Какое-то время она сидела неподвижно, закрыв глаза, и лицо ее казалось прекрасной маской вечности, застывшей между секундами. А затем резче проявились тени под глазами и в углах рта, потекли, преображая гладкую кожу, растворяя ее в млечный туман, в котором ворочалось нечто, не поддающееся описанию. Рука Александры Сергеевны взметнулась и, словно принадлежала кому-то другому, легла на ее шею. Умело подкрашенные губы приоткрылись, выпуская слова коротким, похожим на лай, кашлем:

– Мой голос отовсюду, где он может быть, приведет твою душу ко мне, заставит достичь меня… Дай душе твоей прийти ко мне отовсюду, где она может быть! Ты пойдешь против всех ради меня, и я возликую! Я существую в тебе и даю тебе путь, по которому ты идешь ко мне!

– Я вышел из Дуата, – вдруг громко произнес Паскаль, и Аякс посмотрел на него с изумлением, а Серафим – с ужасом. – Я пришел из приделов Земли, дабы узреть, откуда раздается твой голос, покажи мне это место!

Туманное лицо повернулось к нему. Уста, почти растворившиеся в мороке, искривились, издавая шипение гигантской кобры:

– Ниссвергаю тебя дыхханием моего ртааа! Не найдешшшь моих грехов в записсях Сссуда!¹

Пальцы Александры неожиданно сомкнулись на ее горле, женщина захрипела и забилась. Туман кольцами змеи свивался в воронку, втягиваясь в щель между умело подкрашенными губами… Паскаль вцепился в очарованную смертью узкую женскую ладонь, подскочивший Аякс схватил Александру за волосы, заставив посмотреть себе в глаза. Под его взглядом она обмякла, едва не упав со стула.

Выпустив ставшую безвольной руку женщины, Паскаль убрал чарм в карман брюк, посмотрел на Серафима и рявкнул:

– Чего сидишь, Ангел? Воды подай!

Тот, белый как полотно, неловко завозил длинными ногами по полу, вставая не с первого раза, метнулся, сшибая стулья, к кухне.

Аякс осторожно уложил голову Александры на плечо Паскалю и вернулся на место.

Пушкина пришла в себя спустя несколько минут. Благодарно посмотрела на Паскаля, держащего у ее губ стакан с водой, провела сильно дрожащей рукой по лбу. У нее потекла тушь и размазалась помада, придавая ей вид то ли паяца, то ли проститутки из фильма про маньяка. Голос хрипел даже после нескольких глотков воды, когда она произнесла:

– Погано… как…

– Что вы видели? – безжалостно спросил Паскаль, отставляя стакан в сторону.

Серафим с ногами забрался в кресло и сверкал оттуда глазищами. Выглядел бы истинным духом тьмы, если б не был во всем белом.

Александра закрыла глаза, с натугой свела изящные брови.

– Огонь… послушание… вознесение… – Она открыла глаза и посмотрела на Паскаля: – Тебя видела, Паша… Ты умер.

– Так, – кивнул он, – дальше?

– Желание чем-то обладать… чем-то небольшим, кажется, это ключ.

– Ключ от чего?

– Не… не могу сказать.

Она закрыла лицо руками.

Паскаль коснулся ее плеча.

– Спасибо! Аякс отвезет вас домой. Отдыхайте, я позвоню.

Она по-стариковски мелко закивала, поднялась, опираясь на могучую руку Аякса, и пошла к выходу.

Едва дверь за ними закрылась, Серафим произнес, не шевелясь:

– Какая ты восхитительная сволочь, Паскаль! Ты же знал, что ей будет плохо!

Не отвечая, Паскаль поднялся и подошел к компьютерам. Рядом с клавиатурой лежал листок с телефонами, который он отдал Аяксу, когда приехал. Разбудив уснувший монитор, Паскаль вгляделся в появившуюся на экране карту с отмеченными адресами, а затем посмотрел на блондина и усмехнулся.

– И я тебя люблю, Ангел. Одевайся, прокатимся.

Пес, давно расправившийся со стейком, спрыгнул с дивана и потрусил к двери, будто сказанное относилось к нему, а не к Серафиму.

В машине Серафим откинул голову на подголовник и закрыл глаза. Устроившийся на заднем сидении Бармалей, громко чавкая, вылизывал лапы. Судя по болезненному выражению, появившемуся на лице у блондина, звук его раздражал.

– А из чего, все-таки, сделан этот чарм? – спросил он, не открывая глаз.

– Из дерева, – последовал ответ.

– Этого не может быть, он же не горит в огне.

– Некоторые виды дерева не горят в огне.

– Но это не «некоторые виды дерева» – это обычная ветка, как выглядит.

– Многое выглядит не тем, чем выглядит, – засмеялся Паскаль.

Серафим посмотрел на него с подозрением:

– Твое хорошее настроение меня пугает! Тогда ты тоже был в хорошем настроении. А потом я узнал, что ты сбежал из больницы, сшитый лоскутами, как Франкенштейн. Зачем ты рассказал эту историю? Ты ничего не делаешь просто так.

– Еще не понял? – Паскаль коротко глянул на него. – Они вернулись.

Эпизод 1.3: Черный человек

Двор со всех сторон, кроме одной, окружал длинный дом. Внутри закольцованного пространства стоял храм, блестя золотыми луковками куполов и крестами, белея свежеокрашенными стенами.

Выбравшись из машины, Серафим передернул плечами, как от озноба.

– Ты чего? – удивился Паскаль.

– Ненавижу старые районы! – едко сказал тот. – У меня от них депрессия.

– Поэтому так далеко свалил – аж в Новую Москву? – усмехнулся Паскаль, ожидая очередную отповедь.

– Куда денег хватало, туда и свалил, – неожиданно мирно ответил Серафим. – А теперь и сам рад, что там живу. Смотри, тут везде тьма по углам, шевелится, копошится, а там светло как днем даже в полночь! И кофейни везде, с пирожными!

– А говорят – это я сладкоежка, – засмеялся Паскаль и открыл заднюю дверцу: – Жди, Бармалей, потом погуляем с тобой. Жди.

Пес, навостривший уши, когда Паскаль выходил из машины, положил голову на лапы.

Захлопнув дверцу, Паскаль огляделся и уверенно пошел в сторону арки на противоположной стороне двора, а выйдя из нее, повернул в первый подъезд налево. Шел быстро, Серафим, который быстро ходить не любил, едва успевал за ним.

Они зашли в подъезд, поднялись на второй этаж по заплеванной, в окурках, лестнице. Тяжелый запах мусоропровода не отставал, вместе с ними пересчитывал ступени, нажимал звонок рядом с обтянутой дерматином дверью.

– Ну кто там еще? – раздался сердитый голос.

Дверь открылась, на пороге показался взлохмаченный мужик в майке и спортивных штанах.

– Вы кто? – спросил он.

– Мы насчет Дениса Берданцева, гражданин, можно войти? – практически в одно слово произнес Паскаль и, потеснив парня, шагнул в квартиру.

– Из ментовки, что ли? – уточнил мужик и изумленно взглянул на Серафима: – И этот тоже?

– Стажер, – лаконично пояснил Паскаль, прошел в маленькую кухню и без приглашения сел на табурет. Достал блокнот и ручку: – Ваше имя?

– Скопцов Александр, – представился хозяин квартиры. – А ваше?

– Подполковник ГУ МВД Зайцев Алексей, – Паскаль строго посмотрел на него и неожиданно спросил: – О чем вы разговаривали с Денисом Берданцевым по телефону второго числа?

Белоснежный Серафим, который никак не сочетался ни с этой квартирой, ни с «ментами», ни даже со «стажером», и неловко топтался в коридоре, застыл, услышав имя подполковника.

– Я сильно удивился, когда он позвонил, – Александр Скопцов присел на табуретку напротив и почесал в затылке. – Все знали, что Денис плотно на наркоте сидит, я уже и забывать начал, как он выглядит…

– Что он хотел от вас?

– Да ничего особенно… Мне кажется, он под кайфом был, нес какой-то бред!

– Вспомните, пожалуйста, что именно он говорил, это очень важно.

– Вы его повязали? – поинтересовался парень. – Небось, как курьера взяли? Сколько ему светит?

Паскаль неопределенно покрутил пальцами в воздухе и поторопил:

– Ну же!

– Да… я даже не знаю, как сказать… Он после смерти Аленки – это жена его была, чудной стал какой-то, а наркота, похоже, ему мозг совсем выела. Мне сказал, мол, вижу тьму по углам, и она сгущается, и скоро он совсем в ней пропадет. Ну это еще как-то можно понять, но потом его вообще понесло, я ничего не понял, только он все повторял «они хотят сделать из нее…» – он запнулся. – Слово какое-то чудное, типа ушлепка. Я не слышал ни разу…

– Какое слово? – Паскаль наклонился вперед и легко дунул в лицо собеседнику. – Александр, вспоминайте!

– У… ушебти! – хлопнул себя по лбу мужик.

– А как зовут подружку, о которой он говорил?

– Да я не знаю, – растерялся парень. – Я вообще не знаю, как он живет, с кем, где? Если подружка и была, она, наверняка, тоже наркоманка.

– Что ж, – Паскаль поднялся. – Спасибо за помощь, гражданин.

И пошел к двери, где затихший Серафим с тоской косился на старенькие обои и потертый линолеум.

– Товарищ подполковник, – вскинулся Александр, – он еще в конце разговора сказал, следят за ним, мол, если случится что, чтобы я не поминал лихом. Знал, наверно, что у вас под колпаком.

Паскаль кивнул, подтолкнул Серафима к выходу и вышел сам.

Они вернулись к машине. Открыв дверцу, Паскаль дождался, пока собака спрыгнет на землю, засунул руки в карманы и посмотрел на блондина:

– С нами пойдешь или в машине подождешь? Там сквер есть, на той стороне улицы, мы туда.

Серафим хотел было сказать, что останется, но вдруг увидел ее. Она сидела на скамеечке напротив храма, и промозглый ветер шевелил полы одеяния.

– Гулять, – машинально сказал он.

Бармалей, услышав знакомое слово, замолотил лохматым хвостом прямо по белому пальто.

– Гулять так гулять, – согласился Паскаль.

Пес кружил вокруг, обнюхивая кусты и периодически задирая лапу. К удивлению Серафима, на крупную псину без поводка и намордника не обращал внимания обычно нервный контингент: мамочки с колясками и бабульки, мимо которых они проходили.

Густой чистый звук накрыл, когда они почти покинули двор. Серафим оглянулся на звонницу и заметил, как из храма вышел пожилой мужчина и медленно направился к калитке. Едва он миновал скамейку, застывшая на ней фигура в черном поднялась… и пошла следом.

***

Тело лежало под деревянным мостом, на берегу речки, протекающей в овраге. На мертвеце была расстегнутая синяя куртка, из-под которой виднелась когда-то белая рубашка. Серые брюки задрались, обнажая волосатые ноги и черные носки, один из которых сполз. Темно-синий, в треугольниках, галстук находился немного выше, чем полагалось. Именно он и был орудием убийства. Детальку от конструктора, найденную в кармане куртки, уже утащили криминалисты.

Зайцев спустился по пологому берегу, недовольно покосился на стоящих сверху зевак, указал на них сержанту, мол, убери. Наклоняясь, чтобы не удариться о свод моста, подошел к телу. Присел на корточки, разглядывая галстук, из-под которого ползли синюшные пятна, сам себе кивнул. Нет, не будет на нем «пальчиков». И хотя берег мокрый, и криминалисты, наверняка, нашли следы обуви, не даст это никаких зацепок, а дело надо закрывать, пока журналисты не проведали, что в городе появился серийник. Уже и начальство звонило. Крайне недовольное.

Он поднялся, достал телефон, набрал номер.

«Коготок увяз, всей птичке пропасть!» – говорил отец, когда приходил домой слегка навеселе после очередного раскрытия сложного дела. А теперь увяз сам Зайцев. Крепко увяз, раз звонит этому странному типу.

– Что-то нарыл, товарищ подполковник? – послышалось в трубке. Ни тебе здрасти, ни до свидания!

– Я по другому вопросу, – взял быка за рога Зайцев. – Помощь твоя нужна. Точнее, не твоя, а твоего ангела из психушки.

– Неужели? – короткий вопрос был настолько переполнен сарказмом, что подполковнику показалось, будто трубка сочится им, как ядом.

– Не верь ушам своим, Паша, – грубо сказал он. – Поможешь или нет?

– Куда приезжать?

– В семьдесят вторую, через три часа.

– Не будем ждать ночи? – вопрос прозвучал интимно.

Паскаль умел бесить и делал это с удовольствием.

В сердцах Зайцев прервал связь, но тут же снова поднес телефон к уху, потому что звонили из Управления.

– Товарищ подполковник, есть записи с домовых камер. На них видно, как в день убийства Берданцева какой-то парень выскочил из леса и убежал в сторону метро. Личность устанавливаем.

– Хорошо, – ответил Зайцев и отключился.

Он подъехал к больнице следом за труповозкой. И уже издалека увидел черный Порше, притулившийся между каким-то китайским чудом и старенькой Шеви-Нивой. Дверца Порше распахнулась раньше, чем подполковник зарулил на свободное место. Труповозка скрылась за больничными воротами.

С Паскалем и его спутником встретились на тротуаре у кабинки охраны. Зайцев продемонстрировал «корочку», после чего они зашагали по территории больницы к зданию морга.

Подполковник зашел первым, пропал минут на десять, затем вышел и поманил спутников за собой. Уверенным шагом провел их на второй этаж, в конец коридора, за белые двери в просторный анатомический зал.

Их встретил невысокий лысый мужчина в круглых, как у Гарри Поттера, очках. На Паскаля он даже не посмотрел, а вот на Серафима уставился, как на пришествие Господне.

– Ты, Василь Филипыч, отведи нас к клиенту, а потом сходи, чайку попей, да проследи, чтобы не побеспокоили, лады? – ласково сказал ему Зайцев.

От его тона мужчина как-то странно сглотнул, кивнул и, более ни на кого не глядя, повел их в конец зала, где на каталке лежал еще одетый труп.

– Потом им займешься и мне все расскажешь, – придерживая патанатома за плечи, Зайцев вывел его из мертвецкой, закрыл за собой дверь и, вернувшись к каталке, взглянул на Серафима: – Ну?

Тот стянул алый берет, убрал в карман.

– Подожди, – сказал Паскаль и склонился над трупом, будто прислушивался.

– Что? – спросил Зайцев, напряженно следя за ним.

– Он пахнет чужим безумием, – пояснил Паскаль, отходя, чтобы дать место блондину.

Зайцев крякнул. И как прикажешь это понимать? Нет бы объяснить по-человечески! Он вдруг вспомнил залитого кровью Паскаля, который закрывал его, Зайцева, собой. И как бросалась на него, волна за волной, толпа отбитых на всю голову сектантов, но не могла пересечь невидимую черту… Объяснить по-человечески? Это не про Паскаля!

Серафим, уже успевший троекратно обойти тело, стоял в изножье, растирая свои музыкальные пальцы. Потом положил ладони на щиколотки мертвеца, поморщился, стянул вниз попавший под руку носок.

– Как зовут усопшего? – спросил он, не глядя на подполковника.

– По документам Олег Семенович Новгородцев.

– Его все звали Аликом, – подал голос Паскаль и снова замолчал, ничего не объясняя.

– А-а-алик… – задумчиво протянул Серафим, и от низкого тембра голоса, так не сочетающегося с субтильной внешностью, у Зайцева по спине побежали мурашки.

Синий пламень уже вихрился у груди мертвеца, выбрасывал протуберанцы к его лицу, касался носа…

– Просыпайся, Алик! – рявкнул Серафим, да так, что рука подполковника машинально метнулась к кобуре.

Мертвец со стоном открыл глаза. Его руки, похожие на больших белых пауков, судорожно забегали по груди, пока не нашли шею, и на ней затихли, укрыв красно-синюшные пятна.

– Где… я…? – прозвучал сдавленный голос. – Что… со… мной?

– Посмотри на меня, – призвал его Серафим, заставляя сконцентрировать на себе остекленевший взгляд. И, не поворачивая головы, добавил: – Задавайте свои вопросы, Алексей.

– Ты видел того, кто тебя убил?

– Нет… слышал шаги…

– Не так спрашиваешь, – Паскаль коснулся плеча Зайцева. – Дай я. Алик, ты видел себя, когда умер?

– Да…

– Кто был рядом?

– Мужчина…

– Во что он был одет?

– Спортивный костюм… синий… теплый жилет… кроссовки для бега…

– Сколько ему лет?

– Не старый… высокий…

– Ты видел его лицо?

– Нет… капюшон… закрыл… сверху… не видно…

– Сверху? – удивился Зайцев.

Голова трупа повернулась, взгляд вперился в него. Мертвец оскалил зубы, но еще до того, как рванул к подполковнику, Паскаль наклонился вперед и дунул в лицо умершему. Тело обмякло. Этого мгновения хватило Серафиму, чтобы обойти каталку, сжать ладонями голову трупа, а затем резко отпустить.

– В парке камеры есть? – спросил Паскаль, наблюдая, как Серафим тщательно моет руки, намыливает и снова смывает. В его движениях была завораживающая грация, будто он не руки мыл, а проводил ритуал.

– На входе есть, – кивнул Зайцев. – Проверим всех бегунов, раз кроссовки… Кстати, насчет камер – есть видео некоего убегающего из леса гражданина. Интересует?

– Это твоя благодарность? – усмехнулся Паскаль. – Серафима тоже приглашаешь?

Подполковник с сомнением посмотрел на блондина, вытирающего руки бумажными полотенцами. Тот с вызовом вскинул голову, как арабский скакун, собирающийся сбросить седока.

– Приглашаю, – дрогнул ноздрями Зайцев. – Слушай, а почему белый? Такой непрактичный цвет!

– Зато красивый, – серьезно ответил Серафим. – У Алика на работе подарок для дочки лежит – ждет ее Дня рождения. Мишка Тедди. Он переживает, что про него все забудут, и она его не получит. Вы распорядитесь?

– Распоряжусь, – кивнул подполковник, ощущая себя ни много, ни мало, душеприказчиком мертвеца. – Поехали в Управление.

***

В кабинете пахло кофе. Зайцев пил его только при сильной усталости, но держал хороший – для дорогих гостей. Эти гости не были дорогими, наоборот, если б не дело, сто лет бы их не видел! Но сейчас он открыл банку, насыпал порошок в две чашки, подумал, и насыпал в третью.

– Мне с молоком, пожалуйста, – попросил Серафим.

– Нету молока, – пожал плечами подполковник. – Только кофе и сахар.

– Тогда с сахаром, – печально вздохнул блондин.

Паскаль расхаживал по кабинету, разглядывая корешки папок за стеклянными дверцами шкафов, потом подошел к окну, выглянул, будто прикидывая, как отсюда сбежать.

Дверь кабинета открылась, в нее просунулась стриженая голова.

– Шеф…

– Скройся, – коротко приказал Зайцев, и голова скрылась, бросив ошарашенный взгляд на Серафима.

Стоящий у окна спиной к остальным Паскаль хмыкнул.

– Тебе кофе с сахаром или без? – раздраженно спросил подполковник.

И дернул же черт Сидоренко заглянуть к нему, когда тут этот… ангел. Теперь от вопросов не отмахаешься!

– Без.

Паскаль отошел от окна и сел на стул у стола Зайцева.

Поставив перед ним чашку, хозяин кабинета занял свое место, развернул монитор так, чтобы гостям было видно, и включил запись с видеокамеры, показавшую, как из леса выскочил человек и понесся прочь, словно спугнутый заяц. Мужчина поминутно оглядывался и дважды из-за этого едва не упал.

– Лицо считали? – спросил Паскаль.

– Да, сейчас пробивают по базе.

– Мне бы с ним поговорить.

Зайцев кивнул. Он тоже хотел бы, чтобы Паскаль с ним пообщался.

– А можно назад прокрутить?

– На сколько?

– Минут на пять.

– Хочешь на Берданцева посмотреть? Он в лес в другом месте зашел, там нет камер.

Паскаль качнул головой.

– Не на него.

Подполковник пощелкал клавиатурой. На мониторе снова появилась лесополоса, полузасыпанная свежим снегом. Из леса тянулись тени, перечеркивая ее зеброй.

– А это что? – вдруг спросил Серафим.

Он стоял за Паскалем, смотря в монитор из-за его плеча.

Паскаль кинул на него внимательный взгляд.

– И что же?

– Вот здесь, – блондин ткнул пальцем промеж деревьев, – здесь темно. А должно быть светло.

– Где темно? – Зайцев наклонился к монитору, едва не уткнувшись в него носом.

– Да вот же, вы что, не видите?

Паскаль перевел взгляд на монитор и недобро прищурился.

– Я ничего не вижу, – пожал плечами подполковник. Отодвинулся, посмотрел на Паскаля. – А ты видишь?

Тот кивнул.

– И что ты видишь?

Паскаль проследил глазами, как из леса, не торопясь, выходит человек, спокойно идет к домам и скрывается во дворах. Спустя несколько минут другой испуганным зайцем понесся в сторону метро.

– Есенина помните? – спросил он. – «Черный человек Водит пальцем по мерзкой книге. И, гнусавя надо мной, Как над усопшим монах, Читает мне жизнь Какого-то прохвоста и забулдыги, Нагоняя на душу тоску и страх. Черный человек. Черный, черный…».

ГЛАВА 2: Переход

Эпизод 2.1: Переход

За столом сидела пожилая дама в шляпке с вуалью и аккуратном, хотя и не новом, пальто. Перед ней лежали перчатки, а рядом, в чашке, дымился чай, заваренный Аяксом.

Паскаль и Серафим, приехавшие в офис сразу после визита к Зайцеву, переглянулись.

– А мы уж вас заждались, – прогудел Аякс. – Вот, знакомьтесь, – Софья Павловна. О нас узнала от приятельницы, Галины Завидовой.

Паскаль повесил в шкаф свою черную куртку, слишком тонкую для пуховика, и устроился напротив клиентки. Он помнил дело Завидовой – мстительный супруг, недовольный тем, как быстро забыла о нем жена после его смерти, взялся всячески вредить в загородном доме, в котором она проживала: бить стекла, разбрасывать вещи, разливать воду. Когда Завидова на ровном месте поскользнулась и сломала руку, пришлось вмешаться.

Аякс поставил перед ним эспрессо, сел рядом. Серафим прокрался в кресло у окна и затих.