9. Мимолетная слава

А вот и двойная планета. Первой стала видна Честь. Спутник пестрел всевозможными ландшафтами. Сложная, богатая кислородом биосфера. Пейзажи сменялись от высоких заснеженных пиков до чего-то похожего на заброшенный город из белых ящикообразных построек в лавово-кварцитовой пустыне. Леса, моря, многослойные мерцающие облака. Крупных поселений не заметно. Кажется, там раздолье.

Паутина при разведывательном пролете показалась прямой линией. Теперь стали доступны крупные планы по всей ее невероятной протяженности: леса высоких тонких деревьев, овалы мерцающей сине-зеленой жидкости меж тесных берегов – озера низкой гравитации. По извилистым опушкам ярились бури, подобные космам песочно-коричневых волос.

Двойная планета кружилась в величественном гавоте, танце под музыку времени, орбитальном менуэте, регулируемом натяжением Паутины. Клифф зачарованно взирал с мостика на эту картину. Он подключился к болтовне артилектов: те и рады были занятости, ибо десятилетние вахты скучного полета доставляли им непредсказуемо странное раздражение. Их неуемная суета объяснялась отчасти и обновлениями, затрагивавшими все уровни вплоть до архитектурного ядра: артилекты обучались новым методикам, пересылаемым с Земли по лазеру. Столетия исследований космоса – в основном автоматизированных – вполне окупились. Данные с мириад других кораблей теперь позволяли артилектам улучшить технику сканирования местности, опираясь на новые астрономические знания. Артилекты перебрасывались довольными сообщениями, радуясь прояснению старых загадок и появлению новых на скорости света. Клифф подслушал дискуссию по вопросу о возникновении двойной планеты:

…столкновение двух небесных тел с формированием диска выброшенных частиц. Посредством аккреции два вновь образованных…

Влез другой артилект:

Но! Масштабное столкновение – недостаточное условие формирования двойной планеты, поскольку такие события могут также породить множество малых спутников: сравните с четверкой небольших внешних лун Плутона. Здесь такого не наблюдается!

И еще один негромкий голосок:

Часть массы этой Паутины, без сомнений, добавлена впоследствии. Давайте поищем следы изначального соотношения элементов в массовом…

Клифф отключился. Он размышлял о многом, пока бурлили потоки данных. Он знал, что на Земле, как только услышали от «Искательницы солнц» об истинной природе Строителей Чаши – древних разумных динозавров, – с энтузиазмом взялись за геологию. Возникла целая отрасль науки, посвященная поискам следов Строителей. Развились экзотические специальности вроде археоботаники и палеометаллургии: даже названия запомнить сложно, не говоря о том, чтобы освоить.

И действительно, отыскались явственные свидетельства древних технологий, уходящих в прошлое на сто пятьдесят с лишним миллионов лет. Были обнаружены даже фрагменты окаменелостей. Найденные динозавры оказались примерно вдвое выше человека, обладали когтистыми лапами, на которых, однако, имелись отставленные пальцы. Структура таза позволяла им стоять прямо, у некоторых рост превышал три метра. Эти создания построили цивилизацию космического уровня, соорудили Чашу вокруг далекой звезды-напарницы Солнца и отправились путешествовать.

Народ Чаши – дальние потомки этих созданий – со временем развил перья. Удивительная параллель с тем, как эволюционировали впоследствии земные птицы. Оставшимся на Земле разумным динозаврам пришел конец при падении крупного астероида, обломка небесного тела, сорванного с орбиты в облаке Оорта. Нашлись подтверждения гипотезы, что астероид-убийца в действительности был ядром кометы, летящим на скорости не менее пятидесяти километров за секунду – отклоненным внутрь системы при отбытии Чаши. На опустошенную сцену в дальнейшем поднялись люди. Эхо первобытных трагедий продолжало резонировать в веках.

Клифф медленно выдохнул, наблюдая за стремительным перемещением вдоль Паутины: корабль готовился к гравитационному маневру с разворотом. Капитан появился на мостике в полной униформе, аккуратно выглаженной, с блестящими пуговицами.

Редвинг предпринял медленный неглубокий пролет через верхние слои атмосферы Глории. Да, затея несколько рискованная, но капитан уверял, что она того стоит. Он позвал старших офицеров экипажа выстроиться у него за спиной. Видеозапись этого события улетит на Землю, и десятки миллиардов человек станут вглядываться в лица команды, усталые, но пытливые. Он возглавил построение.

Траектория маневра обеспечила артилектам условия для анализа верхних слоев глорианского воздуха. Подтвердилось, что он годен для дыхания. Легкое трение об атмосферу также позволило дополнительно сбросить скорость и перейти на связанную с планетой орбиту – примерно вдвое ближе к Глории, чем ее спутник, Честь.

На ночной стороне Глории корабль казался несущимся среди звезд ослепительным метеором. Но ни огней городов, ни вообще признаков высокоразвитой цивилизации внизу заметно не было. Впрочем, в атмосфере присутствовала органика, и приборы определили, что местная ДНК с левозакрученной спиралью – то есть совместима с земными формами жизни. Тринадцатая планета с наличием жизни из открытых на данный момент, и везде спираль закручена в одну и ту же сторону: биологи используют термин «хиральность». Возможно, жизнь, мигрируя среди звезд Галактики, засевает все миры молекулами предпочтительной ориентации.

Редвинг приказал сохранить пробы воздуха и детальнее изучить, но немедленно не докладывать. Когда же дело дойдет до отчета, биолектам «Искательницы солнц» предоставят первое слово. Процедура нестандартная. Корабль мог отказать в любой момент, и Земля лишилась бы этих данных. Экипажи звездолетов проходили выучку, побуждавшую относиться к таким правилам с почти религиозным рвением, но Редвинг многое позволял себе игнорировать. Капитан Кук в странствиях по Тихому океану жесткого графика не придерживался. Немедленный нагоняй из Лондона ему всё равно не грозил.

Редвинг улыбнулся своим мыслям. Он наслаждался этим мгновением. И чувствовал, что лучше пока припрятать данные биоанализов. Корабль не просто цилиндр из бездушного металла – это живой и дышащий организм, который за долгие века полета также претерпел эволюцию. Всё на борту обновляется с Земли. Новая аппаратура распечатывается принтерами и интегрируется в бортовую начинку без прерывания работы. Чем это принципиально отлично от биологии? Экосистемы, паразиты, симбиотические связи между животными, бактериями внутренностей и кожи – все это составляет сложную смесь.

Пускай сперва артилекты исследуют воздух Глории и Паутины. Земля подождет.

Он глядел на большие экраны мостика и проползавшие по «Искательницей» странно изогнутые тучи. В разрывах облачности проступала поверхность Глории. Облака курчавились и извивались. Малые лазурные моря, островные цепочки, свидетельства тектоники плит. На Земле океаническая кора плотнее континентальной, и там, где они сталкиваются, вспыхивают вулканы, зарождаются острова и обновляются почвы. Вероятно, и здесь происходит нечто подобное, подумал Редвинг, но тектоника двойной планеты из-за приливного резонанса отличается, как и высота приливов. И хотя два мира вечно обращены друг к другу одними и теми же сторонами, вращение поддерживает гавот континентальных и океанских плит. А если… если и эта грандиозная активность регулируется глорианцами, представляет собой произведение инженерного искусства, помогающее мирам эволюционировать и прихотливо изменяться?

Но… где же сами глорианцы? Он не видел ни городов, ни дорог, ни даже каналов и плотин. Глорианцы, похоже, не кучкуются, как люди.

И где же они?

10. Захват

В разуме каждого раскинулся лес. Неизведанный, нескончаемый лес. Каждый блуждает по этому лесу – еженощно, в полном одиночестве.

Урсула Ле Гуин

Магнитные поля – всё равно что резиновые ленты. Они сгибаются и выкручиваются, но не рвутся, кроме исключительных обстоятельств. Редвинг смотрел, как магнитные когти, обозначенные на экране светло-желтым, тянутся к кораблю.

– Нервирует, да? – спросила Вивьен, тронув его за локоть.

– Я пускаю чужаков на свой корабль, – отозвался Редвинг. – Конечно, это нервирует.

– Поля сильные, и их напряженность всё возрастает, – возвестил Клифф.

На мостике царило беспокойство, Редвинг мало кого сюда пускал, отправляя большую часть команды следить за мириадами бортовых устройств из кают. Стоит лишь приоткрыть дверь толпе, как та ее выбьет. Это правило групповой динамики он усвоил на раннем этапе карьеры, когда еще подвизался в астероидных разработках.

Он внимательно оглядывал все экраны. Корабль держался края длинного цилиндра – Паутины. На таком близком расстоянии цилиндрический конструкт казался стеной или, точнее, кисейно-тонкой простыней воздуха, наброшенной поверх бело-зеленых просторов.

«Искательница» пролетела мимо Глории и сблизилась с Паутиной для детального сканирования местности. Этот маневр сам по себе доставил трудность. Система Глории и Чести напоминала два здоровенных мячика на противоположных концах палки, вращающейся вокруг барицентра, – последний располагался в семидесяти семи тысячах километров от центра Глории. Вся конструкция вертелась вокруг этой точки, размещенной в Паутине, на расстоянии десятка с лишним глорианских радиусов (тот составлял почти шесть тысяч километров) от поверхности. Поэтому «Искательнице» приходилось заложить вираж и подняться на более высокую орбиту.

Пока корабль проносился рядом с барицентром, Редвинг отметил крупное скопление объектов, напоминавшее рой взбудораженных пчел. Как ни странно, артилекты определили, что это в основном органика, а не металл или порода. Редвинг попросил увеличение: действительно, что-то похожее на червей, воздушные шары, бахромчатые цилиндры – все эти существа казались живыми, мельтешили, точно бактерии под микроскопом.

По краям Паутины из буйной зелени выдавались блестящие серебристые опорные структуры. Редвинг при виде их вспомнил грандиозные колонны Чаши Небес, построенные из молекулярных листов и способные выдержать чудовищную нагрузку. Кем бы ни были эти глорианцы, а инженерное мастерство их столь же невероятно.

– Капитан, – проговорила Бет, – поверх атмосферы еще один тонкий слой. Очень тонкая пленка. Автоматика и артилекты считают, там сперва озон, потом обогащенный кислородом воздух с обилием азота.

– Гм. Озон?

Архилект корабля, заслышав вопросительный тон Редвинга, обратился напрямую к собравшимся на мостике:

– Озоновый слой Земли, если бы его удалось сжать до атмосферного давления, не превосходил бы толщиной нескольких миллиметров.

Говорил архилект теплым, участливым голосом: Редвинг настроил его тон так, чтобы слова ИИ действовали успокаивающе. Клифф прозвал программу Мамочкой, возражений по этому поводу не возникло: уж больно выражен был акцент хозяюшки с Атлантического побережья.

Бет кивнула.

– Это затем, чтобы ультрафиолет экранировался немедленно, первой же газовой прослойкой, отделяющей воздух Паутины от космоса. Чистая работенка.

Но магнитные поля – не просто резиновые ленты. Они сейчас вцепились в «Искательницу солнц». Желтые линии на экранах притягивали и тормозили корабль, волокли его к верхним атмосферным слоям Паутины. Не пора ли выключить ионоточный двигатель? Он ведь мешает работе магнитных полей Паутины, и наоборот. Редвинг понял, что пора брать быка за рога, – и сделал это. Чувствуя на себе взгляды команды, он отдал соответствующий приказ артилектам: уменьшить интенсивность термоядерной реакции до уровня, обеспечивающего лишь бортовое энергоснабжение. Пинчевые поля, вытягивавшие плазменную пику и подгонявшие ее в стремительном межзвездном полете, ослабели… успокоились… погасли.

Редвинга точно в живот ударили. Он вспомнил первую свою машину-любимицу, красотку с водородным двигателем: этот корабль также питается острой смесью изотопов с преобладанием водорода. Когда машина испустила дух, Редвинг уже готовился к космическому полету и понимал, что времени насладиться поездками на новой у него не будет. Ощущение возникло удивительно похожее. Он рассчитывал теперь лично ступить на поверхность нового мира. В Чашу он не спускался ни разу, но Паутина мало отличается: такой же исполинский конструкт, построенный для нужд живых существ. Он и представить себе не мог, что в масштабах Галактики планеты покажутся чем-то старомодным.

Ритмичное подрагивание палубы под ногами унялось. Редвинг прислушался к быстрым переговорам артилектов. Те оживленно болтали с глорианскими искусственными разумами, улаживали текущие проблемы стыковки «Искательницы». Проскочив через места, пострадавшие от неизбежных трудностей перевода, Редвинг сосредоточился на физике. Магнитные щупальца переплелись с полями самой «Искательницы», как сплетаются пальцы протянутых навстречу рук в тесном рукопожатии, хотя ни одна частица твердого вещества не соприкоснулась с другой.

Редвинг затормозил корабль почти до неподвижности; они приближались к уширенной части Паутины. «Искательнице» приходилось маневрировать: Паутина в этом месте вращалась со скоростью около двух километров в секунду. Выступающий Бугор – по всей видимости, столь важный, что Редвингу казался заслуживающим упоминания с большой буквы, – был шире остальной Паутины на тысячи километров. На то имелись очевидные биосферные соображения. Здесь, во внешних областях Паутины, вдалеке от сияющих полумесяцев Глории и Чести, гравитация вдоль Бугра падала почти до нуля. Межпланетный транспорт причаливал тут и разгружался, пользуясь тривиальным гравитационным градиентом. Как ни чужды глорианские умы, а простыми преимуществами законов природы пользуются без колебаний.

Бугор замаячил впереди: огромный лабиринт лесов и вод. Низкогравитационные леса чередовались с пузырчатыми голубыми морями, пропуская солнечное сияние внутрь. А вот показались гибкие платформы величиной с материки: пустынного вида, собранные стопками слева и справа от центральной области, воздух и свет проникали через прослойки. Изящные блистающие колонны, то паутинно-тонкие, то утолщенные, скрепляли все эти конструкции воедино. Воздушные арабески, право слово. Глазам землян представали всё новые штабеля равнин, соединенные серебристыми тросами, кое-где поросшие размыто-бархатистыми мхами.

Магнитные когти крепко зацепили корабль. Команда присматривалась к изменчивым контурам поля. Атмосферные пленки тоже зашевелились. Выпятились, точно в робком поцелуе.

Настал момент, венчающий десятилетия межзвездных странствий, годы в Чаше, сложности подготовки новой экспедиции оттуда на Глорию, к которой во мраке следовала смутной угрозой сама Чаша. Ледоразумы, навитые по внешней стороне Чаши, передавали расплывчатые сообщения о Глории, но четко разъяснять ситуацию избегали. Уклонялись и от ответа на вопрос, посещала ли когда-нибудь Чаша эти места. Это раздражало.

Команда на мостике выстроилась плечо к плечу, в безмолвном благоговении взирая на экраны. Редвинг позволял им наслаждаться этим моментом. У него самого работы хватало.

Он медленно, не привлекая внимания, опустил на голову гарнитуру с шумоподавлением. И нашептал артилектам последовательность команд, которая хранилась исключительно в его мыслях. Информацию, которая нигде не записана, нельзя взломать. Даже самим артилектам. Он это усвоил в ранних полетах через облако Оорта два века назад. Старые добрые методы всё еще оправдывали себя.

Он обращался напрямую к низкоуровневым структурам артилектова подсознания. Это обеспечивало немедленное выполнение команд: машинный эквивалент безусловного рефлекса, как при ударе молоточка по колену. Механизмы полного контроля людей над артилектами встраивались со времен принятия Алгоритмического закона Дойча – Тьюринга много столетий назад. Редвингу нужна была самая свежая оценка возможностей глорианцев.

Команда, наученная земным опытом, полагала, что общение с глорианцами окажется похоже на ранние разговоры с ИИ, впоследствии прогрессировавшими до уровня артилектов. Так оно и было.

Алгоритмы артилектоперевода, дополнительно усовершенствованные множеством обновлений с Земли, превосходили способности любого человека. Выжимка смыслов осуществлялась не из детализированной информации, а из миллиардов «документов», которые артилектам охотно предоставляли для чтения глорианцы. Базовая научная информация, прочие культурные материалы. Артилекты никогда не уставали просеивать глорианские символы и картинки. Артилектосеть обучалась так же, как делала это земная сеть века назад, когда опознавала кошек и собак после просмотра миллионов картинок. В конце концов артилекты самостоятельно, не опираясь на программные инструкции, расшифровывали синтаксис глорианских языков.

– Удалось ли улучшить общение с глорианцами? – спросил Редвинг.

С артилектами можно было сразу переходить к делу, не тратя время на светскую болтовню.

– Следует допустить, что по крайней мере несколько наших фраз вызвали у них языкание заплетыков. Глорианские наречия многослойны, смысл их проступает не сразу. Напоминаем вам, капитан, что ваш англишский в конечном счете восходит к попыткам норманнских солдат очаровать англосаксонских хостес. Глорианская узлоречь не столько развертывается, сколько расшнуровывается, спирализуется с постепенным нарастанием сложности на каждом витке.

Артилект повысил голос, имитируя эмоции. У него хорошо получалось подделываться под человека.

– А получится ли вообще наладить устное общение?

– Вероятно. Метаязык оснащен сногсшибательно богатым комплектом суффиксов и префиксов. В целом грамматика чрезвычайно сложна, но не настолько, чтобы мы, артилекты, не справились.

– Гм. Например?

– Во время ранних сеансов связи, когда возникали трудности перевода, глорианцы даже обменивались определениями. Наподобие: Жизнь – антиэнтропийная организация химических или электромеханических систем, которая, будучи предоставлена самой себе, имеет тенденцию к метастазированию с умножением численности и разнообразия. Это верное определение, но для нас недостаточное.

– Для вас?

– Мы полагаем, что высокоуровневая ментальность сама по себе служит свидетельством жизненной активности. Химия в данном случае не принципиальна.

– Гм. А дайте-ка послушать глорианскую речь.

Пулеметно-стремительный трескучий шум.

Редвинг про себя обозвал эту речь брандашмыжной.

– Глорианцы переслали этот комментарий вместе с изображениями важных религиозных фигур, а именно: Будды, Иисуса и святых эпохи Возрождения.

– Зачем?

Артилекты продемонстрировали Редвингу видеопоток через гарнитуру. Фигуры двигались, махали руками, танцевали.

– Эти изображения поступали из многих мест Паутины. Массив фазированных сигналов высокой четкости. Кроме того, приняты изображения планет.

– Их передача раздроблена, распределена по массиву? Почему?

– Вероятно, потому, что нас желает приветствовать вся цивилизация? Они выбрали изображения, резонирующие, по их мнению, с привычными человеку жестовизуальными действиями: догадка глорианцев подтвердилась.

– А что это была за… тарахтелка?

Старший артилект отвечал высоким тенором и слегка наставительно:

– В основном свистящие фрикативные согласные. Вы, люди, производите аналогичные звуки посредством направления воздушной струи языком в сторону края зубов. Фрикативные согласные возникают при продавливании воздушного потока через небольшое щелевидное отверстие в ротовой полости.

– Вы можете общаться с ними посредством звуков?

– Мы пытаемся. Глорианцы тоже учатся. Они запросили самую короткую фразу, какая бы содержала все буквы англишского языка. Наилучший найденный нами вариант в обратном переводе дает «Зефиры неподдельно озадачили туповатую курицу-попрыгушку». Пожалуй, это своеобразное достижение.

– А что они о себе рассказали?

– Немногое. Мы отослали им подробный курс человеческой истории, не опуская никаких деталей. Они ответили: На протяжении последних эр нашего вида возникло семнадцать империй. Они начали строительство Арки. До них нам дела нет. Их больше не существует. Всё проходит, пока не оставляет след. Это необычная позиция. Но, впрочем, люди известны своим пристрастием к хронологии. Даже песни земных китов сохраняются в популяции максимум на несколько поколений.

– Нас внутри кто-нибудь встретит?

– Нам ответили, что встречающие готовятся. Вероятно, да.