– Эта майорша – известная сволочь, мне приходилось с ней сталкиваться, – предупредил Игорь.

– Игорь Григорьевич, я – артистка, – похвасталась Настя, – я устрою такой концерт, что она не устоит. Буду лить слёзы в три ручья.

С деньгами и запечатанным конвертом Настя скрылась за дверью майорши. Через некоторое время в кабинете послышался крик, потом какие-то странные звуки. Игорь слегка приоткрыл дверь. Настя, рыдая, стояла на коленях перед майоршей, что-то говорила, всхлипывала и старалась обнять майоршины ноги. Та испуганно отодвигалась. Игорь прикрыл дверь. В кабинете снова послышались крики, затем Настя стремительно вылетела из кабинета.

– Вот сволочь, – Настя почти кричала, – это ты, Люся, во всём виновата. Зачем ты ходила в ДЕЗ и трепалась, что продаёшь квартиру за тридцать тысяч долларов? Это знаешь во сколько тебе теперь станет?

Люся затравленно молчала, зато Ольга принялась её отчитывать. Настя бросилась с деньгами к паспортистке, та распечатала конверт, – ко всему оказалось, что листок прибытия в районной милиции заполнили неправильно, и Люсе снова придётся ехать в Нижегородскую область. Через несколько дней Люся вернулась с новым конвертом, сумма для майорши снова возросла, Настя отправилась к ней повторно. На сей раз паспортная начальница смилостивилась. Знакомая паспортистка оформила всё за двадцать минут. Теперь можно было ехать в «Инвестком» за деньгами. Из сорока двух тысяч долларов, положенных Люсе, за минусом потраченных на майоршу, Настя отсчитала себе семь. Остальные деньги Люся попыталась спрятать.

– Ты что, Люся, совсем скурвилась? – возмутилась Ольга. – Поперхнёшься ты этими деньгами. Гони, как договаривались.

Люся испуганно положила перед Ольгой десятитысячную пачку. Та отсчитала ровно половину.

– Игорь Григорьевич, я вам обещала, – Ольга счастливо расслабилась и отсчитала пятьсот долларов.

В тот момент, когда Игорь взял деньги, в комнату вошла Ирина Шотаевна.

– А мне? – то ли полушутя, то ли в самом деле попросила она. – Я тоже хочу. Мне тоже нужны деньги.

И тут Настю понесло.

– Чёрным не даём. Попрошайка. Тебе на какой хрен, сука. Я ещё не забыла, как ты уводила у меня людей.

На Настин крик сбежались сотрудники.

– Она меня оскорбляет. Она хулиганка, – кричала Барзани. – Обманщица, её надо отправить в милицию.

Игорь, заняв позицию между Барзани и Настей, старался побыстрее выпроводить клиентов, но возбуждённые Настя и Барзани продолжали кричать до самого выхода.

Как ни странно, Игорь беспрепятственно зарегистрировался в новой квартире и получил документы на руки, чтобы отнести на место прежней регистрации. Майорша благосклонно взяла деньги. Отнести документы было нужно, чтобы через месяц-другой, продав бывшую Люсину квартиру, без помех зарегистрироваться на прежнем месте.

46

Эта сделка еще не закончилась, когда Игорь встретил в «Мосжилсервисе» Марину, цыганку.

– «На ловца и зверь бежит», – обрадовался он старой знакомой. Крутобёдрая, чуть полноватая, мягкая и плавная в движениях, Марина мало была похожа на других цыганок – ни манерами, ни способом одеваться, неброско и почти со вкусом. Её выдавали разве что смуглость лица и большие, карие, южные глаза. Похожа Марина скорее была на грузинку. Она приветливо, радостно улыбалась и, узнав, что Игорь работает в «Инвесткоме» и занимается выкупами, тут же предложила квартиру. Это показалось несколько удивительно, потому что года три назад – ещё в «Мегаполисе» – у Игоря с Мариной, а скорее с её любовником Рафаэлем, красивым, импозантным цыганом, называвшимся артистом театра «Ромэн», вышел конфликт. Они приходили в «Мегаполис» оформлять продажу неприватизированных комнат. В первый раз всё прошло благополучно и Марина с Рафаэлем остались очень довольны, но во второй раз продавец оказался неграмотный, они не сумели сделать доверенность и исчезли недели на три, а потом пришли просить назад отданные за оформление деньги. Но Игорь, сославшись на условия договора, возвращать ничего не стал.

– Покупатель – наш человек. Вы что, не доверяете? Зачем вы подходите так формально? – горячился артист, и даже стал угрожать, но Игорь выстоял до конца. С тех пор на фирме они не появлялись.

Однако то было дело прошлое, сейчас же Марина просто лучилась от симпатии.

– Нам с мужем надо побыстрее продать квартиру в центре, – сообщила она, – одну мы уже продали, тоже вашему «Инвесткому», возле ВДНХ. Хотим уехать в Ленинградскую область.

– Главное, чтобы мы могли на этом заработать, – обрадовался Игорь. – Все бумаги у вас в порядке?

– Конечно.

– Марина, а вы давно замужем?

– Около года.

– А этот, помните, с вами был, симпатичный, кажется Рафаэль. Говорил, что в театре «Ромэн».

– Да, Рафаэль, – подхватила Марина, – он в самом деле артист. Он мне помогает. Если всё будет хорошо, у нас есть и другие варианты.

Верить нельзя было ни единому ее слову, Игорь это знал, но вариант представлялся исключительно заманчивым.

Они пришли все трое: сама Марина, её муж, Юрий Иванович, нездорового вида мужичок, неоднократно сидевший, с татуировкой на руке, измятый, похожий на алкоголика, и красавчик-цыган Рафаэль, скорее всего Маринин любовник. Действительно ли Рафаэль, или нравилось называться этим именем, оставалось неизвестным. Впрочем, и Марина могла быть вовсе не Мариной. Зато документы действительно были в полном порядке, квартира получена Юрием Ивановичем по наследству от матери-фронтовички несколько лет назад.

– Даже ремонт сделали, – похвасталась Марина, – с маленькой перепланировкой. С ремонтом только не повезло. У Юрия Ивановича вышла драка с работягами. Ударили по голове и убежали. Ремонт так и не закончили.

– Почему решили уезжать? – поинтересовался Игорь у Юрия Ивановича.

– Надоело в Москве, – стал объяснять Юрий Иванович, – у меня сколько друзей жили в этом доме. Все по пьяни пошли по тюрьмам. Никого в живых не осталось. Тоскливо тут. Пора на природу, в этот, как его, город…

– Тосно, – подсказала Марина.

– Вот, Тосно, – подхватил Юрий Иванович, – там грибы, ягоды, это возле финской границы.

– Если вы не захотите, нам есть кому продать. Вашему же «Инвесткому» в Отрадном. Одну квартиру, на ВДНХ, мы им продали, – Марина повернулась к Барзани. – Мы давно знаем Игоря Григорьевича, свой человек, решили пойти навстречу.

– Нет, мы хотим. Никому не продавайте, – не выдержала Барзани, – только нам.

– Хорошо, – согласилась Марина. – Я же говорю: свои люди. Главное, чтобы быстро.

– Очень быстро, – заверила Ирина Шотаевна, – нам только нужно три дня, чтобы получить разрешение руководства.

– Мы знаем, – закивала Марина. – Мы как раз поедем в Крым на две-три недели. Надо пролечить Юрия Ивановича. А вам оставим ключи и доверенность на сбор документов. Как приедем, чтобы сразу.

– Мы согласны, – поспешно сказала Барзани.

– Марина деловая, – с гордостью сообщил Юрий Иванович. – У неё отец – цыганский барон. На самом деле он не цыган, а еврей из Одессы. Так получилось, что он убил прежнего барона, а у цыган так принято: должен занять его место, или его положено убить. Вот он и стал бароном, а в жёны взял себе абхазку. Вон, видите, Марина на грузинку похожа. Благородная. Грузины, абхазы – одна сатана. Вышло так, что я с бароном сидел в тюрьме. Очень умный был мужик. Он и умер у меня на руках от сердца.

– Давно?

– Лет пятнадцать тому. При Горбачёве.

Они поднялись.

– Попить водички у вас можно? – попросил Юрий Иванович.

Игорь кинулся искать стакан.

– Да не ищите, дайте, если есть, бумажный, у него туберкулёз, – Марина брезгливо скривилась.

Пока Юрий Иванович пил воду, Игорь отвёл Марину в сторону.

– Пьёт? На учёте состоит?

– Сейчас нет. Бросил. После травмы головы у него от водки очень сильно болит голова. А с учёта мы его снимем. У нас в диспансере есть знакомые.

Едва они ушли, довольная Барзани обратилась к Игорю:

– Вот видите, Игорь Григорьевич, у вас лёгкая рука. На этом варианте мы заработаем пятнадцать-двадцать тысяч. Я сегодня же поговорю с Ионой Исаевичем. Он любит такие сделки. У него все диспансеры схвачены.

47

Через три недели, когда Марина с Юрием Ивановичем вернулись в Москву, к сделке всё было готово: инвестиционный вариант утверждён Куликом, деньги выделены, документы собраны. Положенные в «Инвесткоме» запросы в диспансеры по просьбе Разбойского Игорь заказал с отсрочкой в две недели. Срок этот нужен был блатмейстеру, чтобы свои люди не только сняли Гаценко с учёта, но и уничтожили истории болезни, если таковые, конечно, имелись в наличии.

Ответ из наркодиспансера пришёл сразу. На милицейском бланке был отпечатан запрос: «В отношении Гаценко Юрия Ивановича возбуждено уголовное дело. Прошу сообщить, состоит ли означенный Ю. И. Гаценко на учёте в наркодиспансере» и подпись: «лейтенант Петров», а пониже штамп диспансера: «не состоит». А вот из ПНД^[90] ответа не было.

– Ну и ладно, нет, так нет, обойдёмся, – решительно сказал Разбойский, повстречавшийся в коридоре, – у наших юристов есть собственные психиатры. Пусть какой-нибудь пообщается с клиентом.

Распоряжение тотчас было исполнено. Юрист Боря передал Игорю телефон эскулапа: «Горячкин, кандидат медицинских наук, институт имени Сербского, за двести долларов напишет, что надо».

– Этот Гаценко, конечно, недопонимает последствия своих действий. Нарушение интеллекта на почве алкоголизма и перенесённой травмы. К тому же зомбирован. Но я напишу всё, как требуется, – психиатр почти слово в слово повторил юриста Борю.

– Раньше у вас в институте и не то делали, – напомнил Игорь.

– Да, при Советской власти имела место гипердиагностика, – подтвердил Горячкин. – Политический заказ.

Договор купли-продажи подписали на фирме. Юрий Иванович с трудом нарисовал каракулями свою фамилию. От имени покупателя, фирмы «Вирджиния» из Новосибирска, по доверенности, выданной в центральном офисе на Щербаковской, расписался Игорь. Сразу же инвесткомовский регистратор Шамиль отвёз договор на Большую набережную^[91], а Марина повезла мужа регистрироваться в Ленинградскую область в город Тосно.

Получать деньги из инвесткомовской кассы они снова пришли втроём. Юрий Иванович поставил свои каракули, а деньги по карманам рассовал цыган Рафаэль. Марина, в отличном настроении, отвела Игоря в сторону:

– Пристрою Юрия Ивановича и дней через десять, самое большее через две недели, вернусь. У меня есть отличный вариант, без Рафаэля, на Белорусской. Там всё чисто.

– Буду ждать звонка, – обрадовался Игорь.

– Хорошо. До встречи, – Марина многообещающе улыбалась.

Ни через десять дней, ни через две недели Марина не позвонила. Игорь решил позвонить сам. Номер не отвечал.

48

Огромный П-образный дом, в котором «Инвестком» выкупил квартиру у Гаценко, хорошо был знаком Игорю по прошлой жизни. В нём на углу Садовой-Черногрязской улицы и тихого Фурманного переулка, недалеко от станции метро «Красные ворота», располагалась почти семейная контора нотариуса Козловой. Вместе с Козловой работали помощницей нотариуса её дочка, единственная наследница конторы и муж, простоватый мужчина, выполнявший одновременно функции охранника, завхоза и мальчика на побегушках. Фирма Игоря «Мегаполис» в свое время находилась почти по соседству – по другую сторону Садового кольца, в Басманном тупике, так что в прошлой жизни Игорь с сотрудниками бывали у Козловой практически регулярно. Вот и теперь, идя показывать квартиру, Игорь хотел заглянуть к Татьяне Валентиновне посоветоваться, но, к его удивлению, на двери висело объявление, что через две недели нотариальная контора закроется.

Козлова оказалась больна, оттого контора и закрывалась. Игорь подошёл к её мужу.

– Пётр Васильевич, решили закрыть контору? А дочка? – без задней мысли поинтересовался Игорь.

– А вы знаете, сколько стоит лицензия? – вопросом на вопрос отвечал Пётр Васильевич. – Сто тысяч долларов только в карман.

– Ого, – изумился Игорь, – больше, чем квартира.

Бывшую квартиру Гаценко с окнами на сонный Фурманный переулок «Инвестком» продавал за восемьдесят тысяч долларов. Наверное, можно было и дороже, потому что покупатели нашлись практически сразу – центр, да ещё тихий. Правда, первая покупательница, тёртая дамочка-риэлтор, отпала сразу, как только узнала, что квартира в собственности у юридического лица.

– Знаю я эти инвесткомовские штучки, идёмте, – она подхватила своих клиентов под руки и увела, как детей от Бармалея, даже не попрощавшись.

Минут через пятнадцать, однако, приехали новые на «Лендровере». Несколько странная парочка. Он, немолодой, лет за семьдесят, но крепкий, она – девчонка, лет немногим больше двадцати. Мужчина протянул визитку, из которой следовало, что перед Игорем гендиректор «Монтажспецстроя», герой социалистического труда и председатель организации ветеранов Александр Гаврилович Терёхин.

– Карина – наш важный партнёр, – сообщил Александр Гаврилович, – мы решили ей помочь.

Карина Морозова, недавняя жительница Краснодарского края, осмотрев квартиру, не сумела скрыть восторг. Она что-то шепнула старшему партнёру, тот моментально сообщил Игорю:

– Берём. За сколько времени можно оформить?

– Неделя на подготовку сделки и ещё неделя на регистрацию.

– А побыстрее нельзя? – Александр Гаврилович, судя по всему, сгорал от нетерпения.

– Нет. Нужно подготовить документы.

– Только больше никому не показывайте.

– Конечно. Зачем? Как только внесёте аванс, пять тысяч долларов, квартира, можно считать, ваша.

– Можно сразу начать ремонт?

– Да уж потерпите две недельки, Александр Гаврилович, – попросил Игорь.

– Сегодня попозже Карина вам позвонит. Насчёт завтрашнего аванса. Мне самому не очень удобно, – замялся Александр Гаврилович.

На следующий день Александр Гаврилович Терёхин с Кариной прибыли на Новый Арбат и Ирина Шотаевна лично приняла аванс. А ещё через два дня Игорю позвонила Карина:

– Игорь Григорьевич, – сообщила она, – я уезжаю и покупать квартиру не буду. Извините, – она почти плакала, – я ещё что-нибудь вам должна?

– Вы же внесли аванс в размере пяти тысяч долларов, – удивился Игорь.

– Это внёс Александр Гаврилович.

– Какая разница. Он внёс от вашего имени. Аванс мы не отдадим, – Игорь почувствовал к Карине искреннюю симпатию. Молоденькая, красивенькая, наивненькая, какой уж там важный партнёр, не решилась продаться за квартиру старому козлу. Испугалась. Если Терёхин откажется от покупки, останутся лишние пять тысяч долларов.

Терёхин позвонил через час.

– Игорь Григорьевич…. – он замялся – такое дело. Карина решила уехать, обиделась… дурочка… Я могу забрать аванс?

– Нет, Александр Гаврилович. Договор подписан с Кариной. К тому же авансы вообще не возвращаются, на то они и авансы. Формально к этим деньгам вы вообще не имеете никакого отношения.

На той стороне послышалось сопение, потом Терёхин тихо спросил:

– А если я решу купить квартиру для себя?

– Думаю, это возможно. Только надо согласовать с Ириной Шотаевной.

– Я дам ей лично тысячу долларов, – прохрипел на другом конце Терёхин.

Игорь хотел сказать: «разделите лучше пополам», но, пока он решался, Терёхин положил трубку.

На следующий день в сопровождении сразу двух женщин, бухгалтера и юриста, Александр Гаврилович прибыл в «Инвестком» переписывать договор. Скорее всего, он действительно вручил Барзани тысячу долларов, потому что женщины – юрист и особенно бухгалтер – устроили с Ириной Шотаевной бурную перепалку и обзывали мошенницей. В результате новый договор едва не сорвался, но, в конце концов, всё утряслось. У Игоря на память о сделке и о незлобивом герое соцтруда осталась книжка: «Как сделать и как не потерять свои деньги» не очень известного американского автора с размашистой благодарственной записью Терёхина.

49

Фортуна продолжала благоприятствовать. Среди тех, кого Игорь обзвонил, чтобы найти варианты на выкуп, была и Татьяна Федотова. Когда-то Татьяна, преподаватель математики и информатики, проходила риэлторские университеты у Игоря в «Жилкомплексе». В те дни она начинала жизнь заново. Её муж, доктор экономических наук, проработав чуть больше двух лет в администрации президента, поражённый масштабами тамошней коррупции – чуть ли не каждый чиновник помимо государственных и значительно выше государственных заботился о собственных коммерческих интересах, крышевал и покровительствовал; в администрации нередко можно было встретить разные тёмные личности вроде Отари Квантришвили^[92], Семёна Могилевича^[93], Лучанского^[94] или даже Сильвестра с дипломатами, а то и с чемоданами, набитыми долларами; там в глубокой тени решали свои делишки олигархи; за деньги готовили разные письма, распоряжения, решения и указы, лоббировали нужные разным кланам законы; шла бойкая торговля местами, льготами и освобождениями от налогов; приватизировали право распоряжаться Россией, раздавали указания губернаторам, сколько голосов те обязаны собрать за Бориса Ельцина, – так вот, Татьянин муж, далеко не ангел, но чужой и возмущённый зритель на пиру нечестивых, как рассказывала Татьяна, решил сбежать от греха подальше и отправился в США преподавать в университете примерно за год до президентских выборов 1996 года и там потерялся, то есть просто забыл о существовании Татьяны, растворился в далёкой Америке, так что соломенной супруге пришлось учиться самой зарабатывать на жизнь. Преподавательских денег ей со студентом-сыном сильно не хватало. Зато ученицей в риэлторском промысле Татьяна оказалась прилежной и даже талантливой, не только легко усвоила нехитрые премудрости работы с комнатами, но и очень скоро стала чёрным маклером. Перед Игорем у неё имелось неорспоримое преимущество: Татьяна оказалась чрезвычайно разговорчива и приветлива, часами могла сидеть на телефоне, а потому вскоре у неё оказалось множество знакомых, таких же чёрных маклеров, как она и целый интернационал аферистов. Сама Татьяна работала честно. Она только продавала квартиры – иногда от многочисленных знакомых, но нередко и от квартирных жуликов. Что с квартирой происходило раньше, до неё, Татьяна предпочитала не интересоваться.

На сей раз Татьяна Федотова, как всегда благожелательная и разговорчивая, предложила Игорю:

– У меня есть знакомая, Любовь Михайловна, у неё всегда имеются квартиры для выкупа. Работает с цыганами. Раньше была мастером на атомном производстве на Урале. Если хотите, я вас познакомлю. С первой сделки мне тысячу долларов.

– Конечно, – обрадовался Игорь. – Как я её узнаю?

– Самая маленькая, страшненькая и старенькая, – сказала Татьяна, – не ошибётесь.

Встреча состоялась на следующий день. Татьяна описала точно: Любовь Михайловна оказалась малорослой и согнутой, лицо в морщинках, как печёное яблоко, седые спутанные волосы, на ней было старенькое пальтецо, но при этом, несмотря на возраст, чрезвычайно энергична, неприхотлива, бывало, как позже узнал Игорь, ночевала на вокзалах, чтобы успеть к раннему поезду, работала чуть ли не сутками, делала по несколько сделок сразу, ходила так быстро, что Игорю приходилось за ней чуть ли не бегать. С виду Любовь Михайловна казалась простовата, но вскоре Игорь убедился: себе на уме, соврёт – не моргнёт.

– Я хоть и с цыганами, – сразу заверила Любовь Михайловна, – но у меня всё чисто. Я человек дисциплинированный, двадцать пять лет оттрубила мастером на атомном производстве. У меня в подчинении было шестьдесят мужиков, я всех их знаете как держала! У нас нельзя было пить на производстве. Я за всеми смотрела, за всех отвечала, как мама. В Екатеринбурге у меня осталась дочка. А в Москве торчу из-за сына, у него тяжёлое заболевание: эпилепсия. В Москве врачи лучше. И с лекарствами проще.

– Наверное, и с доходами, – подсказал Игорь.

– И с доходами. Я снимаю квартиру в Кунцево.

Через некоторое время Игорь узнал, она же сама и проговорилась, что у Любови Михайловны есть однокомнатная квартира в Москве, в Братеево, и что приобрела она её через фиктивный брак. Игорь догадался – с алкоголиком. Но Любовь Михайловна предпочитала свою квартиру сдавать и снимать другую, при её нынешней профессии так было безопасней.