Вступление. Глобальный кризис и смена парадигмы экономического развития^[1]

Введение

Кризис, начавшийся как финансово-долговой, выступает ныне как социально-экономический и системный. Выход из кризиса требует не частных, а стратегических управленческих решений, связанных с переходом от индустриального и рентно-долгового к социально-инновационному капитализму, использующему для своего развития прежде всего общественные, а не только частные производительные силы.

Новая индустриализация означает модернизацию и создание новых рабочих мест в кластерах и цепях поставок, предъявляющих устойчивый спрос на инновации. Критерием ее эффективности является повышение производительности не только живого, но и овеществленного в энергетических, материальных и капитальных ресурсах труда при обязательном и первоочередном обеспечении социального развития, рациональной занятости населения и экологической устойчивости.

Методологические проблемы создания инновационной экономики и преодоления системного кризиса исследовали Л. Абалкин, A. Аузан, С. Глазьев, Р. Гринберг, Е. Гурвич, С. Гуриев, А. Дынкин, К. Рихтер, В. Мау, В. Полтерович, Н. Пахомова, В. Рязанов, Ю. Яковец, B. Якунин, Е. Ясин и другие экономисты.

Финансовый, экономический и социально-системный кризис

За последние несколько лет ведущие университеты мира издали около ста монографий о причинах, природе и последствиях глобального кризиса. Большинство из них посвящено финансовому кризису, который впервые затронул не периферийные страны (Аргентину, Мексику, Малайзию, Россию и т. д.), а мир в целом. П. Кругман и Р. Лэйард в статье «Экономический манифест здравого смысла» [1] считают непосредственной причиной кризиса чрезмерные заимствования в частном секторе и рисковое кредитование банков с высоким уровнем задолженностей. Это привело к сокращению расходов частного сектора, спроса потребителей, а в итоге – к депрессии и росту госдолга.

По данным World Economic Forum [2], в 2007–2014 гг. долг двадцати развитых стран вырос с 78 до 118% ВВП. В семнадцати странах еврозоны он уже в 2012 г. превысил 87% ВВП, в том числе в Греции – 165%, Германии и Франции – 81–86%, Индии и Бразилии – 64–68%. В США не обеспеченные гособязательства достигли 100 трлн долл., госдолг – 102% ВВП. Совокупный потребительский долг с 1971 г. вырос, по данным МВФ, на 1700% и превысил 92% ВВП (в Германии и Франции – по 60%, в Испании – 87%).

Экономисты Массачусетского технологического института (MIT) [3] связывают это с ошибочной либеральной политикой. Из-за отсутствия глобального регулирования финансового рынка цена производных ценных бумаг, не имеющих материального обеспечения, уже в 2006 г. достигла 473 трлн долл. – в 10 раз больше мирового ВВП [4].

Инвестиционные банки эмитировали квазиденьги без контроля центробанков и сыграли, по данным комитета Конгресса США [5], особую роль в финансовом коллапсе. В публикациях Гарвардского университета [6] макроэкономические причины кризиса связываются с трагедией плохих идей (the tragedy of bad ideas) о финансовом дерегулировании, которые привели к пузырям и инфляции на рынке активов (assets price infation), падению доходов среднего класса и т. д. Модель, подчинившая общественные блага (common goods) рыночным, привела к саморазрушению экономики (economy cannibalized itself). Необходима новая парадигма соотношения финансов и производства. Наибольший урон понесли малые страны, развивавшие преимущественно финансово-долговой сектор, – Исландия, Греция [7], Кипр (активы его банков во много раз превышают ВВП), Латвия и т. д. Сектор услуг и дешевые кредиты не компенсировали сокращение реального производства, рост импорта промтоваров и продовольствия. В России госдолг составил в 2012 г., по данным Центробанка (ЦБ), всего 9,2%, а долги граждан – 10,6% ВВП. Кризис проявился, прежде всего, в росте доли конъюнктурных нефтегазовых доходов в ВВП (в 2009–2011 гг. с 7,6 до 10,4%) и бюджете (до 40–50%). По оценке Всемирного банка, без учета этих доходов дефицит счета текущих операций в 2011 г. составил 13%, а бюджета – около 10% ВВП. Средняя цена одного кв. м жилой площади в Москве в 2000–2008 гг. выросла в 9 раз, а квартиры площадью 80 кв. м на вторичном рынке – с одной до 15 среднегодовых зарплат. В то же время капитализация 30 крупнейших компаний, включая Газпром, Аэрофлот, Роснефть, Сбербанк и т. д., в 2012 г. составила всего 530 млрд долл. – меньше, чем одной Apple (620 млрд долл.). Сумма банковских кредитов населению в России намного ниже, чем в странах ОЭСР (по данным ЦБ РФ, соответственно, 12 и 60–80% ВВП), но она росла в 2011–2012 гг. втрое быстрее корпоративных кредитов и давала банкам во много раз большую прибыль (до 20% и 2–3%).

Главным следствием либерально-экономической политики в России стала высокая доля теневой экономики (по оценке ЦБ, около 30% ВВП), бюджетной коррупции, офшорного бизнеса и вывоза капитала. По данным ЦБ, незаконно обналичивается 1,5 трлн рублей в год, для этой цели ежегодно создается до 1000 фиктивных юридических лиц. Наличная денежная масса составляет в России до 12% ВВП (в США – 6,6%) – четверть денежного оборота. По мнению представителей Сбербанка, Россия теряет на этом из-за коррупции и уклонения от налогов 1% ВВП в год. По оценке Института экономики РАН [8], до 10% бюджета составляют прямые откаты (оплата поставок по завышенным ценам и невыполненных работ), а еще столько же – нецелевое и неэффективное использование средств бюджета. Вложения физических и юридических лиц в зарубежную недвижимость в 2007–2011 гг. выросли с 5,5 до 12 млрд долл.

По данным Te price of Оfshore, на офшорных банковских и инвестиционных счетах (без учета недвижимости, яхт и т. д.) в мире хранится до 32 трлн долл. (совокупный ВВП США и Японии). Только развивающиеся страны в 1970–2010 гг. вывели на эти счета 7–9 трлн долл. По расчетам McKinsey, из России за последние 20 лет с помощью фиктивных ценных бумаг и внешнеторговых контрактов, фирм-однодневок и брокерских контор, организующих многократную фиктивную перепродажу активов, вывезено 800 млрд долл. – больше, чем из Ю. Кореи (779 млрд долл.), Бразилии (520 млрд), Украины (167 млрд), Казахстана (138 млрд) и т. д. До 90% крупных компаний России зарегистрировано в офшорах. Инвестиции в финансовые активы превышали вложения в основной капитал в 2000 г. в 1,2, а в 2008 г. – уже в 3,6 раза.

Институт монетарных и экономических исследований в Токио [9] показал, что роль цен, налогов и кредита в современной экономике существенно изменилась. Это подтверждает математическое моделирование финансово-долгового кризиса. Не оправдали себя основанные на новом неоклассическом синтезе идеи таргетирования инфляции как режима монетарной политики, ориентированного на модели общего равновесия. В публикации Оксфордского университета [10] обоснована необходимость глобального регулирования финансового рынка.

Сторонники неоклассической концепции, основываясь на теории финансового мультипликатора, связывают выход из кризиса с уменьшением вмешательства государства в экономику. В серии статей Lee E. Ohanian (Университет Калифорнии в Лос-Анджелесе) в Journal of Economic Perspectives утверждается, что и в 1930-х, и в 2000-х годах сокращение кредита не имело решающего значения, так как собственные средства корпораций были достаточны для инвестиций. Российские либеральные экономисты также видят выход из кризиса в сокращении расходов госбюджета (в 2008–2012 гг. они выросли с 7 до 12,7 трлн рублей, причем 18,4% доходов уходит на пенсии и пособия), банкротстве неэффективных собственников и отказе от субсидирования инвестиционных проектов за счет избыточной задолженности, стимулировании сбережений [11]. По оценке Boston Consulting Group, в Европе делают сбережения половина, в Индии – 70%, а в России – только четверть домохозяйств.

Сторонники неошумпетерианской концепции, напротив, исходят из определяющей роли немонетарных факторов – развития технологий и инноваций, в том числе в сфере услуг, институтов рынка труда [12]. Особое внимание уделяется экологическим основам устойчивого развития [13], а также управлению экономическими, технологическими и экологическими рисками [14].

Новое звучание обрели идеи К. Маркса о всеобщем интеллекте, индивидуальном и социальном знании, науке и общественных производительных силах. Переход от неомарксистских к постмарксистским аналитическим концепциям рыночного социализма и политической экологии связывается с идеями Грамши [15]. Однако анализ абстрактного труда, прибавочной стоимости и средней нормы прибыли, проведенный Г. Карчеди [16], не объясняет природу нынешнего кризиса. При исследовании перспектив развития экономической науки в 2009 г., в частности в работах В. Т. Рязанова [17], а также К. К. Рихтера и Н. В. Пахомовой [18], было отмечено, что кризис вызван не циклическим перепроизводством товаров, а несоответствием системы управления новой экономике. Долговые проблемы и рецессия в еврозоне – лишь верхушка айсберга структурных проблем многовекторного мирового развития.

Весьма важна роль Китая в международном экономическом дисбалансе [19]. В ближайшие годы Китай уже не сможет покрывать торговый дефицит США, так как переориентирует свою экономику на внутренний спрос, в том числе за счет роста внутреннего долга. По оценке ЦБ Китая, он достиг 1,7 трлн долл. (в Греции – 350 млрд, в Испании – 630 млрд, в Италии – 2,4 трлн долл.) и превышает годовой бюджет (1,6 трлн долл.). По оценке Boston Consulting Group, среднемесячная зарплата городских рабочих Китая достигла к 2013 г. 345 долл. – больше, чем в Мексике [20]. Это привело к перемещению иностранных инвесторов в Индонезию, Бангладеш, Вьетнам и т. д. При этом душевой ВВП остается низким (8,5 тыс. долл. по сравнению с 49 тыс. в США и 17 тыс. в России), особенно в сельских регионах, а темп прироста ВВП снижается (2010 г. – 10,3%, 2011 г. – 9,2%, 2012 г. – 8%).

Экономика США удерживается на плаву за счет монетизации долга. В 2008–2012 гг., по данным Федеральной резервной системы (ФРС), эмитировано около 2 трлн долл. и еще столько же востребовано для пополнения зарубежных золотовалютных резервов. При этом 9 крупнейших финансовых корпораций США имеют рискованные вложения в деривативы на сумму более 300 трлн долл.

В 2001–2012 гг. в США было закрыто более 56 тысяч промышленных предприятий. Более 49 млн граждан США, по оценке Gallup, живут в семьях, где хотя бы один человек получает финансовую помощь от государства. По данным Forbes, 400 богатейших жителей США имеют большее состояние, чем суммарно 150 млн граждан со средним доходом. Исследование Pew Research Center показало, что доля среднего класса за последние 30 лет сократилась из-за снижения доходов с 61 до 51%, причем 85% заявляют, что им труднее поддерживать привычный образ жизни, чем 10 лет назад. За эти годы выросла с 14 до 20% доля высшего класса и с 25 до 29% – семей с низкими доходами.

В ходе глобального кризиса не были разрешены системные противоречия между:

– ростом производства товаров и состоянием водных ресурсов, почвы, атмосферы, ростом природных и техногенных угроз;

– глобализацией экономики и ее устаревшим национально-региональным регулированием;

– ростом ликвидности крупного финансового комплекса и снижением рентабельности производственных инвестиций на затухающей фазе технологического уклада;

– ростом хронической безработицы и социальной дифференциации в развитых странах при увеличении экологической нагрузки в быстроразвивающихся регионах;

– социальной несправедливостью и утратой традиционной системы христианских ценностей.

В последние годы резко выросло число публикаций о системном кризисе капитализма [21] и необходимости перехода к новой системной модели [22]. В публикациях MIT [23] и Гарварда [24] системный кризис связывается с изменением глобальных условий хозяйствования в сфере энергетики, водных, лесных, нефтегазовых и иных ресурсов, с новой парадигмой глобального здоровья, кризисом парламентской демократии и новой ролью ислама в современном мире. Частные ТНК не могут заменить глобального регулирования, обеспечить переход к неиерархической демократии и новой экономической стратегии (Dominant strategies).

В докладе Всемирного экономического форума (2011 г.) выделены три категории экономических рисков, с распознаванием и предотвращением которых не может справиться действующая система: 1) макроэкономические, связанные с безудержным ростом финансовых рынков; 2) коррупция, организованная преступность и незаконная торговля; 3) истощение природных ресурсов.

При индустриальном капитализме деньги выступали в основном как средство обращения по формуле «товар – деньги – товар». При нынешнем рентно-долговом капитализме банки выпускают под виртуальные активы квазиденьги, а под их залог выдают реальные кредиты по формуле «деньги – деньги». По оценке американских экономистов, корпоратократия – союз правительств, банков и корпораций – приводит ко все большему несоответствию между системой управления и фундаментальными целями общества, к обогащению немногих и обнищанию большинства [25]. Усиление ТНК, как показано в публикации Пенсильванского университета [26], подорвало роль глобального свободного рынка, обострило его провалы в развитии АПК как одного из глобальных и системообразующих секторов экономики. Рост межрегионального неравенства (space compression) и терроризма сопровождается превращением экономики производства в экономику удовольствий (Economy оf Pleasure) и коллапсом экологии (Collapsing Ecologies) [27]. При усилении макроэкономического хаоса и социально-политической конфликтности лоббизм крупнейших ТНК позволил им приватизировать прибыль, нередко получаемую за счет «пустотной добавленной стоимости» (по образному выражению В. Якунина), национализировать убытки и возложить глобальные риски на общество. Скандал с крупнейшими банками мира по поводу ставки, определяющей будущую стоимость денег, ипотечных и других кредитов, подтвердил, что манипулирование конфиденциальной информацией о действительном состоянии рынка приносит триллионы долларов прибыли от торговли деривативами.

Еще полвека назад в розничной торовле США и других стран преобладали небольшие семейные магазины, продававшие товары местных производителей. В 2012 г. четверть всего продовольствия в США реализует Wall-Mart. Торговые сети развивают культ престижного потребления и навязывают покупателям через агрессивную рекламу ненужные товары и услуги.

Медицина еще недавно находилась в руках врачей, практикующих самостоятельно или в партнерстве. В 2012 г. две трети врачей США по оказанию первой помощи из-за высоких административных издержек стали сотрудниками крупных медицинских корпораций, требующих от них извлечения прибыли за счет увеличения оплачиваемого времени, сокращения срока приема пациентов, назначения излишних процедур и препаратов фармацевтических монополий. Реальная конкуренция уступает место договоренностям и лоббизму ТНК.

Системный кризис, социальный по своей природе, проявляется в росте хронической безработицы (Кейнс предвидел, что эта проблема станет главной в ХХI в.), социального неравенства и иждивенчества, экологических угроз, кризисе духовных ценностей взаимного доверия и культуры из-за беспредельного индивидуализма, погони за наживой и манипулирования общественным сознанием. По расчетам консалтингового сайта Shadow Stats.com, безработица в 2012 г. превысила в еврозоне 11% (в Испании – 24%, в Греции – 22%, в США – 8%), но с учетом потерявших надежду найти работу или вынужденных работать неполный рабочий день – 11–20%, т. е. 23 млн человек. Число получателей продовольственных талонов увеличилось в 2000–2013 гг. с 20 до 46 млн человек. В России, по данным Минэкономразвития, доля пособий в совокупном доходе населения выросла в 2007–2011 гг. с 11 до 17,8%.

По данным Boston Consulting Group, 123 трлн долл., т. е. 40% мирового богатства (средства на депозитах, в акциях и облигациях без учета недвижимости и других материальных активов), принадлежит всего 0,9% домохозяйств. Россия занимает четвертое место в мире (после США. Великобритании и Германии) по числу ультрабогатых (более 100 млн долл.) семей. Их число в 2011 г. выросло на 13% (с 607 до 686), а богатства (1,3 трлн долл.) – на 21%. По данным газеты РБК-Daily, в компаниях, принадлежащих двадцати миллиардерам, работает 878 тыс. человек, в том числе в офшорном холдинге «Базовый элемент» (100% акций у О. Дерипаски) – 112 тыс. человек. От них зависят доходы 15% населения России. Миллиардеры контролируют 20% ВВП (в США – 6,5%, в Китае – 4%). При этом все крупнейшие компании (с капитализацией более 10% от самой крупной из них – Газпрома) возникли в ходе приватизации 1990-х годов. Таких компаний всего 18 (в Китае – 22, в США – более 300).

Либертарианцы выступают против перераспределения общественного богатства, за отказ от социального государства, которое уже не в силах предоставить обещанные избирателям блага, и соединения экономической свободы c социальной справедливостью. Это усугубляет системный кризис, оторванность власти и средств массовой информации от общества. По данным Gallup, рейтинг доверия теленовостям в США в 2003–2012 гг. упал с 64 до 21%. Существенные различия трех форм экономики представлены ниже. Объекты классификации (источник роста ВВП, форма капитала, тип фирмы и т. д. характеризуются в условиях индустриальной (1), рентно-долговой (2) и социально-инновационной экономики (3)).

Тип экономики: индустриальная, рентно-долговая, социально-инновационная.

Главный источник роста ВВП

1. Численность рабочей силы, производственный капитал, природные ресурсы.

2. Финансовые и другие непроизводственные услуги и виды ренты.

3. Развитие и эффективное использование общественных производительных сил.

Преимущественная форма капитала

1. Частные предметы и средства труда.

2. Нерегулируемый финансовый капитал в виде производных ценных бумаг, валюты и т. д.

3. Инновационный, человеческий, социальный, организационный, инфраструктурный капитал.

Главный тип фирмы

1. Автономные, корпоративные, семейные, государственные компании.

2. Глобальные финансовые группы, контролирующие ТНК.

3. Цепи поставок и создания стоимости, альянсы, кластеры при общественно-государственном партнерстве.

Тип конкуренции

1. Всеобщее состязание за снижение издержек и увеличение масштабов производства при антитрестовском регулировании.

2. Ограничение справедливой конкуренции глобальными финансовыми группами и местными кланами.

3. Совместные инновационные проекты конкурирующих компаний при гибкой системе контрактов, ценообразования и распределения прибыли на базе социальных стандартов, экологических и технологических нормативов.

Система общественных ценностей

1. Стремление к максимальной рентабельности при сохранении традиций социальной справедливости.

2. Развитие радикальной исламской нерыночной системы ценностей и финансовой ориентации.

3. Рациональное сочетание социальной справедливости и конкурентоспособности производства, развитие непосредственной демократии на базе социальных сетей, привлекающих граждан к принятию управленческих решений и контролю за их выполнением.

Capitalism as we know it is dead. What will take its place? – этот лозунг, сформулированный в журнале Te Economist [28, p. 38], отражает крах системы, которую Ф. Фукуяма в своей работе «Te end of history» (1992 г.) считал венцом развития общества.