Лейтенант Грегсон

Розина (беспечно). Он найдет себе место, господин Фигаро, непременно найдет. Если этот молодой человек действительно таков, как вы его описываете, то он не создан прозябать в безвестности.

Бомарше «Севильский цирюльник»

Когда дверь за Грегсоном закрылась, в глубине кабинета сразу же открылась другая, из которой вышел очень полный джентльмен в черном костюме. Шумно дыша, он протопал к столу, тяжело опустился в кресло напротив майора и долго, обстоятельно усаживался. Под набухшими веками сверкнули маленькие злобные глазки. Майор отметил про себя, что под глазами мешки с голубой сеточкой сосудов выглядели тяжелее, чем обычно.

– Сэр?

– Почему вы, майор, не поручили это дело джентльмену? – проговорил толстяк противным скрипучим голосом.

– Сэр?

– Простолюдины не могут разбирать дела джентльменов. Это категорически неправильно!

– Сэр, как пишет Платон, в государстве есть три рода начал, его составляющих: деловое, защитное, совещательное, так и в душе есть тоже третье начало – яростный дух. По природе своей оно служит защитником разумного начала, если не испорчено дурным воспитанием. В данном случае перед нами как раз пример весьма полезного духа, не испорченного дурным воспитанием.

Толстяк удивленно воззрился на майора:

– Я вижу вы заблаговременно предвидели мои возражения, раз запаслись цитатой из моего любимого Платона. В свою очередь хочу вам процитировать «Федра»: «У богов и кони, и возничие все благородны и происходят от благородных, а у остальных они смешанного происхождения». Я этим хочу сказать, что скандалы внутри благородного семейства Карнарвонов не должны быть вынесены наружу!

– Сэр, – голос майора был твердым и решительным, – как только у меня в штате появится достаточное количество джентльменов, способных и готовых выполнить подобную работу, обещаю вам, я сразу же уволю всех чудом уцелевших к этому дню простолюдинов. Но, к сожалению, пока истинные джентльмены предпочитают трудам службы занятия истинных джентльменов, пахать на службе приходится простолюдинам. И даже, как в нашем случае, иногда получать за это достойную плату.

– Прискорбное последствие недавней войны… – тяжело вздохнул толстяк.

– А, может быть, наоборот, сэр, благословенное последствие войны?

– Судя по вашему высказыванию, вы у нас, майор, должно быть, тайный большевик? – искоса неодобрительно бросил толстяк.

– Конечно, сэр! – серьезно ответил майор. – Разумеется, только тайный!

– Зловещая шутка, майор, – скривил улыбку толстяк. – Как бы в скором времени это не перестало быть только шуткой в вашем департаменте. Вы продвигаете безродных, а безродные склонны к большевизму. Ну тогда, расскажите мне подробно об этом вашем лейтенанте Грегсоне. Чей он родственник и как он вообще умудрился получить чин?

– У бедняги вовсе нет родственников, сэр.

– Сиротство – стандартный бэкграунд агента, – усмехнулся толстяк. – Ему всегда кто-то должен давать деньги, а это, согласитесь, не очень удобно.

– Я имею в виду, сэр, у него нет никого, кто оказал бы ему протекцию. Он из простой семьи. Отец его был торговцем и держал бакалейную лавку. Парень окончил простую общественную школу в Йоркшире. Начальную военную подготовку получил еще при школе. После учебы он некоторое время работал чертежником при архитектурном бюро. Там у него выявились некоторые способности, и там же он приобрел базовые знания в топографии. Благодаря этому, когда началась война, и он попросился на военную службу, его определили в «инткор» – разведывательный корпус. Учили его в офицерском кадетском батальоне. Парень был грамотный, скромный и при этом умел пользоваться за столом ножом и вилкой, поэтому он так легко стал «временным джентльменом». Сначала он попал к нашим топографам, а потом его заметил я. А когда его направили в мое подразделение, дальше его продвигал уже я сам.

– Из «тиджи» еще может получиться настоящий военный, но ни в коем случае не получится настоящий джентльмен.

– При всем уважении, сэр, из человека, лишенного средств, никогда не получится настоящий джентльмен, поскольку он не сможет ни заводить породистых лошадей для скачек, ни проигрывать в карты, ни закатывать обеды с шампанским для других джентльменов. Однако, в наши дни нам нужны не офицеры со средствами, а нужны люди со способностями и с опытом, которые будут делать дело. А предоставить им средства для этого – это уже наше дело.

Толстяк довольно ухмыльнулся:

– Когда человек с опытом встречается с человеком с деньгами, человек с опытом уходит с деньгами, а человек с деньгами уходит с опытом.

– Прекрасно сказано, сэр! – улыбнулся майор.

– Спасибо, дорогой друг! – толстяк, казалось был искренне польщен комплиментом. – А чем же так отличился на войне этот ваш Грегсон?

– Мы с ним служили вместе три года на Синае: в Египте и в Палестине. Прежде всего, я бы отметил в нем способность быстро ориентироваться в необычной ситуации и готовность идти навстречу неизвестному. Знаете, как его прозвали наши «настоящие» офицеры, выпускники Санхерста?

– Как?

– «Сэр Тоби»! Кто-то называл его так по-дружески, иронично и шутливо, а кто-то – откровенно издевательски.

– Признаюсь, – с сомнением пожал плечами толстяк, – я сейчас не увидел в нем ни малейшего сходства с сэром Тоби. Как я его себе представляю, сэру Тоби должна быть свойственна некоторая благородная полнота, – толстяк провел рукой возле своего живота.

– Говорят, показывать на себе – дурная примета, сэр, – вскользь заметил майор.

– Я же говорю «полнота», но вовсе не «тучность», которая представляет собой скорее состояние души, вызванное тоской и разочарованием.

Майор, казалось, подавил улыбку:

– Вам, безусловно, виднее, сэр. Но я поясню, что послужило причиной в данном случае. Обращение «сэр» применительно к тиджи – это само по себе уже язвительная насмешка. Но дело не только в этом. «Тоб» – это длинная белая мужская рубаха с широкими рукавами и пуговицами у самого горла, которую носят бедуины. Наш Грегсон часто и, по-моему, весьма охотно носил местный арабский костюм вместо офицерской формы, чего не позволяли себе «настоящие» офицеры. Кроме того, он не только довольно быстро выучился тамошнему арабскому наречию, но и приобрел некоторые внешние привычки бедуинов. Благодаря ему, нам удавалось оперативно разобраться в хитросплетениях межплеменных отношений между тамошними обитателями. Вы и представить не можете, насколько все сложно на Востоке. Как быстро создаются и распадаются межплеменные союзы, сколь скоротечны дружба и вражда между отдельными шейхами. Арабам же намного проще вести дела с инглизом, который носит не фуражку, а куффийа – туземный полосатый головной платок, и говорит с ними на одном наречии. Во многом благодаря Грегсону нам удалось организовать сеть осведомителей среди бедуинов, враждебных туркам, и вовремя получать предупреждение о планах и передвижениях турок и немцев.

– То есть, вы хотите сказать, что он что-то понимает и в политике тоже? – удивленно поднял брови толстяк.

– Можно сказать и так, сэр, – кивнул майор.

Толстяк важно поднял вверх палец, похожий на сардельку:

– Политика гораздо более увлекательна, чем война, но более опасна. На войне вас могут убить лишь однажды, в политике – множество раз.

– Это еще один афоризм, достойный настоящего писателя, сэр.

Толстяк довольно улыбнулся:

– Даже писатели могут быть полезны: у них иногда рождаются интересные мысли. Точнее, писатели, в отличие от прочих людей успевают записать эти мысли. Всем прочим приходится заимствовать чужие мысли, ибо собственными большинство вовсе не располагает. Кстати, писатель – прекрасная маскировка для шпиона или агента влияния. Многие из них даже не скрываются. Наш Грегсон, как я услышал, тоже работает под личиной писателя? Детективные истории, если не ошибаюсь?

– Он и есть писатель, сэр. По моему мнению, у него есть определенные способности к художественному слову. А занятие литературой уже само по себе делает человека точным. Кроме того, почти все наши писатели со времен Чосера состояли на службе Их Величеств.

– Сегодня писатель – это не тот, кто пишет, а тот, кого издают, – усмехнулся толстяк.

– А мы сами его издадим, – улыбнулся в ответ майор. – Издадим его отчет для нас тиражом в один или два экземпляра. Вот он, считайте, и полноправный писатель! И, кто знает, что может родиться в виде побочного продукта от заказанной нами его литературной деятельности?

Толстяк, казалось, надолго задумался, сидя в кресле.

– И вот еще что, – после паузы добавил майор. – У Грегсона есть своего рода талант всюду успевать, оказываться в нужное время в нужном месте

– Талант, как у Фигаро? – улыбнулся толстяк.

– Пожалуй, да, но без свойственного французам или южанам легкомысленного мельтешения. Я, с вашего позволения, назвал бы это удачливостью.

Толстяк высоко поднял брови и снова задумался. Майор терпеливо ждал. Наконец, толстяк тяжело вздохнул и произнес с недовольной миной:

– Ну что же, если у вас нет никого лучше, действуйте, майор. Но я остаюсь при своем мнении. Человек нашей цивилизации сможет легко управлять первобытными шейхами, которыми движут самые примитивные мотивы: корысть и власть над своим племенем. Но человек низкого происхождения – даже нашей с вами цивилизации – никогда не сможет разобраться в истинных мотивах поведения настоящей аристократии, элиты, привыкшей направлять судьбы мира иногда на столетия вперед. Их миссия определяет их поступки, и, в конечном итоге, их судьбу. Фатум, от которого нельзя уклониться. Своего рода родовое проклятие, подобно тому, как труд является проклятием трудящихся классов. Так было со времен фараонов и пребудет вовеки. А покойный лорд Карнарвон был частью именно такой аристократии.

– Я надеюсь, сэр, что Грегсону в его расследовании и не понадобится вникать в самые глубокие мотивы поведения лорда Карнарвона и вникать в родовое «проклятие фараонов». А с тем, чтобы выяснить внешние обстоятельства, он прекрасно справится. Я также не думаю, что даже лучшие выпускники академий в Сандхерсте или в Вулвиче справились бы с такой задачей лучше него. Но, в конце концов, смерть лорда Карнарвона может оказаться естественной или же объясняться вполне банальными причинами, как справедливо заметил нам тот же Грегсон. А когда все благополучно разъяснится, мы с вами вздохнем спокойно.

– Хотелось бы мне, чтобы именно так все и кончилось, – покачал головой толстяк, – никогда не стоит в таких делах будить спящую собаку!