2

У карабинера² Теодоро Марини в этот четверг образовался выходной. А накануне он лег спать около трех ночи. Он пытался, не просыпаясь, объяснить все это маме, которая стояла над кроватью с телефоном в руке.

– Нет.

Синьора Иллария Марини настаивала:

– Это дядя Стефано, он говорит, у него есть для тебя важная новость.

– Потом.

– Да, Тео, очень важная, Стефано уверен, что ты расстроишься, если узнаешь об этом чуть позже.

– А… который час?

– Уже полвосьмого. Сделаю тебе завтрак.

– Не надо, может, я еще досплю. – Тео открыл один глаз и взял телефонную трубку.

Через сорок минут невыспавшийся сотрудник подразделения карабинеров по охране культурного наследия капитан Марини уже сидел за столиком в кафе с синьором Стефано Росси, пожилым джентльменом с академической бородкой, профессором Института реставрации и консервации, дальним родственником и старинным приятелем его матери. В кругу семьи он слыл романтиком и фантазером.

Дядя Стефано, объявивший, что не хочет обсуждать свой важный вопрос по телефону, выглядел взволнованным. Он расспросил о здоровье мамы и остальных родных как-то необычно для него коротко, и поспешил перейти к делу.

Вчера ему позвонил падре Джованни из церкви Сант-Агостино («ты должен знать падре Джованни, он.. ну, ладно, неважно») и попросил приехать взглянуть на «Мадонну Лорето» или, как ее еще называют, «Мадонну Пилигримов» кисти Караваджо, которая украшает алтарь капеллы Кавалетти. Ему показалось, что правый нижний угол картины слишком выступает из ниши в стене.

Час назад Стефано заехал перед работой в Сант-Агостино и осмотрел правый нижний угол картины. Он действительно чуть отставал от стены. Профессор уже собирался сказать отцу Джованни, что пришлет кого-нибудь поправить крепления, но задержался, нагнулся ближе к картине, чтобы рассмотреть этот угол, а потом понюхал его.

– Что ты сделал, дядя Стефано?

– Понюхал, да, что тут удивительного? Приготовься удивиться по-настоящему, мой мальчик. Там не Караваджо!

– Отлично. А кто тогда?

– Откуда я знаю? Ты что, еще не проснулся? – Стефано возмущенно взмахнул руками. – Там висит подделка! Причем, свежая. Эта картина пахнет краской!

– Хм. Ты уверен? Камера наблюдения смотрит прямо на капеллу. Незаметно подменить картину невозможно. И сигнализация…

– Такой запах мог остаться после реставрации, но я бы знал, если бы «Мадонну» недавно реставрировали. Ты, кстати, тоже. Так что, да, я уверен. Почти на сто процентов.

Профессор достал из нагрудного кармана прозрачный пакетик с какой-то грязью.

– Это что?

– Микрочастицы краски. Я взял на анализ. К вечеру смогу сказать тебе уже совершенно точно. Хотя, конечно, официальное заключение экспертов будет сделано только после того, как мы изучим полотно в лаборатории.

Тео, наконец, проснулся. Украденный Караваджо? Почти сто процентов? Если старик прав… вот черт, это преступление века. Отпуск накрылся.

– Мой мальчик, это же преступление века. – Стефано торжествующе потряс пакетиком.

– Чему ты радуешься?

– Тому, Теодоро, что ты должен его раскрыть!

– Что? О чем ты? – Тео досадливо скривился. – Нет. Это не мой уровень, Стефано. Представляешь, что сейчас начнется, если ты прав? Полковник доложит генералу, генерал премьер-министру, тот поручит создать межведомственную группу, нам придадут половину корпуса карабинеров и всю городскую полицию, потом привлекут Интерпол. А мне в лучшем случае доверят опрашивать свидетелей и отбиваться от репортеров на том основании, что я был когда-то женат на журналистке.

– Тео, дорогой, Иллария сказала мне, что ты лег под утро. Но я потому и разбудил тебя, что это твой шанс. Такое бывает раз в жизни, понимаешь? Пока никто не узнал, что в Сант-Агостино висит поддельный Караваджо, пока не поднялась вся эта шумиха, ты можешь попробовать раскрыть это дело самостоятельно. – Стефано сделал еще глоток из пустой чашки кофе. – Твоя мать когда-то настояла, чтобы ты работал в этом «гламурном», как ты говоришь, отделе, а не в убойном, и я поддержал ее. Знаю, тебе это не понравилось. Но если у тебя все получится с этой кражей, надеюсь, ты перестанешь на нас злиться.

– Не уверен, что для раскрытия преступления века мне достаточно будет обнюхать фальшивого Караваджо. К тому же я сейчас занят: какой-то придурок отвинтил бронзовую ручку с двери в Фарнезине³.

– Теодоро, мы с твоей матерью…

– Знаю, хотите мне только добра, – Тео вздохнул. – Я вам благодарен. А сколько времени займет экспертиза?

– Смотри, сейчас я вернусь в институт, расскажу о том, что узнал. Хотя нет – в этом случае сразу поползут слухи. Я скажу, сославшись на падре, что картина могла быть повреждена. Директор напишет письмо в управление, они должны будут дать разрешение, чтобы мы смогли забрать «Мадонну» на экспертизу. Его нужно будет утвердить в министерстве. На это уйдет пара дней. Еще столько же займет наша работа. Потом мы отправим официальное сообщение о подделке в твой офис. Сегодня четверг, так что, с учетом выходных, неделя у тебя есть.

– Неделя? Ты смеешся? – Но капитан Марини уже включился. – Что ты сказал отцу Джованни?

– Он единственный, кто знает. Тео, я был так взволнован, что не смог не рассказать ему об этом запахе. Он пообещал, что будет молчать до результатов экспертизы.

– Думаешь? Ему было бы выгодно внимание прессы к своей церкви.

– Что значит, «выгодно»? Скандальная известность? Тео, мы говорим о священнике. К тому же, я давно его знаю: мне кажется, он не рад, что «Мадонна пилигримов» висит в его храме. Он считает, что люди приходят туда поклоняться Караваджо, а не Христу.

– Ну, у него там еще и Рафаэль есть.

Тео принесли вторую чашку кофе, он залпом выпил ее и закурил.

– Я знал, что ты не упустишь такой случай. – Стефано торжествовал. – Твоя карьера…

– Я еще ничего не решил. Если через неделю у меня не будет результатов, мой полковник обвинит меня в самодеятельности, которая помешала расследованию. Можешь представить себе последствия для моей карьеры. Я подумаю до вечера. Поговорю пока со святым отцом, посмотрю записи камер наблюдения. Но в любом случае, спасибо, что рассказал мне первому.

– Уверен, ты справишься, мой мальчик. Потяну для тебя время, как смогу. Удачи.

Профессор Росси уехал еще более возбужденным, чем был в начале разговора.

Капитан Марини докурил сигарету, прощаясь со своим выходным, и отправился в городской центр мониторинга – он решил начать с камер.

Дежурный оператор Андреа Маркуччи удивился интересу карабинеров к церкви Сант-Агостино.

– Что-то случилось?

– Там уже лет триста ничего не случалось, – беззаботно махнул рукой Тео. – Мне просто поручили проверить.

– Недавно была реставрация.

– Вот как? Ну, с нее и начнем.

– Да, но… Она шла больше двух месяцев.

– Не пугайся, Андреа, все смотреть не будем. Давай последний день.

– Хорошо. Прошу, садитесь. – Оператор отодвинул стул от стола с монитором.

Нужную запись долго искать не пришлось. Две недели назад камера зафиксировала такую сцену: к первой слева капелле подошли двое рабочих в комбинезонах, которые несли большой белый щит и металлические конструкции от строительных лесов. Щит, закрепленный ими на входе в капеллу, закрыл от камеры «Мадонну» Караваджо, оставив лишь зазор справа – небольшой, но достаточный для того, чтобы рабочие могли протиснуться. Потом они вышли, вернулись с пластмассовыми ведрами, бутылками, еще каким-то инвентарем и скрылись за щитом в капелле. По дальнейшей записи можно было сделать вывод, что они работали с полом – время от времени в щели между щитом и стеной видны были ноги рабочих, стоявших на коленях.

К щиту прикреплен лист писчей бумаги с какой-то надписью. При большом увеличении удалось разобрать только крупно напечатанное слово «RESTAURO».

Ну да, реставрация. Ничего необычного, кроме, разве что этого высокого белого щита. Тео уже видел похожие, но нечасто. Обычно место реставрационных работ занавешивают какой-нибудь неприглядной тряпкой.

Какое-то время за работой наблюдала молодая женщина в деловом костюме с длинными волосами и в больших очках под низкой челкой. К ней подошел священник, они о чем-то недолго поговорили, потом она ушла.

Дальше тоже ничего удивительного: рабочие вынесли свои ведра, разобрали конструкцию из лесов, забрали белый щит, вышли из кадра. Конец фильма.

Правда, странно, что вся реставрация заняла у них меньше двух часов. И если они что-то делали с полом (интересно, что там можно было успеть отреставрировать за это время) – зачем возводить такую конструкцию, закрывающую всю капеллу? Достаточно было поставить небольшое ограждение. Если только…

– Черт! Ну, конечно! – Тео не удержался, сказал это вслух. И даже хлопнул себя ладонью по лбу.

– Капитан? – Оператор изобразил бровями вежливое удивление. – Что-то не так?

– А? Нет, все нормально. Я… просто вспомнил, где видел эту женщину, – нашелся Тео.

– Ладно, не буду мешать, – Андреа вышел в соседнюю комнату.

Капитан Марини просмотрел запись еще дважды, просидев перед монитором, наверное, полчаса – слишком долго для человека, который уже нашел, что искал.

– Разобрались? – Оператор высунул голову из-за двери. – Может помочь?

– Спасибо, я уже закончил. Андреа, ты не мог бы записать это на флэшку? – Тео протянул ему свою визитку. – А потом отправь мне еще записи за последний месяц из Сан-Луиджи-деи-Франчезе и Санта-Мария-дель-Пополо. Я должен их просмотреть тоже, но не буду отнимать твое время. Меня, видишь ли, засадили за многотомный отчет министерству о том, как мы бережем культурное наследие.

– Конечно, капитан. Могу я еще чем-то помочь?

– Возглавь антибюрократическую революцию. Не знаешь, в баре Сант Эустакио по-прежнему хороший кофе? Давно туда не заходил.

– Вряд ли, капитан. Сейчас там одни туристы. Флэшку потом вернете?

Простившись с Андреа, Тео направился к машине, но передумал, решил дойти до Сант-Агостино пешком. Ему было о чем подумать.

Он, капитан Теодоро Марини, только что, меньше чем за час раскрыл преступление века!

Эти рабочие вынесли «Мадонну Пилигримов» из церкви, спрятав ее под верхним бумажным слоем белого щита. Таким же образом они принесли в капеллу подделку. Камера просто не могла этого заметить, а сигнализацию отключили на время реставрации.

Рано аплодировать, одернул себя Тео. Остался сущий пустяк – найти шедевр и тех, кто его украл.

Так, план действий следующий. Надо после церкви вернуться сюда, поговорить с начальником центра мониторинга: у него должно быть уведомление от городского управления изящных исскуств о проведении реставрационных работ, а в нем указан подрядчик.

Потом поехать в офис, прогнать по базе данных лица той женщины и рабочих, объявить их в розыск. Проверить уличные камеры – в этом районе их много – найти машину, на которой они уехали, пробить номера (скорее всего, фальшивые).

С одной стороны, все это надо делать как можно быстрее. Просто срочно, потому что с момента кражи прошло уже слишком много времени. За две недели похитители с «Мадонной», скорее всего, успели выехать из страны. Тогда поиски этой троицы и машины, очевидно, не дадут результатов, нужно будет подключать Интерпол.

Но, с другой стороны, весь этот правильный план никуда не годился. Пока официально не доказано, что Караваджо в Сант-Агостино поддельный, полковник не даст санкцию ни на какие следственные действия и уж тем более не начнет полноценный международный розыск.

Значит Стефано прав, пока придется искать Караваджо самому.

Масштаб задачи обескураживал: капитан Марини подходил к церкви уже не таким воодушевленным.

Оказалось, падре Джовании его помнит, хотя последний (и единственный) раз они виделись здесь лет шесть назад, на церемонии конфирмации племянника тети Чечилии. Или внука брата дяди Микеле?

– Как ваша очаровательная жена? Лоретта, если не ошибаюсь.

– Мы давно расстались. Но у вас прекрасная память, падре.

– Мне жаль. Вы казались счастливой парой. Ее имя было нетрудно запомнить. – Отец Джованни кивнул на «Мадонну Лорето».

Точно, подумал Тео, такая же фальшивка.

– Ваш дядя сказал, что вы придете. Он был здесь сегодня утром.

– Да, об этом я и хотел с вами поговорить. Профессор уверен, что картину подменили. Пока нет заключения экспертов, официальное расследование не начнется. Но, если вы не против, я хотел бы задать несколько вопросов.