Сцена вторая

Авансцена, у правой кулисы. На мягком ковре сидят двое подростков, которым на вид лет по пятнадцать, – Анечка и Вика. Первая одета скромно, вторая стрижена под мальчика, в дорогом спортивном костюме, в серьгах и с золотыми подвесками на шее.

Анечка. …Там такая классная дискотека. Музыка живая. И балет…

Вика. Балет? На дискотеке?

Анечка. Там и мастер-классы по танцам, и всякий интерактив будет. Я же говорю, что это прилично. Почему ты боишься спросить родителей? Почему они должны быть против?

Вика. Они всегда против. Если не по маминой инициативе.

Анечка. Да брось. Твой папа такой добрый.

Вика. Он добренький. Это не одно и то же. Когда мамы нет с нами, он меня понимает здорово. А как она рядом, он все время на нее оглядывается. И уши, как ватой, затыкает.

Анечка. Да, дела. А меня мама отпускает. Она один раз со мной сходила на дискотеку… (смеется). Ей не понравилось. И теперь она доверяет самой ходить… Встречает, правда.

Вика. Хорошо тебе. Только с мамой договариваться. А у меня их двое. С одним утрясешь, второй точно будет против. А потом еще начнут ругаться, выяснять, кто прав, кто виноват… В итоге я себя виноватой считаю.

Анечка. А мой папа веселый, сговорчивый. Почему же твоя мама такая серьезная? Они же близнецы.

Вика. Да какие они близнецы? Только в паспорте одно число стоит. А так они очень разные. Если бы твой папа был моей мамой (подхихикивает), я бы точно с тобой на дискотеку пошла.

Анечка. Так давай его и подключим. Он с мамой твоей не боится разговаривать.

Вика. Нет, что ты. Когда-нибудь, но не сейчас. Слышишь, она и на него рычит сегодня.

Анечка. Понятно. День не самый удачный. Но дискотека-то завтра.

Вика (не хочет продолжать тему). Слушай, а твоя мама не пришла, потому что дядя Роман училку нашу привел?

Анечка. Ты это про Полину Павловну что ли? Да нет. Мама все равно бы не пошла на поминки. Она ж с работы отпросилась, у нее прием, больные, наверное, коридор истоптали уже перед дверью.

Вика. Я твоей маме удивляюсь.

Анечка. Чего это?

Вика. Я все время на нее на кладбище смотрела. Она как-то так спокойно себя вела. Ну, когда твой папа с Полиной пришел.

Анечка. Так она же знала. И потом, они же в разводе.

Вика. Ну, ты такая же. А ведь по сути Полина твоего папу увела. Не обидно разве?

Анечка. Наверное, было обидно… когда он сказал, что уходит… Мне было, если честно, так обидно… Он же хороший. Он никогда голоса не повысил, всегда веселый, компанейский.

Вика. И чего они не поделили тогда?

Анечка. Ничего они не делили. Я слышала, как папа сказал: прости, полюбил другую.

Вика. А мама что?

Анечка. Я думала, она заплачет, будет его уговаривать. А она просто так тихо-тихо сказала: я тебя понимаю.

Вика. И все?

Анечка. И все. А потом меня позвали и сказали, что поживут пока отдельно.

Вика (достаточно ехидно). Вот и пожили. Моя мама говорит, что мужа нельзя отпускать от себя дальше, чем на восемьдесят сантиметров.

Анечка. Почему на восемьдесят?

Вика. Это размер личного пространства.

Анечка. То есть нельзя выпускать его из своего личного пространства?

Вика. Выходит.

Анечка. А как же тогда твой папа, например, на работу ходит?

Вика. Ну, работа – это не отменить, он деньги должен зарабатывать для семьи.

Анечка. Ну, ну, тогда выходит, что на работу поводок спустить можно?

Вика. Какая ты грубая… Почему поводок? Никто папу на поводке не держит. Но контролировать же надо.

Анечка. Зачем? Если любит, не убежит.

Вика. Ну, вот твой же убежал…

Анечка. Мой разлюбил.

Вика. А мой, даже если разлюбит, не убежит.

Анечка. Почему это?

Вика. Потому что мама… (шепотом)… ты никому не скажешь?

Анечка. Если ты просишь, не скажу

Вика. Даже своей маме. Уговор?

Анечка. Ладно. Но моей маме можно… она не подведет, если что. И поможет.

Вика. Нет. Никому. Потому что помощь тут не нужна. Это просто тайна такая.

Анечка. Хорошо.

Вика (тоном заговорщика). Мама тут звонила кому-то, договаривалась о встрече. Я думаю, она звонила гадалке. Потому что говорила, что надо посмотреть, изменяет ли муж. И заговор сделать, чтобы привязать…

Анечка. Ты ничего не путаешь? Зачем ей такое? Это же только раньше, давным-давно, в сказках всяких… любимых… как это слово?., присушивали.

Вика. Да ничего я не путаю. Она, наверное, к этой гадалке сходила, потому что потом я видела, как она папе в подушку что-то зашивала…

Анечка. Может, подушка просто порвалась?

Вика. Вот Фома неверующий. Я же говорю, я видела. Она подушку сначала распорола, а потом туда что-то засунула и зашила.

Анечка. Ничего себе. Я не верю в такие дела.

Вика. А я верю. Папа как шелковый стал. Поддакивает. Чтобы она не говорила, со всем соглашается.

Анечка. Просто скандалов не хочет.

Вика. Это-то так. Но он теперь даже с друзьями не встречается. Никого домой не приводит. И звонит ей каждый час с работы.

Анечка. Так, может, любит… Вот и звонит.

Вика. Про любовь не знаю. Может, еще и любит… Хотя, знаешь, он раньше маму нет-нет да поцелует тайком, погладит… смотрел на нее так задумчиво, подолгу-подолгу… А сейчас с работы придет, пару слов кинет, поест и к телеку. И ничего не видит, не слышит. А я же знаю, что передачи эти он не любит… Он только футбол раньше смотрел. А теперь все подряд.

Анечка. А ты зачем за ними подглядываешь?

Вика. Я и сама не знаю. Но прямо руки… уши, глаза чешутся. Мне кажется, если твой папа ушел, вдруг и мой уйдет. А как я тогда?

Анечка. Как ты? Нормально. Мы с мамой даже очень хорошо живем.

Вика. Так это ты. Это с твоей мамой. А с моей разве договоришься? Она строгая. У нее все по правилам. Трусы здесь, носки здесь… Это в шкафу. Так и в жизни. Туда нельзя – неприлично, с этим не водись – из плохой семьи. Тройку получила? Ты меня позоришь.

Анечка. Завал. И ты терпишь?

Вика. А что, «без сладкого остаться»? Если я перечить буду, то вообще гулять не пустит.

Анечка. Но ты же на тренировки, в музыкалку ходишь…

Вика. Так все потому же. Мне и слон на ухо наступил, и йога эта уже достала. Я бы лучше на бальные танцы походила… Но это, говорят, не модно сейчас.

Сцена третья

Та же комната в старой родительской квартире. Но за столом уже только Роман и Максим. Полина собирает посуду и курсирует туда-сюда, видимо, на кухню и обратно. Поэтому разговор между мужчинами то стихает с ее появлением, то вновь возобновляется.

Роман. Не понимаю, как ты с ней живешь? Была такая тихая девочка. Все время хныкала. Хотелось пожалеть, приласкать…

Максим. Так, может, я ее и встретил еще такой… Хотя, нет. Знаешь, что меня тогда к ней толкнуло? Вот все вы, знаю, считаете, что богатство вашей семьи меня привлекло.

Роман. Я так не считал никогда…

Максим. Считал, считал.

Роман. Не. Я думаю, что ты на нее запал потому, что она как две капли воды на твою маму похожа.

Максим. Да нет. В смысле, что похожа немного – да, а запал не поэтому. У меня ведь в тот момент такая девчонка была… Как раз очень на мать похожая. А Нина появилась в моей жизни совершенно случайно.

Роман. Что значит, случайно? Вы на одном факультете учились. И, как я понимаю, это был уже не первый курс.

Максим. Жениться я в тот момент не хотел… хотя проблем с выбором у меня не было. Гулял то с одной, то с другой. Именно гулял… В кино, на танцы, до парадной…

Роман. Верю, сам такой был… За ручку подержишь, мурашки по спине. А поцелуешь – всю ночь сны эротические снятся.

Максим. Вот я и говорю. Поэтому, когда Нина меня на танцах сама пригласила, да прижалась от живота и ниже… Меня заинтересовало. А потом мне вдруг моя девушка со слезами рассказывает, что Нина ее где-то после лекции в туалете зажала и стала угрожать. Мол, из института вылетишь, ни одного зачета не сдашь, связей у нее хватит… Если от меня не отстанет.

Роман. Нинка? Тихоня? Но, знаешь, это в ее стиле. Она и в детстве, чтобы своего добиться, могла родителям такого про меня порассказать…

Входит Полина, Роман замолкает.

Роман. Эх, какое времечко было… Помнишь, Светку с медицинского?

Максим. Да я к ним в корпус никогда и не заходил…

Роман пытается дотянуться, приобнять Полину.

Полина (понимает, что мешает диалогу). Ром, если поможешь вот эту стопку тарелок отнести на кухню, я долго не появлюсь (целует его в макушку).

Роман. Нет, нет, ты нам не мешаешь… Мы просто студенчество обсуждаем…

Полина. Конечно, конечно. И почему-то такими тихими голосами, что на кухне ни слова не слышно.

Роман. А хотелось бы?

Полина. Мне – нет.

Максим. Понял.

Роман помогает Полине вынести посуду, а, возвращаясь, сразу наливает по стопке.

Роман. Давай выпьем (пьют). Значит, она тебя отбила, а не то, что ты на нее запал…

Максим. В том-то и дело, что запал. Мне, знаешь, именно это тогда и понравилось. Что она за меня борется. Дерется. Вроде как за косы других девок таскает… Ну, типа, нужен я ей так, как другим не нужен.

Роман. А… у тебя же комплекс «чип и дейла». Спасу и сохраню.

Максим. Seving and increasing… Сохраню и преумножу… Нет, это не то.

Роман. Да и я не о том. Я о твоей постоянной готовности подавать нищему. Меня это как мужика, знаешь, напрягало поначалу. Ладно руку предложить при выходе из автобуса – это простая вежливость. Но ты-то, мне кажется, постоянно в толпе старух выглядываешь, чтобы через дорогу перевести.

Максим. Что, такое впечатление произвожу?

Роман. Это я еще мягко сравнил. А пожестче – у тебя комплекс. Неполноценности, между прочим.

Максим. Ты жесток. Но говори, говори. Это видно? Посторонним видно?

Роман. А ты не понимаешь? На работе на тебе ездят все, кому не лень. Даже подчиненные… Максим Михайлович, вот тут отчет не сходится – посчитайте вы. А у нас поставщики браку навезли – вы с ними не разберетесь? Манипулируют твоей порядочностью повсеместно…

Максим (хмуро). Мы сейчас о твоей сестре говорим.

Роман. Ага, моя сестра была первопроходцем. Она тебя раскусила еще на школьной скамейке.

Максим. На вузовской.

Роман. Да какая теперь разница? Давно раскусила. Надкусила. Закусывает теперь. От меня, слава Богу, отстала.

Максим. Ну, нормально. Радуешься, что другу перепало твое несчастье.

Роман. Я радуюсь, что тяжелая артиллерия нашла другую цель.

Максим. Не радуйся. За годы я научился нивелировать ее обстрелы.

Роман. Ну-ка, ну-ка… Поделись опытом. Вдруг пригодится.

Максим. Я теперь… когда она вдруг начинает права качать, я просто тупо ухожу взглядом туда, в прошлое. И представляю ее нежной, заискивающей… Тогда все ее наезды кажутся такими хрупкими. Просьбами кажутся, капризами. Что грех не сделать так, как она хочет.

Роман. Вот дурак. Ты же этим все больше и больше раскручиваешь ее ненасытность.

Максим. Ну, и что? Я уступлю за столом, она в постели уступит…

Роман. Совсем крыша съехала. Ты чего радуешься? Что под каблуком приспособился? И не понимаешь, что зависимость эта в итоге породит ненависть.

Максим. Брось, давай выпьем.

Нина (показываясь на пороге). А вот это уже ни к чему. Поминки закончились. Пора расходиться.

Роман. Ну ты и злыдня.