6

Сергей добавил скорости и стремительно понесся в сторону центра. Он вымещал свою злость на моторе автомобиля, выжимая из него последние силы. Минут пять мы ехали в полной тишине. Мне было гадко.

У меня был жизненный принцип рассчитывать на саму себя, а этот мужчина хотел, чтобы я ему доверилась и пустила всё на самотёк. Как могла я бездействовать и просто ждать в такой ситуации? Чего ждать?

И все равно было стыдно.

Я повернулась и украдкой посмотрела на Донских. Его сильные руки сжимали руль, глаза были устремлены на дорогу. Он был в диком гневе. Это выражалось в его позе, в том, как жадно он вдыхал воздух и нервно цедил через нос.

Нестерпимо захотелось попробовать его губы на вкус.

– Закинь меня на Островского.

– Ты – сумасшедшая. – Он прикусил нижнюю губу. – Я не видел еще более сумасшедшего человека, чем ты. Как знал, что не нужно с тобой связываться. Тебе бы хорошего ремня!

– Давай оставим между нами только деловые отношения. Ты можешь и дальше мне ничего не рассказывать, я не буду обижаться. Подумай о своей карьере прежде, чем сядешь и поедешь ко мне в следующий раз.

– У меня к тебе еще куча вопросов. Ты мне многого недоговариваешь. Откуда ты знаешь про этого мелкого мошенника с рынка? Может, ты просто подчищаешь концы. Почему я должен тебе верить после таких выходок, как сегодняшняя? – Он в ярости ударил по рулю.

– Сама на него вышла. Неужели ты думаешь, что я смогу спокойно сидеть дома, когда брат в больнице на волоске от смерти? Да еще и подозревается в убийстве? Я Арсения знаю. Уже скоро тридцать лет, как знаю. Если бы была хоть малейшая вероятность того, что он может быть виновен, я бы тебе об этом сказала!

– Хорошо, я тебе верю. Предположим, в своих умозаключениях я могу опираться на то, что он невиновен. И в расследовании исходить из этого. Но есть еще факты. А факты – вещь упрямая. У нее нашли кольцо твоего брата с гравировкой и его водительские права. На его одежде обнаружены частички ее крови. Это очень серьезно. Большего я не могу тебе сказать, тебе придется верить мне на слово. И доверять.

Новые подробности заставили меня задуматься.

– Останови здесь.

Когда машина остановилась, я открыла дверцу и вылезла, не оборачиваясь, но Сергей окрикнул меня:

– Я заеду вечером.

Медленно повернувшись, я прикрыла дверь и устало посмотрела на него через полуприкрытое окно:

– Чтобы записать показания?!

Он выругался. Машина сорвалась с места и исчезла за поворотом.

На двери кабинета значилось: «Частное сыскное агентство».

Я нерешительно вошла. Небольшая комнатка вся утопала в зелени. Цветы на подоконниках сменялись большими напольными кадками, кактусами на полках, а завершал ансамбль китайский фонтанчик. Играла легкая непринужденная музыка. За стойкой меня встретила милая девушка лет двадцати:

– Чем могу помочь?

– Я к Тимофееву.

– Придется подождать минутку, – она указала на диванчик в углу. Зазвонил телефон, девушка сняла трубку и принялась мило болтать.

Присев, я продолжила разглядывать убранство приемной. Веселенькая атмосферка. Ужасно захотелось спать. Все это журчание и трепетание расслабляло, заставляя забыть о реальности. Я откинула голову на спинку дивана.

Вскоре с улицы в помещение вошел высокий мужчина в удлиненной спортивной куртке и белоснежных фирменных кроссовках. Словно только что с пробежки. Я оглядела его с головы до ног. Сам того не желая, он производил на окружающих особое впечатление.

Молодой, крепкого телосложения, светловолосый, с ямочкой на подбородке. Он был коротко острижен, зеленые глаза с длинными ресницами широко распахнуты. Всё в его походке говорило о недюжинной силе и притаившейся необузданности. Он двигался уверенно, но бесшумно, ступая легким пружинистым шагом боксера.

От вида этого мужчины по мне пробежал ток.

– Простите, а вы не… – промямлила я, вскочив ему вслед, но он не обернулся. Пришлось сесть обратно.

Я смотрела, как он раздевается и убирает одежду в шкаф. Каждое его движение почему-то действовало на меня магнетически.

Не будь я скептиком, решила бы, что это любовь с первого взгляда. Ну, когда смотришь на человека и тебе хочется его сожрать.

Нет. Когда смотришь на человека и понимаешь, что если не переспишь с ним, то просто взорвешься.

Нет. Когда смотришь на человека и не хочешь его отпускать.

Нет. Нет. Нет.

Мысли начинали путаться.

Он кивнул девушке за стойкой, затем повернулся и приветственно поклонился мне, одарив сдержанной полу-улыбкой, затем скрылся за дверью с табличкой «Тимофеев». Его глаза показались мне невероятно грустными, взгляд глубоким, полным скрытых эмоций.

Я тотчас покраснела как рак. По крайней мере, мне так казалось. Жар поднимался снизу вверх и готов был взорвать мою голову.

Через минуту из той самой двери вышел кудрявый худой парнишка лет восемнадцати и направился ко мне. Его каштановые волосы были всклокочены и торчали в разные стороны. Вязаный свитерок цвета топленого молока явно был ему великоват и собирался в складочку на талии. В руках он нес почирканный блокнот размером с хорошую книгу.

– Тимофеев? – с надеждой спросила я, спрыгнув с дивана.

– Нет, – рассмеялся он. – А вы Александра?

– Да.

– Ваш отец звонил сегодня, предупредил о вашем приходе. Алексей Львович ждет вас. А меня зовут Артем. Я буду стенографировать ваш разговор. Вы не против?

– Нет. Но мне, как бы это лучше сказать… Мне нужна просто консультация.

– Алексей Львович обязательно поможет, он у нас мега-мозг. Главное, садитесь, смотрите прямо на него и старайтесь говорить, четко проговаривая слова.

Он указал рукой на кабинет.

Я шагнула в сторону двери. Она была приоткрыта. На кожаном кресле за столом, просматривая какие-то бумаги, сидел тот самый светловолосый незнакомец. Спина его была прямой как струна, взгляд внимателен и сосредоточен. Тончайшая футболка из легкого хлопка обтягивала его мускулы, дополняя голубые джинсы из грубого денима. Всё это странным образом отлично вписывалось в деловой классический стиль оформления кабинета.

Я обернулась к парнишке:

– Простите, не поняла, а зачем проговаривать? Он что, иностранец?

Парень ужасно смутился:

– Вас не предупредили? Простите, моя вина. Алексей Львович… Он просто глухой и будет читать по вашим губам.

Он протянул мне руку, поздоровался и сел обратно в кресло. Обычный парень. Я могла бы сказать, что он выглядит лет на двадцать восемь – тридцать. Лицо. Но его глаза, не нахожу слов, чтобы описать их. Он молчал. А они без слов рассказывали о его силе и слабости, надежде и отчаянии, о боли и несгибаемом характере. Такие усталые, но светящиеся изнутри. И свет этот, казалось, озарял всё вокруг летящими искрами.

Вы бы не заметили, что с ним что-то не так. Вполне обычный голос, просто слегка ниже обычного, как при заложенности носа. Когда он произнес первое «Здравствуйте», мне стало ужасно не по себе. Меня словно вжали в стул чем-то тяжелым и начали душить, медленно вытягивая кислород из легких.

Мы сидели друг против друга. Стараясь оставаться непринужденной, я рассказывала все подробности, какие мне известны. Он, не отрываясь, следил за моими губами.

Кучерявый Артем устроился справа и молниеносно записывал в блокнот каждое слово. Рядом на его столе лежал ноутбук, но ему, похоже, было привычнее пользоваться карандашом. Или так предпочитал его шеф. Вообще странно. Картинка никак не складывалась в моей голове: частные сыщики следят, подслушивают, вынюхивают. Для такой работы как минимум нужен слух. Здесь всё было устроено по-другому.

– Вообще, – серьезно сказал он, – мы не занимаемся делами об убийствах. Но у меня есть некоторые обязательства перед вашим отцом, поэтому я наведу справки по своим каналам. Необходимо выяснить, чем располагают полиция и прокуратура и насколько серьезно это может навредить вашему брату. Мы сейчас на нулевой точке: неизвестно, у кого был мотив убивать девушку. Не ясен ее род занятий, а также чем она занималась в тот вечер и ночью, во сколько ее убили. Также придется выяснить, чем занимался ваш брат в это время, как он там оказался и по какой причине попал в аварию. Мы займемся этим, а потом свяжемся с вами.

– Я буду ждать новостей, спасибо.

– Артем запишет ваш номер телефона.

– Спасибо! – повернув голову в сторону паренька с блокнотом, воскликнула я. Но тут же сообразив, что Алексей не видит моих губ, я посмотрела ему в глаза и повторила. – Спасибо.

– Кстати, кто ведет дело? – поинтересовался он.

– Донских, – ответила я, вставая.

Он многозначительно кивнул и, ничего не ответив, откинул голову на спинку кресла. Зрачки его глаз сузились и налились холодным блеском. Задумчиво глядя в окно, он барабанил пальцами по полированной столешнице.

Разговор был окончен.

Я надиктовала свои данные Артему и вышла. Девица за стойкой рутинно перебирала бумажки.

– Всего доброго, – пожелала она мне на прощание.

7

Сев в такси, я отправилась домой, чувствуя себя старой и разбитой. Водитель сосредоточенно вел машину, собрав по пути все возможные светофоры. Утомительная поездка доконала меня окончательно.

Открыв дверь, я плюхнулась на стул, не включая свет. Не хотелось никого видеть. Я знала, что, увидев свет в окнах, соседи налетят как мухи. В комнате было прохладно, от ветра покачивались занавески. Голова раскалывалась от боли. На ощупь мне удалось найти в шкафчике лекарства и налить в стакан воды. Приняв обезболивающее, я зашла в ванную и приняла душ. Хотелось поскорее лечь в постель.

Подсушив волосы полотенцем, я села на кровати, поджав ноги, и набрала Ксюшу. Она не отвечала. Наконец, племянница скинула звонок и через минуту тихо постучалась в дверь. Накинув халат, я отворила дверь.

Ксюша молча шагнула ко мне, в темноту, и обняла, уткнувшись носом в мою шею. Я толкнула от себя дверь и нежно погладила ее по спутанным волосам. Мы присели на диван в гостиной.

– Мне теперь придется жить с ней? – всхлипнула племянница, прижимаясь к моему плечу.

– Придется немного потерпеть, малыш.

– Сколько?

– Скоро папе станет лучше, и он обязательно вернется домой.

– Она постоянно всем недовольна. Придирается к каждой мелочи. Я и раньше еле выносила пару часов с мамой по выходным, а теперь придется терпеть её круглые сутки.

Я почувствовала, как напряжены кулаки Ксюши. Она натянула рукава кофты, полностью скрыв ими свои пальцы.

– Она очень нервная, – продолжила девочка, – постоянно бегает покурить на балкон или сидит в кресле и как зомби переключает каналы.

– Да, очень на нее похоже, – я покачала головой…

– Как там папа? Я могу зайти завтра в больницу после школы? Совсем не хочется идти домой.

– Обязательно приходи, бабуля спрашивала про тебя. Нужно поддержать ее, она не отходит от его кровати. Поможешь ей привести папу в порядок, поухаживать за ним. А еще лучше просто посиди рядом и подержи за руку. Больным в его состоянии необходимо знать, что близкие рядом. Ты можешь взять папину любимую книжку и почитать вслух.

– Он не услышит, – расстроилась Ксюша.

– Обязательно услышит, – пообещала я. – Только кажется, что папа спит. На самом деле его сознание, оно как бы находится в капсуле. В стеклянной оболочке. Наши слова доносятся до него тише, чем мы их произносим. Он лежит и думает, стоит ли ему возвращаться, ведь тело очень устало. Поэтому нам нужно делать всё, чтобы папа захотел жить. Если мы будем звать его, говорить, как сильно любим, он наберется сил, встанет и разрушит стены, которые сковали его сознание.

– Думаешь? – недоверчиво спросила племянница.

– Знаю, – подтвердила я. – Говори с ним, читай, держи за руку, ему это очень нужно.

– А какая книжка у папы любимая?

– Зайди в его комнату, посмотри в шкафу со стеклянными дверцами. Там все книжки его любимые. Возьми с верхней полки любую книгу в черной обложке, это будет Стаут. Хотя детективы ему сейчас ни к чему. Можешь выбрать что-то с юмором, например Зощенко. Или с глубоким смыслом: тогда бери Толстого, заодно просветишься, в жизни пригодится.

– Спасибо, – отчаянно затрясла головой Ксюша, – но Толстой идет у меня трудновато! Особенно если сочинение заставят писать, без интернета никуда.

– Вот и тренируй мозги! – рассмеялась я, притягивая ее к себе.

Племянница заметно повеселела:

– Выберу что-нибудь с картинками. Такие книжки читаются легче.

– Кстати, как дела в школе?

Её плечи напряглись, рука застыла в воздухе. Она почесала затылок:

– Терпимо. Но учеба – не мой конек, ты же знаешь. Осталось потерпеть пару дней, сдать экзамены и… каникулы! Потом потерпеть еще годик, и свобода!

– Я бы лучше вернулась в школу, – вздохнула я.

– Фу, как ты можешь такое говорить.

– Поверь, пройдет пара лет, и ты будешь вспоминать школу с приятной ностальгией. Жизнь взрослого полна борьбы и разочарований. Если не будешь хорошо учиться, то совсем скоро начнешь просыпаться с утра с одной только мыслью, как заработать на кусок хлеба себе и своим детям. А дети, у них есть такое свойство: они постоянно хотят есть. Еще их нужно во что-то одевать. А если рядом нет достойного мужчины…

– Саша, – она отстранилась от меня и села. Даже в темноте было четко видно, как Ксения возмущенно таращит на меня свои глаза. – Тебя уже куда-то не туда понесло. Алё, мне пятнадцать! Мне бы пожить лет пять-десять, чтобы я не слышала про вот эту всю чушь с детьми, работами и прочей…

Я улыбнулась и подытожила:

– Если бы ты знала, как скоро вся эта рутина накроет и тебя.

– Не, – сморщив губы, она покачала головой.

– Да, – усмехнулась я. – Не успеешь и глазом моргнуть, хоп, и ты уже старушка.

– Не, – повторила она и рассмеялась.

– Надеюсь, что я ошибаюсь.

Дверь тихонько отворилась, в просвете появилась фигура Кати. Мы замолчали и уставились на нее. Изящно придержав дверь бедром, она замерла, вглядываясь в темноту. В руке у нее на тарелке было жаркое. Пахло очень заманчиво.

– Шепчетесь? – Катя щелкнула выключателем. Сразу стало светло.

– Выключай, выключай! – мне пришлось зажмуриться от света. – А то мошкара налетит, окно открыто.

Как-то стыдно было признаться, что опасаюсь налета соседей. Они будут похуже мошкары, зудят громче, и от них рукой не отмахнешься.

Она вновь нажала на выключатель, комната погрузилась во тьму. Пока Катя искала на кухне столовые приборы, я обняла племянницу и прошептала:

– Родная, тебе пора спать, уже десять часов.

– Ну… – Ксюша обняла меня крепко, потом еще крепче, затем ослабила хватку и встала.

– И еще. Убери эту штуку, которую ты нарисовала на лице. – Я очертила в воздухе круг пальцем.

– Это красиво, – упрямо заявила девчонка.

– Ни капельки, – уверенно сказала я.

– Спокойной ночи, ворчунья, – она послала мне воздушный поцелуй и удалилась, тихонько прикрыв дверь.

Катя подошла и села рядом, протянув мне тарелку:

– Устала?

– Немножечко, – ответила я, с охоткой принявшись за еду.

– Ты сегодня что-нибудь ела? – по-отечески тепло поинтересовалась подруга.

Я закатила глаза, силясь вспомнить. Сегодняшний день был бесконечен, а пролетел вмиг, впечатлений оставив на неделю вперед.

– Что-нибудь… – я неуверенно пожала плечами.

– Я так и знала, – покачала головой Катя и села рядом.

Следующие полчаса мы разговаривали, наслаждаясь тишиной и легкостью общения. Я знала, что, рассказав подруге всё, смогу освободиться от части эмоций, которые невероятно давят, разрывая меня изнутри. И правда, становилось легче, голова прояснялась, можно было приниматься за анализ фактов, полученных за день.

Что мне нравится в Кате, так это присущие ей спокойствие, размеренность. Она никогда не лезет тебе в душу, выуживая секреты, тонко чувствует, о чем можно спрашивать, о чем не стоит. Редко навязывает мне что-то или навязывается сама.

Не выношу чересчур активных людей. Особенно тех, у которых будто в попе батарейка. Таким для счастья обязательно нужно позвонить тебе хотя бы раз в день, раз в неделю встретиться, раз в месяц вытащить тебя на люди. С ними не покидает постоянное ощущение, что тебя заставляют что-то делать против твоей воли. А мне почему-то шесть дней в неделю хочется, чтобы меня оставили в покое.

Не сказать, что я нелюдимая. Хорошо пошутить, смешно станцевать, рассказать историю на веселой вечеринке – это всё ко мне. Только загвоздка в том, что после всего этого мне нужно отдохнуть и подзарядиться. В тишине, подальше от суеты, в комфорте своей квартиры. А эти долбаные экстраверты стучатся в двери, звонят, приговаривая «О, она такая классная», хотим еще, еще. Им всё время нужно общаться, общаться, общаться. До взрыва мозга.

Как итог, я прячусь в своей скорлупе.

Объяснять свое состояние окружающим я пробовала. Чаще это создавало между мной и ними плотную стену непонимания, общение сразу сводилось на нет. Поэтому теперь я стараюсь не заводить новых знакомств, а старые связи давно оборвала.

Хорошо, что появилась Катя: невозможно совсем не общаться с людьми. А Катя, она… такая, как надо. Понимающая.