«Если Моисей был крупным сановником, то это облегчает понимание его роли вождя, которую он исполнял у евреев; если же он был жрецом, то тогда ему было бы привычно выступить в роли вероучителя. В обоих случаях это было как бы продолжением его прежних занятий. Принц царского дома мог легко бы быть и тем, и другим: наместником и жрецом. В повествовании Иосифа Флавия (античный иудей), который принимает легенду о подкидыше, но утверждает и то, чего нет в библейском предании, что Моисей провел в качестве египетского военачальника победоносный поход в Эфиопию» [13].

Поэтому, по реконструкции Фрейда, время Исхода выпадает на период между 1358–1350 гг. до н. э., то есть он происходил после смерти Эхнатона, перед восстановлением авторитета государства его полководцем Хорем-Хебом (около 1335 г., то есть в XIV веке до н. э.). Это, правда, противоречит взглядам тех историков, которые относят время Исхода ко временам Мернептаха [14].

Кем был Моисей: евреем или египтянином?

К образу Моисея Зигмунд Фрейд обращается в трех статьях: I. Египтянин Моисей. II. Если Моисей был египтянином… III. Моисей, его народ и монотеистическая религия. Все эти три статьи он объединил в книгу, изданную в 1939 году под общим названием «Человек Моисей и монотеистическая религия».

Первым аргументом, свидетельствующим о том, что Моисей был египтянином, по мнению З. Фрейда, является его имя, которое, по мнению многих историков, вероятно, было египетского происхождения. Один из них, Э. Мейер, пишет: «Имя Моисей (Мозе) больше всего похоже на египетское Моссе, то есть „рожать, ребенок“. Оно является вторым членом образуемых с ним многочисленных имен собственных (Амос, Тутмос, Рамос = Рамзес и т. д.), но и в сокращенном виде оно используется исключительно как имя». В связи с этим Мейер полагает, что «в вопросе о египетском происхождении Моисея есть значительная доля правды…» [15]

Вторым аргументом Фрейда является явное отличие легенды о Моисее от всех других подобных легенд. В своей работе «Миф о рождении Моисея», опубликованной в 1909 году, О. Ранк вывел специфическую структуру классического сказания о герое:

«Герой – ребенок очень знатных родителей, чаще всего это царский сын. Его появлению на свет предшествуют трудности, например непорочность либо длительное бесплодие или тайная из-за внешних запретов или преград связь родителей. Во время беременности или еще раньше имеет место предупреждающее о его рождении благовещение (сон, оракул), чаще грозящее отцу.

В результате новорожденный ребенок, обычно по настоянию отца или замещающей его фигуры, обрекается на смерть или изгнание; его, как правило, в каком-нибудь сундучке опускают в воду.

Его спасают либо звери, либо бедные люди (пастухи), и вскармливается он самкой животного либо бедной женщиной.

МОИСЕЙ В СВЕТЕ ИСТОРИИ

А. Хронология для Исхода в XIII веке до Р.Х.

(И.Х Брестед: История Египта. Изд. Phaidon, 1954, с.327)

МОИСЕЙ В СВЕТЕ ИСТОРИИ

Б. Хронология для Исхода в XIV веке до Р.Х.

Составлено на основании И.Х Брестеда^[1] и А. Нехера^[2]

Выросши, он, став на полный превратностей путь, вновь находит своих знатных родителей и, с одной стороны, мстит отцу, а с другой стороны, достигает признания, поднимаясь к величию и славе» (вспомним легенду о Саргоне из Аккада, основателе Вавилона, а также о Кире и Ромуле) [16].

По легенде, у Моисея было две «семьи». Но, в отличие от всех привычных легенд, особенность легенды о Моисее заключается именно в том, что первая семья Моисея была бедной и родители его были евреями (левитами), а вот вторая семья – египетского фараона – была знатного происхождения. Перемена местами этих двух семей в библейском пересказе выглядит довольно необычно. Это отличие действует на многих отталкивающим образом. В связи с этим Фрейд, вспоминая Э. Мейера, пишет:

«Э. Мейер и его последователи пришли к выводу, что первоначальная легенда звучала иначе: фараон был предупрежден пророческим сновидением о том, что сын его дочери несет угрозу и ему, и его власти. Поэтому он пускает родившегося ребенка в воды Нила. Но еврейская семья спасает его и воспитывает как собственного ребенка. Позже, как выразился Ранк, по „национальным мотивам“, легенда приняла, в результате переработки, известную нам форму» [17].

И З. Фрейд, вероятно, под влиянием Э. Мейера поверил в то, что библейская легенда о Моисее является переработкой. Что первоначальной формой «искаженной» легенды является та, которая описана Э. Мейером. Он принял «правильную» форму легенды за основу, и в результате этого Моисей стал египтянином.

Поэтому Моисей и должен был стать принцем египетского происхождения, чтобы не противоречить классическим правилам сказаний, изложенных в формуле Ранка. Это необоснованное утверждение Фрейда в числе других прочих подверглось следующей критике М. Бубера:

«Удивительно и достойно сожаления то, что такой выдающийся в своей области исследователь, как Зигмунд Фрейд, решился на публикацию такой совершенно ненаучной и необоснованной книги „Человек Моисей и монотеистическая религия“ (1939), опирающейся к тому же на неподтвержденные гипотезы» [18].

Если кто-либо пожелает в точности следовать правилам классической легенды, то, по нашему мнению, он легко сможет после переработки исторического материала легенды сделать большую часть Библии в вышеназванном смысле «египетской». Например, если поменять местами обе «родительские» семьи – низкого и знатного происхождения, то и известного библейского Иосифа можно сделать египтянином. Для этого необходимо лишь поменять местами вторую египетскую семью Иосифа с иудейской, как на это отважились Э. Мейер и З. Фрейд. Тогда легенда об Иосифе выглядела бы следующим образом: «У фараона было 12 сыновей, из которых самый младший, Иосиф, был самым любимым. Но братья возненавидели его за это и бросили на дно колодца. Проезжавший мимо еврей спас юношу и привел в свою семью. Позднее, когда в Палестине свирепствовал голод, Иосиф привел в Египет свою вторую, бедную семью Иакова и вскоре был узнан и признан там сыном фараона, и там же он достигает своей славы и величия».

Но на данном этапе предположение З. Фрейда еще не кажется нам таким «ненаучным», как это представил М. Бубер. По нашему мнению, Фрейд не ставил перед собой цель получить ответ на вопрос о том, был ли Моисей евреем или египтянином. Его главная цель раскрывается только во второй статье, посвященной Моисею, которая называется «Если Моисей был египтянином…». В ней мы читаем:

«Мы не должны забывать и том, что Моисей был не только политическим вождем поселившихся в Египте евреев, но еще и их законодателем, наставником, принудившим их следовать новой религии, которая до сих пор носит его имя.

Но легко ли для отдельного человека создать новую религию?» [19].

Мы придерживаемся той точки зрения, что первоначальные намерения З. Фрейда были близки к нашей постановке вопроса: каким образом человек приходит к готовности установить новую религию и внедрить ее законы в свой народ?

В связи с возникшим вопросом З. Фрейд начал искать историческую аналогию и натолкнулся на революционную религию Эхнатона (Аменофиса IV), который поставил на место египетского политеизма египетский монотеизм. Вполне возможно, и даже очень вероятно, как считал Фрейд, Моисей именно потому и должен был стать египтянином, чтобы дать иудейскому народу эту египетскую религию, но только уже как новую, свою собственную религию.

В связи с этим Фрейд пишет:

«Не самым ли естественным будет для того, кто хочет повлиять на религиозные убеждения других, это обратить этих других в свою собственную религию? Не вызывает сомнения то, что у еврейского народа в Египте была какая-то религия, однако если Моисей, давший евреям новую религию, был египтянин, то не следует отклонять и предположение о том, что эта новая религия была египетской» [20]. Позднее он повторяет это еще раз: «Вполне возможно, что религия, которую Моисей дал иудеям, была все-таки его собственной, одной из египетских религий, хотя и не общеегипетской» [21].

Заключая вышеупомянутую статью, Фрейд снова повторяет свое предположение. После того, как Фрейд пришел к согласию относительно монотеизма Эхнатона, он пишет:

«Теперь мы рискнем заявить: если Моисей был египтянином и если он передал евреям свою собственную религию, то это и была введенная Эхнатоном религия Атона…» [22] «Как известно, еврейский символ веры гласит: Шема Исраэль Адонай Элохейну Адонай Эхад. Если имя египетского Атона (или Атума) созвучно с древнееврейским словом Адонаи и с именем сирийского бога Адониса не случайно, а из-за прадревней языковой и смысловой общности, то приведенную формулу иудаизма можно было бы перевести так: „Слушай Израиль, наш бог Атон (Адонай) – единственный Бог“» [23].

Первой задачей у Фрейда было выведение еврейского монотеизма из египетской религии Атона. И он предпринимает значительные усилия для того, чтобы найти для обоснования этой идеи все новые и новые аргументы.

Во-первых, иудейская религия, как и религия Атона, ничего не хотела знать о потустороннем мире и о жизни после смерти. Впрочем, как уже было сказано, Эхнатон победил религию народа, в которой существенную роль играл бог мертвых Озирис.

Во-вторых, для согласования между собой двух монотеистических религий Фрейд выдвигает в качестве главного аргумента обрезание. Этот обычай, по мнению Геродота, посетившего Египет около 450 лет до н. э., должен был прийти к евреям из Египта, где обрезание сохранялось в тайне с давних пор. На основании этих фактов Фрейд делает следующий вывод; если Моисей дал евреям закон обрезания, то он должен быть египтянином, а религия Моисея – египетской. А иначе, какой же смысл в том, спрашивает Фрейд, чтобы «иудейский» Моисей заставлял евреев, которые и так страдали в египетском рабстве, делать им еще и обрезание.

В-третьих, Фрейд предполагает, что, как египтянин, Моисей был убежденным сторонником новой религии Атона. Однако смерть Эхнатона разрушила все его планы и замыслы. Он потерял свое Отечество. Могучий и полный сил египтянин, он искал для себя новый народ и нашел в Гозене евреев (то есть не Яхве, а Моисей – как считает Фрейд – выбрал для себя народ). «Возможно, к тому времени, – читаем мы у Фрейда, – он был наместником пограничной провинции (Гесем), в которой (еще во времена гиксосов?) осели некоторые семитские племена. Их-то он и избрал своим новым народом. Решение, изменившее ход мировой истории! Он достиг согласия с ними, стал во главе их и «сильной рукой» направил их переселение. Тогда, в полной противоположности библейской традиции, следовало бы предположить, что исход прошел мирно, без преследования» [24]. Он верил также и в то, что так называемые первые левиты^[3] были не евреями из племени Левия, а теми верующими в Атона египтянами, которые сопровождали Моисея во время странствия.

В-четвертых, вполне правдоподобным является то, как предполагают многие историки, что Исход состоялся только в XIII веке до н. э., в эпоху правления Мернептаха. С точки зрения Фрейда, это ни в коем случае не противоречит тому тезису, что появление еврейского монотеизма напрямую связано с монотеистическим периодом в истории Египта. Так же, как и со жреческой школой в Оне (Гелиополис), откуда вышел монотеизм и которая «пережила катастрофу, и сумела после Эхнатона воспитать еще несколько поколений, покоряя их своим способом мышления. Соответственно, деяние Моисея мыслимо и в том случае, если бы он жил не в эпоху Эхнатона и не испытывал бы личного влияния последнего, то есть если бы он был лишь приверженцем или членом школы в Оне» [25].

В-пятых, современные историки, представителем которых был Э. Мейер и которого высоко ценил Фрейд, делают в своих исследованиях вывод, что народ Израиля принял в Меребат-Кадесе новую религию. В этом месте, предположительно, от арабского племени мадианитян (а также кенитов) был принят культ бога Яхве (в дальнейшем обратите особое внимание на кенитскую гипотезу). Как считает Э. Мейер, Яхве – это бог вулканов, «жуткий, кровожадный демон, блуждающий по ночам и избегающий дневного света» [26]. М. Бубер с этим не согласен.

Сюда напрашивается неприятный для З. Фрейда вопрос: каким образом можно привести в соответствие между собой мадиамского Моисея из Кадеса и Моисея из Египта? Фрейд, вероятно, считается с традицией до такой степени, что не станет отрицать «демона Яхве», а вместе с ним и других Моисеев из Кадеса и Мадиама. От этого его удерживает глубокое уважение к Э. Мейеру как к историку.

Он просто изобрел романтическую конструкцию, в которой образ Моисея удваивается:

«Кратко сформулируем полученный результат: к уже известным

двойственностям этой истории – две массы племен, соединившиеся для образования нации, два царства, на которые распадается эта нация, два имени Бога в библейских первоисточниках – мы прибавим еще две: два вероисповедания, первое из которых вытесняется вторым, а позднее все же победоносно выходит из-за него, и два основателя религии, и оба они названы одним и тем же именем „Моисей“, их персоны мы обязаны отделить друг от друга. И вся эта двойственность – неизбежное следствие первой: того факта, что одна составная часть народа имеет пережитый опыт, который надо оценивать как травматический, другая же часть осталась к этому опыту чуждой» [27].

Слабость и непрочность мыслительной конструкции Фрейда, согласно которой иудейский монотеизм вместе с образом Моисея оказались египетского происхождения, проявляется, по нашему мнению, там, где Фрейд вынужден был удвоить образ Моисея, разделив его на мадиамский и египетский. И все это для того, чтобы защитить свою конструкцию от нападок более современных историков. По этому поводу с полным правом можно процитировать Э. Мейера: «Сочинение романов не является задачей исторического исследования». А именно это и сделал З. Фрейд. Монотеизм Эхнатона – это все-таки история. То, чем Фрейд продолжил эту историю, по нашему мнению, – это роман. Однако из этого гениально набросанного романа не получится научно обоснованной истории до тех пор, пока из-под руин блистательного города Телль-эль-Амарны не извлекут глиняные дощечки, на которых будет обнаружено имя Моисея: принца или военачальника, высокопоставленного жреца или просто служителя Эхнатона. В этом вопросе археология пока еще остается в долгу перед З. Фрейдом.