Сразу хочу извиниться за то, что сначала вам придётся прочитать несколько страниц текста, на первый взгляд, не имеющего к теме книги никакого отношения, но с содержанием которого я посчитал необходимым вас познакомить в надежде на то, что в конечном итоге вы согласитесь со мной – логика всего остального, о чём вы узнаете, начинается именно здесь.

О потраченном на прочтение предлагаемого мной нетематического текста не беспокойтесь – я уверен, что оно с лихвой компенсируется, когда вам всё станет понятно самим.

Случилось так, что в начале 90-х я составил рукопись некоего пособия по изучению английского языка, которая в 1998 году приобрела вид книги с названием “Практическая грамматика английского языка.”

История появления книги на свет (коротко):

В самом конце 80-х – начале 90-х прошлого века многие люди эмигрировали из СССР в США, Канаду, Израиль, Австралию и другие страны.

Я помогал некоторым из них изучать английский язык.

На занятиях мои студенты вели тетради, куда записывали под диктовку полезную информацию.

Там, куда они уезжали, эмигранты продолжали изучение языка.

Очень быстро выяснилось, что в новых группах мои ученики всегда оказывались среди лучших.

Они рассказывали об этом в письмах мне и своим родственникам и друзьям, которые ещё продолжали или собирались начать учить английский.

Мне стали предлагать/советовать написать книгу.

Я взял тетрадки своих учеников, переписал оттуда всё, что до этого надиктовал, и получилась книга.

История появления книги на свет (более подробно)

В самом конце 80-х – начале 90-х прошлого века волею грандиозных исторических перемен, происходивших в то время в СССР, я оказался в эпицентре волны эмиграции. Очень многие уезжали всеми семьями.

Больше всего в США. Выглядело это приблизительно так: обращались в американское консульство в Москве с просьбой о получении статуса беженцев. Получение такого статуса автоматически означало разрешение на въезд в США на постоянное место жительства и значительно облегчало эмигрантам пребывание в другой стране в первое время, пока не обживутся.

И ещё это означало, что надо учить английский язык. Без статуса всё было намного сложней, и не до языка.

Я к тому времени уже года два занимался с небольшими группами в частном порядке – курсы английского. За эти пару лет были и эмигранты – пять, может, шесть семей – но всё выглядело совершенно обычно – ну приходили, занимались, уехали когда захотели и куда хотели. Никакого ажиотажа.

А тут вдруг понеслось – реально поток людей! Оказывается, в статусе беженца было одно очень важное условие: “срок годности” – ровно полгода, т.е. выходя из здания посольства, люди теперь уже точно знали, что язык учить нужно, и времени у них на это ровно шесть месяцев. У НИХ наконец всё прояснилось…

А меня просто паника охватывала – я не представлял себе, ни как такую толпу организовать в обучаемые группы, ни где взять время и силы для такой работы, не говоря уже о том, как преподавать иностранный язык в группе, где бабушке под 60, в школе (40 лет назад) учила немецкий, детям по сорок – сын в школе немецкий, невестка испанский, внук и внучка только закончили школу с английским… И это ещё не самый проблемный вариант!

Но почему все приходили ко мне? Я пытался отговаривать, объяснял почему считаю возникшую задачу невыполнимой, давал координаты других преподавателей… Всё напрасно – мои будущие студенты (пенсионеры, взрослые, молодые и пионеры) показывали в ответ письма своих родственников, которые уехали раньше и уже год или два находились в Америке. И в этих письмах про изучение английского было написано приблизительно так: “Найдите такого-то и учите язык только у него.”

Честно сказать, было приятно, но причину таких рекомендаций я не понимал.

В конечном итоге, тактика откровенного подхалимажа, уговоров и клятвенных заверений в том, что претензий не будет ни в коем разе, а будет только взаимопонимание, всяческая поддержка и самоотдача, группы собирались, занятия проводились.

Антураж: 12 – 15 (иногда больше) человек совершенно разных возрастов, малюсенькая комнатка в двухкомнатной квартире на первом этаже хрущёвки, шесть небольших столиков (между ними было почти не пролезть), классной доски нет, духота неимоверная.

Расписание: каждый день (для меня без выходных) утром и вечером по три часа (10-13 и 18-21) с пятиминутным перерывом; на одну группу приходилось два-три (как получалось) занятия в неделю.

Занятия: домашнее задание было одно сразу на все полгода – слушать запись с кассеты (текста не имели) Judy Parker (= It's a Long Story), учить все части наизусть, и к каждому следующему занятию придумать и перевести на английский по 5 коротких предложений, которые, по моему замыслу, мы должны были все вместе разобрать и сообща обсудить грамматику, использованную при их построении. Отчитываться о выполнении домашнего задания всем времени не было, поэтому каждое занятие начиналось с того, что только два-три человека пересказывали выученные части, потом несколько минут вопросы-ответы, обсуждение текста, переводили два-три предложения из домашних заготовок – и всё (при этом, почти час “долой”).

Разговорный практически на том и заканчивался, потому что сыпались вопросы по грамматике, и на каждый нужно было отвечать, что-то объяснять и обязательно примеры, а там ещё вопросы, уточнения, потом и споры иногда возникали, а помочь их разрешить, как предполагалось, мог только учитель, то бишь Л.Ф. – три часа пролетали, как три минуты.

Я первое время даже переживал, что сильно сглупил, когда решил, что в таких условиях и при таком дефиците времени нужно успеть самое главное – разобраться с построением английских предложений, и сразу, на самом первом занятии давал своим ученикам 7 формул.

Именно из-за них, как мне казалось, мы вынужденно тратили так непозволительно много времени на грамматику вместо разговорной практики. (А про упражнения вообще молчу – не могу вспомнить, чтобы мы хоть в одной какой-то группе выполнили хоть одно упражнение.) Злился на себя ужасно, но деваться было некуда – сам кашу заварил, сам расхлёбывай.

Ещё одна немаловажная штука была в том, что попадались такие вопросы, на которые я просто не знал ответа. Их было не так чтоб очень уж много, но мне хватало работы с моим запасом учебников, иногда и на полночи. Сначала злился на учеников, что “достают”, потом на себя, что не знаю английский, но однажды до меня дошло, наконец, что мои ученики не просто ученики, а “мечта любого учителя”. Сколько я сам всего узнал благодаря им (представляете, даже на несчастном пятиминутном перекуре на улице у дверей подъезда лезли со своими вопросами)!

Естественно, на первое занятие приходили с тетрадками и что-то (что сами считали “пригодится” ) записывали. Мне и в голову не приходило поначалу в эти тетрадки заглянуть, и руки как-то не доходили, но когда на пятом, может, на шестом, занятии с первой группой заглянул, просто обомлел – только что комиксов не было, зато было полно всякого другого “добра”: слова с неправильным написанием, куски предложений без начала и конца, обрывки фраз на вообще непонятно какой смеси чего с чем и пр. – и, главное, содержимое приобретённого “набора знаний” было у всех разное!

Тут же провели мини-обсуждение проблемы и общим решением “постановили”: на следующее занятие все приходят с новыми тетрадями, и мы начинаем вести цивильный конспект. Ещё пару занятий приноравливались, определялись что имеет смысл конспектировать, а что нет, немного поспорили, но потихоньку всё утряслось, и мы вошли в рабочую колею.

Во всех последующих группах тетради велись “правильно” с самого первого занятия.

Сами занятия проходили так: сразу после “проверки” “домашнего задания” и ответов на дежурные вопросы по домашнему заданию я “передавал знания” – диктовал что-то из своих заготовок (вернее сказать, что сам узнал или понял только занимаясь поиском ответов на глобальные вопросы своих учеников) – учитель диктует, тишина, только мой голос; потом рабочий шум – практическое закрепление материала и, при необходимости (если возникали какие-то непонятные моменты), быстро обсуждали проблему, находили понятное для всех решение и вносили в тетради в виде пояснения или дополнения к основной формулировке. Ну как-то так…

Между тем, время шло, да что там шло – мчалось.

Уезжали мои ученики с багажом знаний английского языка размером в одну тетрадку… Я очень за них переживал.

Но потом стали приходить письма… Рассказывали, что продолжают изучать язык уже на месте, в группах, где преподаватель американец (он/она), а все ученики эмигранты из разных стран. И ещё, что они, мои бывшие студенты, в этих группах (независимо от штата и города) – самые лучшие, всё и сами понимают, да ещё и другим что-то втолковывают с помощью своих тетрадок.

При этом, в их “байки” про полгода стажа в английском никто не верит.

Уже состоявшиеся эмигранты писали такие письма не только мне, но и своим родственникам и друзьям здесь, тем, кто ещё не уехал и только записывался в следующие группы. Как-то прозвучало, что было бы здорово, если бы не тетрадки, а книга…

Я сопротивлялся как мог. Уговаривали, прессовали, убеждали, что получится и решили в конце концов, что их тетради это и есть уже почти готовая книга – остаётся “ерунда”, только переписать.

Что я, по большому счёту, и сделал (брал у кого поаккуратней и почерк разборчивый поочерёдно на несколько дней), “причесал” (в тетрадках не было разделов и тем, просто короткие всем понятные слова в качестве заголовков к какому-то материалу, например, в тетрадках было Кучки, а в книге стало

Раздел III Некоторые английские слова и формы, совпадающие по виду и звучанию, которые оказывают значительное влияние на восприятие описываемой ситуации. (ничего лучше не придумал).

Конечно, кое-что добавил, не без этого.

Получилась книга.

В то время издание книги ещё не относилось к числу чисто коммерческих проектов, и, глядя на рукопись, я решил, что наиболее подходящим (= ближе всего подходящим для категории учебной литературы) словом в названии будет “грамматика”, а поскольку содержание книги было построено на опыте наших занятий, добавил слово “практическая”.

Всё вместе стало “Практической грамматикой”.

Название оказалось неудачным, поскольку это не был грамматический справочник в том понимании, как многие привыкли считать.

А по причине того, что во время работы над первым изданием я сам не понимал сути использованных мной в процессе обучения приёмов и никак не объяснял их происхождение и функции в языке, весь материал так и остался в восприятии людей как некий не совсем стандартный подход к изучению языка.

Мало того, что я думал тогда, мол, вот как подфартило – нашёл приёмчик как не учить “времена”, так ещё и был уверен, что есть много других людей, которые тоже этим приёмчиком пользуются, не говоря уж о том, что его наверняка в каких-нибудь книжках многократно описали (тогда ещё не было Интернета (по крайней мере, у меня).

Но всё оказалось намного глубже и серьёзней…

Со временем выяснилось, что никто таким удачным “приёмчиком” не пользуется, и никто ни в каких книжках его не описывал.

Сначала я удивился обнаруженному факту, посчитав всё это странным.

Спустя некоторое время заподозрил, что здесь “что-то не то”.

А потом решил во всём толком разобраться.

За прошедшие годы я провёл много времени, сравнивая русскую и английскую грамматики, и как они работают при построении предложений.

Некоторые обнаруженные факты оказались просто ошеломляющими.

Выяснилось (со всеми неопровержимыми доказательствами, основанными на фактах и железной логике), что составленные англичанами самые первые учебники содержали в себе чудовищную ошибку, которая не исправлена до сих пор.

То есть, ВСЕ ДО ЕДИНОЙ последующие, переписанные с самых первых вариантов, книги и сейчас продолжают выходить с неправильным описанием работы грамматики в английском языке.

Они до сих пор штампуют массу несусветной ерунды, верить в которую, за отсутствием хоть какой-нибудь альтернативы, вынуждены все остальные.

Именно это и является причиной того, почему изучающие язык люди вынуждены тратить годы вместо минут на то, чтобы понять, как она работает.