке, образованной хитрым сплетением ветвей кустарника. И смотрела вдаль. Ветерок ласкал ее обнаженные руки и плечи, почтительно касался края белоснежного одеяния.

– Искушение выдумал Аркаеш, – не поворачивая головы, ответила она. – Он вообще много чего выдумал – грех, чувство вины, несбывшиеся надежды, предательство…

– Да ладно! – Григо вернулся в беседку, напоследок качнув головку цветка. – Если кто и выдумал предательство, то не он один. Тебе ли этого не знать, моя госпожа?

Она кивнула с отсутствующим видом. Он взял ее руку и поднес к губам.

– Отчего ты печалишься, Индари? Тебя беспокоит судьба Ласурии?

Черноволосая повернулась и посмотрела на него. На прекрасном лице глаза, в которых не было радужки, но плавали радужные пятна, казались глазами другого существа – чуждого, далекого.

– Меня беспокоит судьба Тикрея, мой Турмалин, – ответила она, и в голосе зазвенели серебряные колокольчики. – Я ощущаю нависшую над ним злую волю, волю настолько жестокую, что сама готова отступить.

Зрачки Григо расширились.

– Но ты не можешь, моя госпожа! – вскричал он. – Ты – надежда и свет Тикрея, и всех живущих! Если сдашься ты – все, ради чего ты жила тысячи лет, все, что оберегала, исчезнет, пропадет, истает в дым, как истаял наш мир – мир до Вечной ночи!

Она грустно улыбнулась.

– Я это знаю. Поэтому не стану мешать Ласурскому архимагистру в том, что она задумала. Но и помогать не буду – не смогу переступить через себя, участвуя в поругании могил братьев и сестер.

Турмалин пробормотал:

– Думаешь, Никорин много на себя берет?

Черноволосая пожала плечами.

– Она верит в себя – как верили мы, пока не поубивали друг друга, как верили в себя драконы, пока не были уничтожены в ходе нашей войны, и как до сих пор верят эльфы, не понимая, что давно не имеют на то никаких оснований. Вера в себя, возведенная в категорию абсолюта, есть признак божественности… – она лукаво улыбнулась, показывая, что на самом деле обратила внимание на его слова ранее: – Тебе ли этого не знать, мой Турмалин?

– Ты думаешь, она?.. – Григо потрясенно замолчал.

– Пока я думаю, что не буду мешать ей, только и всего, – пожала плечами черноволосая. – Но мне нужно придумать что-то, чтобы удержать обитателей Тикрея от разобщения в грядущее время. Время, которое уже близко.

Турмалин насторожился. Спустя мгновение огромный дракон висел в воздухе, прикрывая мощным телом беседку от летящего в ее сторону небольшого предмета. Когтистая лапа совершила молниеносное движение, ловя его… Золотой глаз древнего гиганта с изумлением уставился на искусно вырезанную из камня скульптуру: строящийся дом.

Черноволосая требовательно протянула руку, и дракон осторожно уронил фигурку в ее маленькую ладонь. И спросил, вновь становясь статным мужчиной с глазами странного, золотисто-карего цвета:

– Что это?

Черноволосая рассмеялась.

– Это послание, мой Турмалин! Ну конечно… Как я сама не додумалась?

– О чем? – в голосе Григо звучало искреннее недоумение.

– Созидание, вот что нужно! – воскликнула Индари. – Любой попытается защитить то, что создал своими руками. А если руки будут со всего Тикрея?

На памяти Ники она вызывала Его Величества Редьярда Третьего посредством зеркала связи всего несколько раз, поскольку обычно это делал он в ее отношении. И сейчас архимагистр задумчиво обводила длинным пальцем самоцветы, щедро усыпавшие рамку, проговаривая про себя тщательно подобранные слова. А затем решительно повернула зеркало к себе: в отражении появились знакомая драпировка стен королевского кабинета, угол массивного стола и рука Его Величества, держащая хрустальную стопку, доверху наполненную прозрачной, как слеза, жидкостью.

– Добрых улыбок и теплых объятий, мой король, – произнесла Ники. – Поговорить бы!

Стопка в королевской длани дрогнула.

– В очередь, Ваше Могущество, в очередь! – раздался мерзкий голос Дрюни Великолепного. – Мы очень заняты с самого утра!

Зеркало переместило точку обзора, показывая лицо Редьярда. В синих глазах ласурского правителя зарождалась тревога.

– Что-то случилось, Ники? – уточнил он. – Обычно ты не…

– Пока нет, – перебила она, – но может. И это вам не понравится!

Неопорожненная стопка уныло стукнула по столешнице. Разбуженный стуком, сонно гавкнул волкодав Стремительный.

– Приходи, – выдохнул Его Величество.

Архимагистр шагнула из своего кабинета прямо в королевский и, не дожидаясь приглашения, села в третье, – пустующее – кресло. Шут, напротив, торопливо встал и сделал попытку улизнуть.

– Куда? – рявкнул Редьярд. – Сиди. Если я не ошибаюсь, нас ждут дурные вести, и я не хочу слушать их в одиночестве!

Пес, валяющийся у камина на медвежьей шкуре, тягостно вздохнул и перевернулся на другой бок, всем своим видом показывая, что до дурных вестей архимагистра ему нет никакого дела.

Вздохнув не менее тягостно, Дрюня вернулся в кресло.

Его Величество впервые посмотрел на Ники и поинтересовался:

– Позвать кого-нибудь еще?

– События, о которых я хочу поговорить, могут произойти в будущем, но далеком или не очень, понятия не имею, – пожала плечами волшебница. – Было бы неплохо, если бы наследник престола тоже послушал…

– Хочешь сказать, ты не уверена в том, что собираешься сообщить? – нехорошим голосом спросил Редьярд.

Ники почувствовала, что король начинает заводиться. Тем не менее, она кивнула:

– Совсем не уверена! Более того, я всем сердцем надеюсь, что этого никогда не случится. Но именно ради этого хочу принять меры заранее, с вашего, разумеется, высочайшего позволения.

– Может, я все-таки пойду? – пискнул Дрюня.

Редьярд раздраженно вдавил перстень с выпуклым радужником в столешницу. Спустя мгновение Его Высочество Аркей стоял в кабинете, держа в одной руке какой-то документ, а в другой – перо, с которого на ковер капали чернила.

– Что-то случилось? – уточнил он, кладя документ на стол, а перо – на подставку отцовского канцелярского набора.

– Садитесь, Ваше Высочество, – Дрюня вылез из кресла, перешел к камину, упал на шкуру рядом с волкодавом и пробормотал едва слышно: – Ей-ей, я лучше посплю, чем послушаю то, что хочет сказать Ее Могущество!

– Может быть, нам нужен рю Вилль? – в голосе короля послышались деловые нотки – он справился с минутным раздражением, начиная понимать всю серьезность положения.

– Его Светлость в курсе деталей, – качнула головой Ники. – Ваше Величество, вы позволите мне экскурс в историю?

– В какую еще историю? – пробурчал Редьярд и опрокинул в себя почти забытую стопку.

– В мою собственную историю… – сказала Ники таким странным голосом, что он подавился, закашлялся и замахал рукой, давая согласие.

– Это случилось много лет назад, когда я работала подавашкой в портовом трактире…

Она знала, что рано или поздно ей придется рассказать о своем настоящем прошлом одному из Ласурских королей. И, честно говоря, была рада, что этим королем оказался Рэд. Присутствие старшего принца тоже не смущало – архимагистр возлагала на него надежды, как на наследника престола, поэтому хотела, чтобы он был готов к будущему. Причем своему возможному будущему в качестве правителя Ласурии. Что же касается шута, то она обращала на него внимания не больше, чем на Стрему, прекрасно зная, что, как и волкодав, Дрюня будет молчать о том, что услышит.

От юности корабельного юнги, вместе со своим капитаном попавшего в могильник, Ники перешла к истории королевского эмиссара Ягорая рю Воронна и крейской беглянки Вительи Таркан ан Денец, от них – собственно к прошлому Тикрея, тому прошлому, о котором слыхом не слыхивали маститые историки. И только после этого рассказала о допросе отступника в застенках королевского дворца, который закончился для самого допрашиваемого весьма печально.

Рассказывая, волшебница ощущала взгляды собеседников прошивающими ее клинками. Хотя воображение подбрасывало иную картину – кроликов, замерших перед удавом.

Они начинали понимать…

Не отводя взгляда от Редьярда, краем глаза архимагистр следила за реакцией принца. Когда-то она уже поведала ему историю Яго и Виты, очутившихся в могильнике на границе с Креем, и обрисовала перспективы, которые это событие могло иметь для всего Тикрея. Вспомнил ли Аркей сейчас об этом? Хотя принц на нее не смотрел, Ники знала, что вспомнил. Да, Его Высочество прикрыл воспаленные от долгого сидения над бумагами веки и даже, кажется, задремал, откинув голову на спинку кресла, но несмотря на кажущееся спокойствие, он был готов к бою за свою страну, когда бы этот бой ни начался. И это Никорин нравилось.

Она замолчала. Кажется, сказала все, что была должна.

В кабинете повисла тягостная пауза. Было слышно только частое дыхание. Дыхание Дрюни, обнявшего пса за мощную шею так, словно Стрема мог спасти его и весь мир.

– Арк, резюмируй, – прокашлявшись, приказал король.

Принц открыл глаза, поднялся и прошелся по кабинету, затем обернулся к столу и пробормотал:

– Надеюсь, это не прозвучит, как бред…

– Громче! – рявкнул Редьярд.

– Кому-то из погибших богов удалось вернуться из небытия, и теперь он несет опасность всему Тикрею. Ее Могущество не знает, кто он и – с ее слов – пока! – как с этим справиться, но дабы не допустить повторения случившегося, она предлагает выявить и уничтожить оставшиеся могильники, используя ту же команду, что и в Крей-Лималле…

– …С небольшими изменениями, – едва слышно подсказала Ники.

– …С небольшими изменениями, – не моргнув глазом, добавил Аркей.

– Пресветлая!.. – простонал Дрюня, зарываясь лицом в собачью шерсть. – И почему я не ушел?

Его Величество решительно выдвинул один из ящиков стола, достал штоф запрещенной им несколько лет назад ласуровки и принялся пить прямо из горла. Когда штоф опустел наполовину, он осторожно поставил его назад, закрыл ящик, посмотрел на архимагистра абсолютно трезвым взглядом и сказал:

– Иди, мне нужно подумать!

Никорин встала, поклонилась и молча вышла.

Редьярд взглянул на сына и повторил:

– Иди, мне нужно подумать.

Принц Аркей кивнул и тоже покинул кабинет. Стрема, проводив его задумчивым взглядом, уронил голову на шкуру перед зажженным камином. В открытое окно ветер приносил запахи с улицы, поэтому даже если пес спал, его большой кожаный нос шевелился, живя самостоятельной жизнью.

– Вот это опара, так опара, – простонал Дрюня. – Что-то мне страшно, братец…

В окно влетела вялая весенняя муха. Покружила под потолком, примерилась сесть на Стремин нос, но нос был против, поэтому она опустилась на стол перед бездвижно сидящим королем. Спустя мгновение королевская длань превратила ее в воспоминание.

– Вот так и мы, – вытирая руку о платок, произнес Его Величество, – для Богов.

Закрыв за спиной тяжелую дверь служебной мастерской, инженер Рофельхаарт, несмотря на молодые для гнома годы уже Синих гор мастер, облегченно выдохнул. Он был благодарен тем друзьям и коллегам, кто с некоторых пор не смотрел на него как на чудо невиданное, однако взгляды остальных смущали.

Она лежала на столе, и была прекрасна: великолепная драгобужская сталь, плавные обводы, стремительные линии. Каждый раз, глядя на нее, Рофельхаарт удивлялся, что это сделал он. Он сам. Из запутанных очертаний на бумаге, которые мастер рисовал в минуты задумчивости, родился образ, подвергнутый скрупулезному анализу. Идея казалась совершенно безумной, но он подумал: «А почему бы и нет?», и начал колдовать над этой вещью в свободное от основной работы время. То, что получилось в итоге, должно было изменить все…

Рофельхаарт насторожился. За дверью послышался гул, взволнованные голоса, тяжелая поступь. Торусова плешь, к чему бы?

Гном едва успел накрыть свое изобретение кожаным мастеровым передником, висевшим на спинке стула, как дверь распахнулась… На пороге стоял, озирая помещение грозным взглядом голубых глаз король Подгорного царства и Драгобужского наземья Виньогрет Первый. Отец.

Рофельхаарт спохватился и склонился в почтительном поклоне.

Его Величество закрыл за собой дверь и… облегченно вздохнул.

– Иди сюда, Роф, дай обниму! – проворчал он, сам подходя к сыну и раскрывая объятия. – Мне кажется, я уже забыл, что такое не быть королем!

Они обнялись.

– Хоть посмотрю на тебя! – воскликнул Виньогрет. – Чтой-то похудел? Случилось что?

Рофельхаарт улыбнулся. Проявление заботы со стороны сурового отца было неожиданно приятно.

– Все хорошо, Ваше Подгорное Величество, благодарю вас! – отрапортовал он, вытягиваясь в струнку.

Виньогрет дал сыну затрещину, от которой тот покачнулся.

– Не смей так говорить со мной… наедине! – рявкнул он. – Или я совсем того… с катушек съеду. Дома мы, как и прежде – отец и сын, ясно?

– Ясно… – Рофельхаарт потер затылок. – Отец, я ужасно рад тебя видеть! Надеюсь, ты пребываешь в добром здравии?

– Здравия у меня сколько угодно, – Виньогрет прошел к столу и опустился в кресло для посетителей, – а вот времени ни на что не хватает. Чем занимаешься?

Сердце Рофельхаарта призывно стукнуло. Он украдкой взглянул на передник, прикрывающий самое дорогое, что сейчас было в его жизни.

Его Величество поднял мохнатые брови и с любопытством спросил:

– Что там, Роф? Что ты опять придумал?

Дрогнувшей от волнения рукой младший Охтинский откинул покрывало и провозгласил:

– Малопушка, отец, мое последнее изобретение!

Глаза Виньогрета вспыхнули: как и всякий уважающий себя мастер он обожал новые механизмы.

– Можно посмотреть? – вежливо спросил он. Рабочий стол для гнома – святое, негоже лазить по нему шахтовой крысой без спроса.

– Конечно.

Подгорное величество сграбастал малопушку за дуло, постучал рукоятью по краю стола и произнес:

– Красивый молоток! А что он делает?

Рофельхаарт поспешил отобрать у него механизм и, оглянувшись на двери мастерской, отчего-то шепотом сказал:

– Я хотел бы продемонстрировать тебе это, но нам нужен самый отдаленный штрек, в котором с высокой вероятностью не случится обвала.

– Даже так? – Виньогрет был заинтригован. – У тебя есть такой на примете? Далеко дотуда?

– Ну… – сын смущенно огладил рыжую, как у всех Охтинских, бороду. – Твоей свите придется подождать…

– А и подождут! – развеселился Его Подгорное Величество, подошел к двери, приоткрыл и гаркнул: – Никому меня не беспокоить!

После чего обернулся к Рофельхаарту.

– Идем в твой штрек, сын! Насколько я помню, у тебя из мастерской наружу ведет пара потайных коридоров.

Сын внимательно посмотрел на него и вдруг поклонился:

– Для подгорного народа честь иметь короля, который помнит о мелочах! – воскликнул он. – Идем, отец!

Деревья покрыла красноватая дымка нераскрывшихся почек, и Вишенрог задышал в полную силу. Пахло соками пробуждающейся земли, теплым ветром из Гаракена. Газоны были покрыты дикорастущими маргаритками – белыми, розовыми, коралловыми, – которые поворачивали аккуратные головки за ярким прибрежным солнцем.

Весенние ароматы кружили головы людям, заставляя делать глупости, а что уж говорить об оборотнях? Среди лежащих близь Вишенрога лесов это время принадлежало им, детям разных кланов. В период весеннего гона оборотни почти не охотились, занятые друг другом, чем по хитрой задумке Богов обеспечивали прирост дичи, поскольку весна и лесных обитателей повязала красной нитью инстинкта продолжения рода.