Апрельский марш

 
Апрельский марш холодных чистых волн.
Дырявят небо запятые чаек.
И море звонким плеском отвечает
О лодку. Глухо, хрипло вторит мол.
 
 
О чем сегодня ты, морской оркестр?
Но сдуло ветром ноты у флейтиста.
И тишина. И в блестках серебристых
Сплошное синее, куда ни глянь окрест.
 
 
Ты сам себе матрос. Ты сам и капитан.
Зюйд-Вест ершист. Бодрит, немножко ежит.
И ничего на свете не тревожит.
Весь груз забот мирских растаял как туман,
 
 
Как в синей выси белый тает след…
Тут леса вздрогнула! И туго натянулась.
Ты потянул. И кто-то там в ответ.
Как старый друг. И сердце улыбнулось.
 
 
Волна. Колтрейн, пронзительный и строгий.
Здесь все мое вокруг. И горы вдалеке…
Хороший день. Один из стольких многих.
Апрельский джаз. И камбала в руке.
 

Золотая рыбка

 
Там, где волны соленые лижут
Лед весенний, на лесу в натяг
Я ловил фиолетово-рыжих,
Переливчатых дивных наваг.
 
 
И поклевку, упругую, в руку,
И на льду неуемную прыть,
И конечно, томленную с луком.
Мне уже никогда не забыть.
 
 
Как блестели на солнце мормышки!
В сизой дымке оранжевый шар
Был велик, но не ярок. Не слишком.
И знакомый по леске удар
 
 
Бил куда-то несильно, но твердо,
В место то, что в тебе и нигде.
И знакомая рыжая морда
Возникала в холодной воде.
 
 
Пела леса как старая скрипка
Свой мотивчик, короткий, простой,
Что вот эта красавица рыбка
Может быть, и была Золотой.
 

Вечный закон

 
Синее море в барашках, и льдины что скоро растают,
Ветер весенний, что ветви качает как летом,
Пыль приносящий с пустынных предгорий Китая,
Солнечный диск, что от пыли слегка фиолетов,
 
 
В сумрачный день акварельная серая морось,
Та, что капелью кустов украшает рапиры,
Снова напомнят, как света конечная скорость
– Миф о конечности этого вечного мира.
 
 
Я бесконечно не верю в такую конечность,
Мне говорят динозавры, додо и морошка:
Нашей Галактики яркая блесткая млечность
– В платье Вселенной не самая яркая брошка.
 
 
Даже не стразик, а так – чепушинка, пылинка,
Крохотный атом, каких мириады на свете.
Если растает как самая малая льдинка,
Мир ничего теряет и даже едва ли заметит.
 
 
Мы, обитатели мокрого плоского мира,
Те, что влекомы волнами к последнему морю,
Были как рыбы – акулы, сомы, конносиры,
Выросли – стали мечтать о великом просторе.
 
 
Мир наш велик и пока еще так не изучен!
Тайны как скалы, чьи склоны пока неприступны.
Мы, что слепые живем в лабиринтах излучин.
Рекам, увы, никакие прямые пути недоступны.
 
 
Знаем Закон, что не нужен ослам и мокрицам,
Вечный Закон бесконечной цепи измененья.
Были как рыбы, а станем… хотя бы как птицы!
Вольные птицы для неба, полета и пенья.
 
 
Солнце сгорит как свеча. Улетая на Север,
Знаем – Закон никогда не блуждает по кругу,
В новой Вселенной – иные морошка и клевер.
Вечно стремясь к неизвестному теплому Югу,
 
 
Разум однажды, со смертью играючи в прятки,
Враз, как обноски, отмершее, косное, бросит,
Так и пойдет по Пути, от загадки к загадки,
Из Бесконечной Весны в Бесконечную Осень.
 
 
Как мы не помним ни жабр, ни хвостов, псевдоподий,
Так же забудем однажды и ноги и руки.
Главное, чтобы поменьше повторов и глупых «подобий»,
Главное – это в Пути не свихнуться от скуки!
 
 
Главное – страсть и напор, красота, напряженье,
Где-то забота, а где-то – шальная беспечность,
Танго и твист бесконечного мира движенья,
В каждой крупице которого прячется Вечность.
 

Грядущее тело

«Тело электрическое я пою…»

У. Уитмен

 
Опять ты дренируешь в почву,
Нелепый смешной организм…
Ты знаешь, здесь как-то не очень…
Зачем ты залез на карниз?
 
 
Весенние голы дубравы.
Туманны родные края.
Пожухлые мертвые травы
К земле прибивает струя.
 
 
Набухшие вешние почки.
Скворцы в ожиданьи скворчат.
А снизу ростки и росточки
О дальнем грядущем кричат.
 
 
Падут купола и короны
(Труба возвестит и гобой)
Когда целиком электронный
Я буду искриться собой.
 
 
Я буду веселый и вечный.
Хочу – навещу мезозой.
Как археоптерикс, беспечно,
Там стану резвиться с грозой.
 
 
Потом, целиком бестелесный,
Возьму и прибуду туда,
Где свод выгорает небесный,
Кончается наша звезда.
 
 
Где ложе пустых океанов
Заполнил багровый закат.
Но мне ни печально, ни странно
– Ведь новые звезды манят.
 
 
И хоть говорят, что не дело
– страницы былого листать.
Тебя, мое бывшее тело,
Я буду порой вспоминать.
 

Книга оправданий

Эмили

 
Она так любила свой стол у окна.
Подсвечник. Листов перевязанных стопка.
Чернильница. Перья. И еле видна
В темнеющий сад уходящая тропка.
 
 
Неслышно по саду бродила. Жила,
Порой удивляя чужих и знакомых.
Вся в белом по саду ночному плыла
Под пенье цикад и других насекомых.
 
 
Все ближе и ближе Сияющий Мост…
Не тронув в траве мотылька-шерстокрыла,
Привстать, не дыша… Дотянуться до звезд…
(Шагнуть в пустоту не давали перила).
 
 
Я знаю – они никуда не ушли
Вкус яблока Амхерста. Ночная прохлада.
Волшебные запахи сонной земли
И женщина в белом из темного сада.
 
 
Где вновь каблучки простучат по мосту,
И свежие рифмы морозом по коже,
Там нежно рассвет поцелует мечту.
Так просто. В ответ. На глазах у прохожих.
 

Одной ведьме

 
В Таганроге дворы замело.
Время черных ветвей и печали.
Я купил бы тебе помело —
Мы бы вместе с тобой полетали…
 
 
Я б тебя ревновал к помелу —
Слишком близко к священному месту…
И хотел бы попасть в твою мглу,
Что пока для меня неизвестна.
 
 
Если Ведьмой родилась, живи
Той, какая ты есть, Дьяволицей.
Серым дымом над миром плыви,
Белым облачком, звездочкой, птицей…
 

Первый снег

 
В черном небе снежный порох.
Я сижу, один, в тепле…
За окошком просто город,
Просто место на Земле.
 
 
Просто город, так, из многих,
Не малыш, ни великан,
Где кончаются дороги
И вздыхает океан.
 
 
В ночь уходят пароходы,
В темень снежную трубя.
Просто Владик, просто город,
Подаривший мне Тебя.
 
 
Ты нужна мне очень-очень,
Дорогой мой человек
В этой вечер… этой ночью…
В этот самый первый снег…
 
 
Свежий, нежный и несмелый,
(Временами как и мы)
Первый снег как белый-белый
Черновик самой Зимы.
 

Забавно это…

 
Происходило это днем… и много лет назад.
Здесь был когда-то водоем. И был старинный сад.
В ветвях чирикал соловей мотив иных времен.
Внизу, под сенью тех ветвей, одни, она и он.
Шуршаньем вторила трава движеньям пары тел.
Под их горячие слова негромко ветер пел.
Журчало время как вода по бедрам, по спине…
И растворило навсегда в Великой Тишине…
Забавно это…. – ты и я, в другую жизнь войдя.
Все так же слышим соловья, друг друга не найдя.
 

Скерцо

 
Грустно. В мире исчезают Боги.
Атеизм – как плата за прогресс.
Но божественно прекрасны ноги
Молодых приморских поэтесс.
 
 
Грустно. Этот мир хоронит Сказку.
Тают в легкой дымке острова.
Заменяют яд, кинжал и маску
Ваши беззаботные слова.
 
 
Хорошо среди лесных дорожек
Быть счастливым Вашим визави.
И исправить Ваших милых ножек
Вечно перевернутое V.
 
 
И ловить испуганное Скерцо
Ваших ручек.. губок.. глаз.. груди.
Вот и все. Коллапс. Биенья сердца.
Тишина. И лето впереди.
 
 
Снова с юга возвращаться птицам.
Танцевать на поле журавлю.
Вы – красивая. И я боюсь влюбиться.
Будет плохо, если полюблю.
 

Борхес

 
Музыка. Столик. Жарко.
Пары танцуют стильно.
«Евангелие от Марка»,
Дождик еще не сильный.
 
 
В мокрой листве фонарик
Вздрогнет, мигнет, качнется.
Девушка в красной шали
Больше не обернется.
 
 
Музыка. В старом парке
Где-то играют дети…
Правит не Маркс, но Маркес
В мире, где дует ветер.
 
 
В мире, где снова мокрым
Грязь городскую смоет.
Воспоминанья блекнут…
И значит, жалеть не стоит.
 
 
Скоро зима, и белым
Запорошит ресницы,
Плечи, и первым делом
Перевернет страницу.
 
 
Новую, там, где не был,
Скроет любое горе.
Счастье, оно как небо.
Память, она как море.
 
 
Галька, одна из галек,
Прочих круглее и глаже —
Каменный мокрый Алеф —
Может, тебя покажет?..
 
 
Где там Харона барка?..
Будут нам вечно сниться
Триумфальная арка…
Небо Аустерлица…
 

Превращение

 
Тебя больше нет. И не будет уже никогда
В обличьи привычном – здесь нет разногласий по сути.
А озеро с нами. Кувшинки, лягушки, вода,
и пара стрекозок на тонкой травинки батуте.
 
 
Здесь яркое солнце. От рыбки круги на воде.
Но нету кругов от кусочка селедки на хлебе.
На вечный вопрос после выпитой рюмки «Ты где?»
Мне батюшка врет, не моргнув: «Ну, конечно, на небе»
 
 
Размоет дождями, растащит, ветра разнесут,
Красивое тело твое, а куда – неизвестно.
Сидит и смеётся, не видя на крупном носу
Красавицы прошлого атом с интимного места.
 
 
Вас это утешит, профессор? А это – Елена была…
Как греки троянцев когда-то рубили в капусту!
И те и другие – капуста… Такие дела.
Но есть и другое, о чем умолчал Заратустра.
 
 
Здесь в каждом дому на ковре – золотое руно.
Посмотришь… Не Пушкин ли это выходит из леса?
Он пьян грозового заката вишневым вином.
Глядит на лягушку, и видит – лягушка-принцесса.
 

Принц Альцгеймер

 
А мы опять немножко незнакомы…
Вы не узнали, кто у Ваших ног?
Я Вас люблю, до судорог, до комы,
Как дай Вам доктор! Или все же, Бог…
 
 
В тиши своих сосудистых деменций,
Всегда одна, мечтаешь обо мне
В просвете внутривенных интервенций
Вчерашний день и розы на окне.
 
 
А я, поэт от клавы, Гейнрих Геймер,
Пошлю тебе романсы и сонет.
Немножко Сван, немножко принц Альцгеймер,
Немножко память улетевших лет.
 

Снежная королева

 
Я оставил в Тебе нечто с скромною подписью «new»
В уголочке души, где-то снизу, у самого донца.
Я растаял в Тебе и оставил в Тебе полынью,
Ожиданье тепла, возвращенья полярного солнца.
 
 
Уходя – уходи. Без оглядки. Под пение вьюг.
Прочь отсюда. Один. Под полярных буранов напевы.
Ни о чем не жалея. Все дальше и дальше. На Юг.
От Мечты. От Любви. От Полярной своей Королевы.
 
 
Если я был не прав, Королева, попробуй простить.
Я покинул Твой край. Я же Кай. И поэтому каюсь.
Ты сказала, что это так просто – «как бросить курить».
А еще: «улыбнись». Хорошо. Веришь – я улыбаюсь.
 
 
Я ушел по ночи, не дождавшись полярного дня.
И следов не оставил на терке полярного фирна.
Ледники и торосы на Юг провожали меня —
Ледяные колоссы, по стойке стоящие смирно.
 
 
Климатологи лгут – потепление нам не грозит.
Мир наполнен снегами и льдом, заморожен, завьюжен.
Под полярным сияньем Твоим холод в сердце сквозит.
Никого не отпустит полярная зимняя стужа.
 
 
Оцифрованный мир. Необъятный незримый Гугол.
Бесконечность. Судьба. И Закон за пределами правил.
У Тебя есть Снега. У меня же всего лишь Глагол —
Тихий солнечный лучик, что где-то в Тебе я оставил.
 
 
…Есть живое тепло. И в крови электрический ток.
И надежда на Счастье. С пространством и временем споря,
Над весенней Землею упрямый летит ветерок
Чтобы слиться с губами соленого теплого моря.