Уроки танцев

Тем вечером господин Хрустик взволнованно ходил взад-вперед по кухне и то мотал головой, то теребил усы, а несколько раз даже принялся жевать кончик хвоста. Причина его беспокойства белела на столе: это было нацарапанное на кусочке бересты приглашение принять участие в Первом танце Бала середины лета.

Наконец, мыш устало опустился в кресло и закрыл лапками глаза. В детстве он очень любил ходить с семьей на этот праздник, который устраивался на лесной поляне, достаточно просторной, чтобы вместить всех гостей. На закате музыканты начинали играть – и мелодии не смолкали до тех пор, пока у гостей были силы танцевать. На Бал середины лета созывали лучших из скрипачей-кузнечиков, а светлячки устраивались в колокольчиках-фонарях, освещая поляну. И, конечно же, было угощение – зерна и ягоды, разложенные на перевернутых шляпках грибов. Впрочем, эти «тарелки» к концу праздника тоже обычно оказывались если не съеденными, то надкусанными.

Когда господин Хрустик был маленьким, большую часть Бала он проводил на стебле фонарика – оттуда ему и видно было хорошо, и не было опасности, что на него наступят танцующие, или, что еще хуже, его заметят родители и отошлют спать.

Самым важным был Первый танец – на него приглашали только уважаемых мышей. Танцующие образовывали круг, в центр которого мыши-кавалеры по очереди выводили своих дам; там пара проделывала несколько па, возвращаясь затем на свое место в круге. Господин Хрустик был не настолько юным и легкомысленным, чтобы плясать до рассвета, но лежавшее на столе приглашение свидетельствовало, что его считают важной особой, а значит придется принять участие в Первом танце, а он, он – зверек громко вздохнул – он совсем не умеет танцевать. Надо же, столько лет крохотный мышонок Хрустик засыпал, мечтая о том, как он выйдет в круг с другими уважаемыми мышами, столько лет он потом работал, выкапывая и улучшая свою норку, набивая кладовые. А теперь он совсем не готов к оказанной чести. И до Бала всего десять дней!

Господин Хрустик поднялся и попробовал сделать несколько танцевальных движений – ведь и нужно-то всего три-четыре изящных па и грациозный поклон. Запутавшись в хвосте и чуть не упав, он сдался и отправился спать. Но и сны оказались такими же беспокойными как вечер: Хрустик то спотыкался, то наступал даме на лапу, а конец каждый раз оказывался одинаковым – сгорая от стыда он бежал домой, а вслед доносилось хихиканье гостей.

Утром, когда полевой мыш поплелся к ручью, чтобы умыться и набрать воды для чая, он совсем не ожидал, что его спасительница ждет на берегу. Госпожа Трясогузка принимала ванну. Она внимательно выслушала сбивчивые объяснения Хрустика, а затем твердо сказала:

– Дорогой сосед, вам нужен учитель. Учитель танцев. Вот только кто? – Некоторое время она задумчиво перебирала клювом перышки на груди. – Знаете, когда речь заходит о танцах, любая птица назовет лучшим кого-то из своих сородичей, но второе место все отдадут журавлю, господину Длинношею. Когда он ухаживал за своей невестой, именно изящество помогло ему покорить избранницу. Вот к нему вам и следует обратиться.

Журавль долго отказывался, отговариваясь тем, что у него и так полно забот: искать корм для двоих детей, учить их летать, добывать пищу и находить дорогу по солнцу и звездам. Наконец, когда Хрустик пообещал принести ягод для малышей, а также нанизать рябиновое ожерелье для госпожи Длинношеи – эта работа была слишком тонкой для самого журавля – согласие было получено. Решено было встречаться по вечерам, возле ручья.

Но трудности на этом не закончились, скорее наоборот. Во-первых, они не сразу смогли выбрать подходящее место для уроков: на каменистом берегу господин Хрустик спотыкался и падал, что очень вредило его репутации уважаемой особы, а в траве высокие стебли мешали ученику и учителю разглядеть друг друга. Наконец, господин Длинношей догадался подсадить мыша на высокий плоский валун.

Во-вторых, они долго путались в крыльях и лапах. Нет, те не связывались в клубок, но когда журавль впервые скомандовал «взмахните крыльями», господин Хрустик озадаченно замер: крыльев у него не было. Решено было называть крылья лапами, но тут снова возникла путаница: когда господин Длинношей говорил, например, поднять правую лапу, мыш путался – переднюю или заднюю – сбивался, терял равновесие и даже падал. В конце концов, журавль протянул господину Хрустику два перышка и велел прикреплять их к передним лапам на время уроков; теперь мыш мог считаться если не летучим, то уж точно крылатым.

Третью заминку вызвало распоряжение учителя «а теперь распушите хвост». Господин Хрустик оглянулся: хвост распушаться не желал. От прыжков им также пришлось отказаться, потому что солидная фигура ученика совсем не подходила для подобных упражнений.

Последней трудностью стало требование учителя «пощелкать клювом». Ученик послушно попробовал клацнуть зубами, но получилось настолько грозно, что оба – и господин Длинношей, и господин Хрустик – решили, что так можно испугать даму до обморока. Спасла ситуацию госпожа Трясогузка, прилетевшая в тот вечер посмотреть на урок. Она рассказала об одном инструменте, который видела в своих путешествиях. Тот назывался кастаньеты и издавал похожий звук. Под руководством Трясогузки мыш попарно скрепил прочными травинками четыре кусочка дерева. Несколько дней Хрустик тренировался выстукивать ритм при помощи нового инструмента. Под конец начало получаться настолько бодро и задорно, что сам господин Длинношей начал пританцовывать.

Последним уроком стало умение кланяться. По совету все той же госпожи Трясогузки мыш захватил на урок свое «сомбреро». Теперь, кланяясь, Хрустик снимал шляпу, изящно взмахивал ею и шаркал задней лапкой. Получалось настолько изысканно, что господин Длинношей подарил ученику самое мягкое, пушистое и пышное из своих перьев, чтобы мыш сделал из него плюмаж.

На следующий день после Бала, за утренним чаем госпожа Книжница рассказывала о празднике своей бабушке, которая была слишком старой, чтобы идти в такую даль.

– Первый танец был, как всегда, замечательным. Но господин Хрустик, да-да, тот самый, сын старого Хруста, поразил всех. Он так красиво кланялся, так умело выстукивал ритм! Нет, я не знаю, как он это делал, но все дамы были в восторге. Под конец ему даже пришлось потихоньку улизнуть – поклонницы не давали ему покоя.

А господин Хрустик в это время довольно потягивался в своем соломенном гнездышке, вспоминая Бал. Правда, сон его отчасти сбылся: ему действительно пришлось сбежать с праздника, зато общий восторг послужил ему наградой и за пережитые волнения, и за страх перед насмешками, и за синяки от падений. Вот только лучше, наверное, будет воздержаться от участия в Первом танце в следующем году. Нехорошо получится, если дамы перессорятся, решая, кому быть его партнершей.