4

Мало кто оставался в столь поздний час на работе. Но Стивен сидел в пустом офисе, маниакально барабаня пальцами по клавиатуре. На столе рядом с ним стояла чашка кофе, уже шестая за последнюю пару часов. На уши были надеты наушники, в которых играла зубодробительная музыка его молодости, которая не давала ему заснуть.

Стивен был настроен решительно. Он давно чувствовал себя стариком, время которого почти прошло, и искренне считал, что у него остался последний шанс повернуть свою судьбу в нужное русло.

Внутри него давно не было равновесия и спокойствия.

Он готов был работать по семнадцать, даже по двадцать часов в день, чтобы добиться своего. Иначе вся его жизнь могла рассыпаться как карточный домик, многолетние усилия, потраченные на достижение цели, обнулились бы, и здоровье было бы загублено.

Он был так сосредоточен, что даже не видел происходящего за окном. Город горел, в небесах творилось что-то невообразимое и никогда не виданное людьми, а он не мог оторваться от монитора.

Но чем больше он работал, тем хуже у него получалось. Он чувствовал это. И это выводило его из себя, гнев закипал в нём.

А с того момента, как Морана забрала его сердце и заменила его горящим углём, он стал бешеным, словно тигр, запертый в клетке. Его коллеги, знавшие его как бесконфликтного и вежливого сотрудника, вдруг ощутили его жёсткость.

После того как он повздорил с главой фирмы, а потом ещё схватил за кадык подшутившего над ним Стенли и вылил тому на голову его же чай, желающих смеяться над ним поубавилось. С ним стали ещё меньше общаться и шептались о его скором увольнении. И он прекрасно об этом знал.

Именно поэтому он учетверил свои усилия.

Но желаемого результата он не достигал. Он кожей ощущал, что садит темп, что делает больше ошибок, чем прежде. Но не мог и не желал останавливаться.

Стивен замер на секунду и с силой стал массировать глаза. Голова раскалывалась от усталости и боли. Он отхлебнул холодный кофе и полез в стол, чтобы найти нужную бумагу.

– Сколько ж тут мусора!

Он стал перебирать бумагу за бумагой и ясно видел, сколько бесполезного труда было потрачено на всю эту писанину. В порыве злости он стал мять ненавистные ему документы и выбрасывать их в урну один за другим.

Вдруг среди бумаг он нашёл фотографию. На ней был изображён он с пятилетней Уной на плечах. Стивен взял фотографию в руки и на секунду задумался.

– Что за ребёнок? – спросил он сам себя, напрягая память.

К своему удивлению, он совершенно не помнил, когда и при каких обстоятельствах было сделано это фото. Он перевернул его, надеясь найти памятную надпись на обороте. Но обратная сторона фотографии была чистой.

– Странно.

Если это был ребёнок кого-то из друзей или сотрудников, почему он не помнил, чей именно? И почему он стал хранить это фото у себя в столе? Он пригляделся к изображению. Оба в лыжных костюмах, весело смеются. У девочки от мороза порозовели щёки, а у него даже не было и намёка на чёрные круги под глазами.

– Надо меньше работать, – хмыкнул он и отправил фотографию в мусорное ведро вслед за остальными бесполезными бумагами.

Наконец он обнаружил нужный документ, но стоило ему повернуться к монитору, как здание хорошенько тряхнуло и свет испуганно заморгал.

– Что такое? – Он впервые отвлёкся от своих дел и, сообразив, что может потерять всю нужную информацию, бросился к компьютеру, чтобы сохранить файлы.

Но в ту же секунду свет погас совсем. Вместе с компьютером.

Стивен взревел.

– Нет! Нет! – Он сорвал с головы наушники и швырнул их об пол.

В здании включилось аварийное освещение.

– Да что ж ты будешь делать! – закричал отец Уны и только сейчас посмотрел в окно.

Его глаза расширились.

Он поднялся, прошёл через весь офис и глянул вниз на улицу. Весь квартал полыхал. Стивен нахмурился.

– Что происходит?

В этот момент в стекло со всего размаху влетел цмок и ударил в него клювом так, что тонкие трещины пошли по поверхности. Стивен в испуге отпрянул от окна.

Здание снова тряхнуло.

Стивен кинулся к компьютеру. Он попытался снова его включить, однако тот будто умер.

– Нет, нет! Только не это. Ты включишься! Включишься, я тебе говорю! – Он стал долбить по боковине монитора.

Тем не менее компьютер и не собирался подавать признаков жизни. Стивен ударил кулаком по столу.

– Да что ж ты!

Вдруг он краем глаза заметил, что за окном что-то промелькнуло. Он повернул голову и увидел огромную чёрную птицу, парящую напротив. На её спине сидел ужасного вида монстр, направляющий на него допотопный автомат.

Стивен инстинктивно распластался на полу. Монстр, хохоча, начал стрелять по окну. Раздался звон стекла.

– Ничего не понимаю. – Стивен отползал подальше, слыша, как в помещение врывается свистящий ветер вперемешку с ухающим смехом монстра.

Отец Уны, пригибаясь, побежал по направлению к лифту. Над его головой свистели пули, сбивая и разнося вдребезги предметы со столов и осыпая его осколками.

Кое-как он добрался до лифта. Но тот, конечно, не работал. Тогда Стивен рванул к лестнице и побежал по ней со своего двадцать шестого этажа вниз.

5

В это время Мэриэнн встречалась со своим будущим работодателем в дорогом ресторане на окраине Старого города. Господин Холдманн был немолод, но подтянут и энергичен. На его блестящей голове не было ни единой волосинки, как и на лице, за исключением седых, всегда сдвинутых бровей.

Он взял огромной рукой бутылку и разлил по бокалам дорогое красное вино.

– Я немного старомоден, – проговорил он чётким, твёрдым голосом. – Я не люблю все эти танцы с бубнами вокруг костров корпоративной этики. Разговоры о том, что все мы братья, навевают на меня тоску. Это всё дешёвые трюки. Я честнее всех этих придурков, что стараются понравиться публике. – Его голос отдавал металлом. – Мы частная и непубличная компания. Ею владею я. И никто другой. Я устанавливаю правила. И никто другой. Поэтому меня мало волнует, если мои правила кому-то не нравятся. Это понятно?

Он сделал небольшой глоток из бокала и упёр в Мэриэнн холодный неподвижный взгляд. Она его выдержала.

Холдманн продолжил:

– Для меня люди – это инструмент. Если инструмент вышел из строя, сломался или просто мне не нравится, я беру или покупаю другой.

– О! Я ощущаю свою ценность как никогда, – засмеялась Мэриэнн.

– Я просто прямолинеен, как танк. И эффективен тоже. Пейте.

– То есть слова «нет» для вас не существует? – спросила Мэриэнн, не шелохнувшись.

– Отчего ж? Бывает. Это хорошее вино. Пейте.

– Как часто вы слышали «нет» за последний год? – Мэриэнн взяла вместо вина бокал с водой.

Холдманн ухмыльнулся:

– Скажем прямо, нечасто. Вы правы, я не люблю, когда мне перечат.

– Ну а те, кто перечит, конечно же, потом об этом сильно жалеют. Не так ли? – Мэриэнн холодно посмотрела на него.

– Никто не хочет, чтобы я становился их врагом, – с расстановкой проговорил он. – Это опасно.

Мэриэнн усмехнулась:

– Стул под вами, случайно, не светится? Мне кажется, вам зацеловали зад до блеска.

Холдманн посуровел:

– Ты знаешь, дорогуша, таких, как ты, я тоже повидал.

– Я никогда не была «дорогушей» ни для кого. Я привыкла играть на равных, – отрезала Мэриэнн и поставила стакан с водой на накрахмаленную скатерть.

– Это иллюзия, моя дорогая. Правила, как я уже сказал, устанавливаю здесь я. Итак, ты хочешь работать в компании своей мечты? – Он снова упёр в неё жёсткий взгляд. – В компании, где исполняются мечты. Где мы все как одна большая семья.

– Это в каком это смысле? – подняла брови Мэриэнн.

– Во всех, – многозначительно ответил Холдманн.

– Вот как.

– Именно так. Зато никто пока ещё не жаловался. Не пожалеешь и ты. – Он окинул её взглядом. – Я вижу, у тебя большое будущее в нашей компании.

– Мне нужно только забыть слово «нет»? Правильно?

– Логично. Не правда ли? Ты молодая, энергичная, не обременена семьёй и другими глупыми условностями.

– Вроде самоуважения?

Холдманн подался вперёд:

– Что ты хочешь от жизни? Будь откровенна со мной.

Мэриэнн рассмеялась.

– Хочешь, я отвечу за тебя? – Холдманн прищурился. – Ты хочешь доказать, чего ты стоишь на самом деле. Так?

Мэриэнн сомкнула губы так, что они побелели, и с ненавистью посмотрела на него.

– Я ведь прав? Прав. – Он засмеялся. – Я всегда прав. Видишь?

Мэриэнн захотелось взять бокал и выплеснуть ему в лицо его дорогое вино. Но она сдержалась.

– Это нормально, – продолжал Холдманн. – Ты просто пока не привыкла к тому, что я всегда прав. Но вернёмся к тебе. Ты хочешь доказать…

– Я никому ничего не хочу доказывать, – перебила его Мэриэнн.

– Спокойно, – остановил её он. – Твоя реакция нормальна. Так многие сперва реагируют. Не всем нравится, что их можно прочитать как книгу. Главное не это.

– А что?

– Ты можешь это сделать. Ты способная. Я знаю. Я вижу это. – Он тонко улыбнулся и добавил: – Но не в одиночку.

– Вы так думаете?

– Человек в одиночку не способен ни на что. Бывают исключения, конечно… – Он ухмыльнулся. – Но как правило… Так вот, тебе нужна помощь. А я тот, кто может помочь. Потому что я тот, кто способен делать то, что невозможно для других.

– Прямо так?

– Именно так! – Он распрямил плечи и посмотрел на неё немного свысока. – Именно поэтому таких, как я, называют вершителями судеб.

Вдруг потолок рядом с их столиком рухнул, и из образовавшейся дыры высунулась морда пуффина. Чудовище просунуло мохнатую лапу в пролом и схватило Холдманна. Он даже не успел закричать, как оказался в пасти монстра.

Посетители ресторана повскакивали со своих мест и в ужасе бросились к выходу. Снаружи раздался взрыв, туша пуффина рухнула, поражённая выстрелом из гранатомёта, и, проломив стену ресторана, распласталась перед Мэриэнн.

Сзади раздались голоса военных:

– Без паники! Без паники! Выходим организованно. Вас доставят в безопасное место.

Мэриэнн не могла оторвать взгляда от чудовища, изо рта которого до сих пор торчали ноги Холдманна. Словно в забытьи, она поднялась со стула и попятилась к выходу. Она натолкнулась на кого-то. Это был солдат.

Он схватил её за плечи и сильно тряхнул, приводя в чувство:

– С вами всё нормально? Слышите меня?

Она закивала.

– Следуйте за всеми. – Он подтолкнул её к выходу.

Мэриэнн повиновалась.

6

Уна оказалась в огромном подземном коридоре со сводчатым потолком, теряющимся во мраке. Ладо отправила её вместо Старого города в Тёмный Мир. Случайно ли?

Здесь было суше, чем в тоннелях, по которым ей пришлось блуждать после кладбищенской ярмарки. Воздух был спёртым, тяжёлым. Но зато здесь было тихо. Настолько тихо, что Уна слышала своё дыхание. Это немного успокоило её, страх, охвативший в первые секунды пребывания здесь, отступил. Даже темнота не казалась такой пугающей.

Она полезла в карман и достала светящийся стручок с Покати-Горошком. Осторожно раскрыв его, аккуратно извлекла своего проводника. Он тут же проснулся и посмотрел на неё голубыми, совсем детскими глазками.

– Какой ты милый! – не смогла сдержать улыбки Уна.

Покати-Горошек широко улыбнулся в ответ.

– Пусти меня! Пусти меня! – звонким голосом потребовал он.

Девочка дала ему спрыгнуть с ладошки, и он заскакал на одном месте, заливаясь радостным смехом.

– Куда идём? Куда идём?

Уна посмотрела по сторонам.

– Веди меня к Мороку, – приказала было она. – Нет, постой! А вдруг Амулет ещё не у него?

Покати-Горошек ждал её решения.

Уна задумалась. Ладо сказала, что Покати-Горошек может привести её, куда она прикажет. Нужно только было выбрать правильное направление.

– Веди меня к Пусту. Нет, к Моране! Ой! Нет. Стой!

Уна нахмурилась. Она никак не могла сообразить, куда ей идти.

– К Мороку или Моране? – спрашивала она сама себя. – Или всё-таки к Пусту?

Она чувствовала, что ответ где-то рядом. Покати-Горошек терпеливо её ждал, подпрыгивая на месте. Его большие глаза внимательно следили за ней. Но ответ не приходил. Уна совсем растерялась. Она беспомощно топталась, глядя то вперёд, то назад, и морщила лоб.

– Знаешь что? Веди меня к Амулету. Так будет надёжнее, – приказала она, и мурашки пробежали по её коже, как будто подтверждали правильность её решения. – Да! Именно! Веди меня к Амулету!

Покати-Горошек перестал прыгать и покатился по каменной кладке тоннеля.

– За мной! За мной! – Его голосок эхом разносился по подземельям.

Уна поспешила за ним.

Её проводник, словно маленький фонарик, освещал небольшой участок вокруг себя, и Уна хоть немного могла видеть, где они идут. Она старалась держаться к нему ближе – так ей было не настолько жутко. Она хорошо помнила свои странствия по катакомбам в прошлый раз и ни за что не хотела заново встретиться с ужасающими обитателями Тёмного Мира.

Она осторожно переступала лужи и куски ржавого железа, всё время попадавшиеся на пути. Звук её шагов усиливался в полной тишине, и она порой вздрагивала, когда наступала на какую-нибудь металлическую штуковину, издававшую оглушительный лязг, моментально разносившийся по тоннелю.

Вскорости проход сузился, Покати-Горошек свернул в одно из ответвлений и покатился вниз.

Уна нахмурилась:

– Мы правильно идём?

– За мной! За мной! – беззаботно отвечал Покати-Горошек.

Уна повиновалась.

Они попали в бетонный коридор, где пришлось пробираться через завалы мусора, мимо поваленных металлических бочек и перевёрнутых вагонеток. Перелезая через искорёженные железные балки, Уна поцарапала ногу. Потом разорвала юбку, зацепившись за ржавую кудрявую проволоку, которую долго не могла отцепить от себя. Потом они вышли к вонючему водопаду – его пришлось обходить по узкой кромке, с которой она чуть не свалилась.

Но пока здесь было всё так же тихо и спокойно. Большинство обитателей Тёмного Мира принимали участие в битве наверху, в этой части катакомб никого не было. А может, они просто шли по необитаемой части подземелий. Сложно было сказать.

Как бы то ни было, Уну очень беспокоило, что они постоянно спускаются вниз, в то время как, по её представлениям, должны были подниматься вверх. Она несколько раз спрашивала своего провожатого, правильно ли он её ведёт, но он неизменно отвечал: «За мной! За мной!»

«Почему Ладо отправила меня сюда? – недоумевала Уна. – Это ведь неправильно. Совсем неправильно».

Она снова остановилась в сомнениях.

– Стой!

Покати-Горошек запрыгал на месте, глядя на неё невинными глазами.

– Наверное, мы всё-таки идём не туда. Амулет должен быть у Морока. Надо идти к нему, – рассудила она. – Веди меня к Мороку!