Фудзивара были потомками Накатоми-но Каматари, который вступил в заговор с принцем Нака, чтобы свергнуть клан Сога. Они прибегли к коварному методу, который Сога тоже в свое время использовали: добились того, что супругами всех императоров становились только девушки из их клана, даже если это означало, что государю придется жениться на собственной тетке. В те времена знатные люди имели по несколько жен и наложниц. У каждой из них был собственный дворец, куда супруг наведывался лишь время от времени. Дети императора росли в доме матери и ощущали себя не столько членами императорской семьи, сколько членами рода Фудзивара. Дедушки, дяди и тести, принадлежащие к этому роду, указывали им, что делать.

Другой ловкий прием Фудзивара заключался в том, что государю полагалось отречься от престола, как только у него рождался наследник. Это аргументировали тем, что в противном случае монарх может умереть во дворце и этим осквернить его. После отречения император принимал монашеский сан и посвящал себя каким-нибудь безобидным занятиям вроде поэзии или живописи. В результате образовалась целая череда несовершеннолетних правителей, при которых реальную власть держал в руках регент – дедушка, тесть или дядя императора, происходящий из клана Фудзивара.

Время от времени появлялись императоры, чья мать была не из рода Фудзивара. Такие государи пытались сбросить с себя удавку могущественного клана. Когда император Уда взошел на трон в 887 году, ему был 21 год – необычайно зрелый возраст по тем временам! Во избежание неприятностей Уда назначил одного из Фудзивара великим канцлером. Зато своим тайным советником он сделал человека, не принадлежащего к этому клану.

Выбор его пал на знаменитого ученого и каллиграфа того времени – Сугавара-но Митидзанэ. Это был мягкий, серьезный человек, знаток китайских классических авторов и китайского стихосложения. Император хотел восстановить принципы благого правления, сформулированные принцем Сётоку. Он поручил Митидзанэ произвести ревизию судебных прецедентов, издать эдикты, подтверждающие права крестьян на их наделы, чтобы могущественные аристократы и монастыри не могли захватывать их землю, а также подвергнуть проверке провинциальных сборщиков налогов, которые славились тем, что были крайне нечисты на руку.

В 894 году он назначил Митидзанэ послом в Китай и попросил его присоединиться к одной из регулярных торговых миссий. Но к тому времени династия Тан пришла в упадок, Китай был охвачен беспорядками. Он уже не мог служить ни образцом, ни источником вдохновения, и для японцев не было никакого смысла рассматривать его в этом качестве. Митидзанэ посоветовал государю прекратить отправку миссий. Так завершился период длиной 250 лет, на протяжении которых Китай служил донором для Японии. Началась новая, славная эпоха чисто японской культуры.

Однако вступить в конфликт с Фудзивара значило обречь себя на гибель. В 897 году они принудили императора отречься от престола и посадили на трон его 12-летнего сына. Спустя четыре года великий канцлер Фудзивара-но Токихира выдвинул против Митидзанэ ложное обвинение в заговоре против императора. Живи каллиграф в любую другую эпоху, не сносить бы ему головы. Но тогда времена были совершенно не воинственные. Фудзивара удерживали власть интригами, а не насилием. Врагов не казнили, а отправляли в изгнание.

Хэйанский аристократ не мыслил себе жизни вне императорского двора. Получить назначение в глухомань, в отдаленную провинцию было равнозначно ссылке, подобно смерти. Митидзанэ отправили на Кюсю. Сердце его было разбито, и два года спустя он умер от душевных страданий. После его кончины на страну обрушились эпидемии, бури, наводнения, что явно было делом неупокоенного духа. В зал для аудиенций в императорском дворце ударила молния, убила много чиновников, а само здание сгорело до основания. Тогда Митидзанэ посмертно восстановили в прежней должности, повысили в ранге, и в результате он превратился в божественного покровителя каллиграфии, поэзии и всех, кто стал жертвой несправедливости.

Так все и шло по накатанной колее: император садился на трон, будучи ребенком, и отрекался от власти, произведя на свет наследника. Государь занимался отправлением религиозных церемоний, которые вскоре стали его единственным делом. Как к божественному потомку богини солнца к нему проявляли всевозможное почтение. Но реальная власть оставалась в руках у тех, кто держал монарха под контролем – иначе говоря, у Фудзивара.

Фудзивара-но Митинага и его ласковая диктатура

В 1018 году вельможа по имени Фудзивара-но Митинага устроил пир в честь того, что его третья дочь сделалась наложницей его же внука – десятилетнего императора Японии. По такому случаю он сложил стихотворение, в котором прославлял свою власть. Собравшиеся аристократы раболепно декламировали его снова и снова и расхваливали на все лады.

Из 13 детей Митинаги все дочери стали супругами императоров, причем три из них носили титул императрицы в одно и то же время. Все его сыновья сделались регентами.

В юности Митинага решил любой ценой проложить себе путь к власти. Его конкурентами были исключительно члены собственной многочисленной семьи – непрерывно растущего клана Фудзивара. Митинаге повезло, и в 995 году два его старших брата скончались, тем самым расчистив ему дорогу.

Из серьезных соперников оставался только один: его энергичный, напористый, красивый племянник Корэтика, молодой человек 21 года от роду. Отец Корэтики был регентом, а сестра – супругой императора Итидзё, императрицей Тэйси. Итидзё любил свою императрицу и всецело доверял ее брату.

Пока Корэтика оставался в столице, Митинага не мог спать спокойно. Он решил погубить племянника.

Корэтика тайно посещал одну придворную даму. В 996 году он обнаружил, что отрекшийся император, предшественник Итидзё, тоже наведывается к ней. Охваченный ревностью, Корэтика приказал своим слугам обстрелять его из луков. Одна из стрел пронзила рукав экс-императора. Это был непозволительный акт оскорбления величества. Митинага только и ждал такого случая! Корэтику разжаловали, назначили временным генерал-губернатором на остров Кюсю и подвергли высылке. А Митинага тем временем занял наивысшую из существующих должностей – пост Левого министра.

На его пути к безраздельной власти осталось лишь одно препятствие – императрица Тэйси, сестра Корэтики. В 999 году она носила под сердцем второго ребенка от Итидзё. Митинага решил нанести последний, решающий удар. Его старшей дочери Акико было 11 лет. Он устроил так, что ее ритуальное представление ко двору состоялось чуть раньше, чем ожидались роды у императрицы Тэйси.

Акико величаво вступила в изысканно украшенный новый дворец. Ее сопровождали 40 фрейлин. Блестящие черные волосы девочки ниспадали до земли и скользили по полу у нее за спиной. Даже у тех ширм, которыми пользовались приближенные Акико и за которыми дамы прятались, принимая гостей, каркас был покрыт золотым лаком и инкрустирован перламутром. Великолепие дворца настолько ослепляло и очаровывало, что император пропадал там часами. А Акико немедленно получила приглашение в императорскую опочивальню.

В четвертом месяце 1000 года с подачи Митинаги она стала императрицей под именем Сёси. Никогда еще ранее не случалось, чтобы у императора одновременно было две императрицы, поэтому Митинага присвоил императорским супругам разные титулы, проследив за тем, чтобы у его дочери Сёси статус оказался выше, чем у Тэйси.

Теперь Митинага обладал безраздельной властью. А с 1008 года, когда его дочь, императрица Сёси, родила сына, его могущество возросло еще больше. Наследование престола было обеспечено: трон отходил внуку Митинаги.

Митинага ярко воплощал собой тип человека, характерный для эпохи Хэйан. Он любил вызывающую роскошь, блеск, показную пышность, ему нравился сложный придворный церемониал, когда официальные лица в великолепных одеждах двигались, словно исполняя некий торжественный танец. Он привнес в годичный цикл придворных церемоний всю красоту и элегантность, которые были так важны для того времени.

В 1016 году сгорела его главная резиденция – сказочно роскошный дворец Цумитикадо. Губернаторы провинций, которые без одобрения Митинаги не могли получить следующее назначение, бросились вносить средства на восстановление. Другие вельможи тоже лезли из кожи вон, чтобы снискать благосклонность всесильного Фудзивара: они подносили ему в дар мебель, складные ширмы, серебряную посуду, духовые и струнные музыкальные инструменты, мечи.

Достигнув преклонного возраста, Митинага предпринял шаги, направленные на то, чтобы сохранить свое наследие для потомков и обеспечить себе рождение в Чистой Земле – буддийском раю. Он распорядился возвести храм под названием Ходзёдзи, поражавщий своим пышным убранством. Это был самый большой и величественный буддийский храм, какой только видел свет, и построили его, чтобы воспроизвести в мире людей красоты и наслаждения Чистой Земли. Фундамент Золотого зала якобы состоял из горного хрусталя, колонны покоились на каменных слонах, а двери и черепицу изготовили из золота и серебра. Интерьер храма отделали золотом, серебром, лазуритом и драгоценными камнями. В 1053 году Ходзёдзи постигла судьба, достойная подобного монумента тщеславия: храм сгорел, и восстанавливать его уже не стали.

Когда Митинага лежал на смертном одре, о его выздоровлении молились 10 000 священнослужителей. После его смерти, наступившей в 1027 году, появились длинные сочинения, восхваляющие покойного. Они носили громкие заголовки, например «Рассказы о славе и великолепии». Митинага предстает в них как человек, наделенный идеальным вкусом, безупречными манерами, блестящим происхождением и высочайшим интеллектом. На самом деле он отнюдь не являлся ни мудрейшим, ни величайшим из людей. Он не осуществил никаких эпохальных перемен, не провел политических реформ. Он не изменил ход истории, не возвел сооружений, о которых люди могли бы сказать: «О, это построил Митинага!» И величайшим из поэтов его тоже назвать нельзя.

Что у него действительно было, так это ненасытное честолюбие, помноженное на большую удачу, и громадная личная власть, добытая не победой на поле боя, а с помощью политических интриг и блестящих, стратегически просчитанных браков. Он правил обществом, в котором самым суровым наказанием являлась не казнь, как во времена более поздние и более воинственные, а всего лишь ссылка. То была необыкновенно миролюбивая эпоха.

Мурасаки Сикибу. Художник Тоса Мицуоки, XVII век. Придворные дамы эпохи Хэйан носили многослойные кимоно, а волосы у них были настолько длинные, что ниспадали до пола

Тоса Мицуоки, XVII в. © Wikimedia Commons

Мир блистательного принца

В число людей, которые не разделяли высокое мнение Митинаги о себе любимом, входила Мурасаки Сикибу – создательница «Повести о Гэндзи». Она оставила записи о том, как скверно вел себя всесильный регент, когда был пьян, как он однажды ночью принялся стучать в дверь ее комнаты и ей пришлось затаиться и лежать без движения, чтобы не выдать себя. На следующее утро Митинага прислал ей стихотворение, на которое она дала язвительный ответ.

Под управлением рода Фудзивара страна почти три столетия наслаждалась миром и процветанием. Для изнеженных аристократов хэйанского двора то было время бесконечного праздного досуга, которое они проводили, посвящая себя искусству, красоте и любви. Пока крестьяне тяжко трудились на рисовых полях, чтобы добыть себе пропитание, придворные проводили время, созерцая луну, сочиняя стихи, смешивая благовония, играя в сложные, замысловатые игры и превращая любовь в форму искусства. Мужчины слагали высокопарные стихи на китайском языке. Для женщин изучение китайского находилось под запретом, поэтому они освоили кану – слоговую азбуку, которую придумал Кукай. Теоретически это делалось для того, чтобы читать буддийские писания. Однако хитроумные придворные дамы эпохи Хэйан нашли для каны и другое применение. Они вели дневники и писали романы на живом, свободном японском языке, где, не скупясь на детали, описывали свою жизнь и переживания по поводу всего происходящего вокруг.