Цитаты из книги «Города вам на пользу. Гений мегаполиса»

Именно городские изобретения привели к образованию излишков сельскохозяйственной продукции, позволявших кормить тех, кто не работает на земле. Городские технологии настолько изменили натуральное хозяйство, что работники смогли уйти с полей и заняться иными промыслами. «Главным изобретением, или явлением, эпохи неолита было не сельское хозяйство, при всей его важности, – отмечает урбанист Джейн Джекобс. – Им стала устойчивая, взаимозависимая, творческая городская экономика, благодаря которой возникло множество новых видов труда, включая и сельскохозяйственный»[7].

Ярче всего город характеризуют взаимоотношения с сельской местностью. Их противопоставляют с древности – со времен первых сетований в «Эпосе о Гильгамеше». Нас учили, что город, словно паразит, вырос, поглотив более мелкие поселения – хутор превратился в деревню, затем в городок, затем в большой город. Создается впечатление, что город, как пиявка, сосет кровь из озер и рек, лесов и полей, истощая страну. Впрочем, первым такую версию высказал не шумерский летописец и не античный философ, а экономист Адам Смит, живший в XVIII веке. С тех пор его мнение мало кто пытался оспаривать.

Самым древним из ныне существующих городов считается Дамаск: его история началась во 2-м тысячелетии до н. э.

Сотворение города зачастую окутано мифами. Согласно библейской традиции город придумал братоубийца Каин, а потому, как пишет Блаженный Августин в труде «О граде Божьем», град земной навеки обречен на проклятие братоубийства. Мифы окружают и возникновение других городов: Рим был основан Ромулом, убившим своего брата Рема (здесь слышатся отзвуки библейской версии), Лондон – Брутом, потомком троянца Энея, которого послала в Британию богиня Диана.

Согласно расчетам гарвардского экономиста Эда Глезера, среднестатистическая семья среднего класса зарабатывает в Хьюстоне меньше, чем на Манхэттене или в Сан-Франциско, но качество жизни в этом городе намного выше: жилье стоит дешевле, налоги ниже, образование и инфраструктура хорошо развиты, и ежедневные поездки между домом и работой не так утомительны. В результате, как это ни покажется удивительным, техасцы на 58 % состоятельнее, чем ньюйоркцы, и живут они в тихих пригородах с небольшим уровнем преступности, спокойной атмосферой и стабильным климатом.

По сути, Барселону вынудили «съежиться», чтобы она стала «живее». Большое внимание уделялось возрождению общественных и культурных пространств города, особенно Рамблас – длинной улицы, протянувшейся сквозь город от Готического квартала до площади Каталонии, построенной в XIX веке. Долгое время эта улица считалась опасной, и люди старались ее избегать, но затем ее благоустроили, превратили в пешеходную зону, установили многочисленные киоски – и она стала излюбленным променадом как местных жителей, так и приезжих. Сегодня Барселона – один из самых интересных городов Европы, а ее возрождение стало для многих других городов образцом коренного изменения судьбы мегаполиса.

Ян Гейл считает, что решение этой проблемы – разумное проектирование: если мы придумаем хорошие публичные пространства, то люди смогут почувствовать общность. В своем исследовании «На пути к лучшему городу для жизни»[3], опубликованном осенью 2013 года, Гейл утверждает, что основная проблема Москвы – засилье автомобилей. По его оценкам, машинами занято более 91 % Тверской улицы, а по всему городу доля мест, выделенных для частной и общественной жизни, редко превышает 20 %.

«Наступление обаянием» (Charm Offensive) – исследование, проведенное в 2011 году Фондом Янга, – измерило уровни вежливости в трех разных местах в Великобритании: на рынке в одном из самых бедных районов Лондона, в недавно построенном городе в Кембриджшире и в деревушках в Уилтшире. Исследование позволило выявить, что вежливость – вопрос не благосостояния или гомогенности населения, а близости между людьми. Рынок в лондонском Ист-Энде, несмотря на всю свою разнородность, – место, где все готовы взаимодействовать друг с другом. Торговцы и покупатели общаются там на равных и таким образом создают хорошее публичное пространство. Все это подтверждает мысль социолога Ричарда Сеннета, которую он повторяет вновь и вновь: чтобы сосуществовать друг с другом, нам нужны подходящие для этого пространства.