Возвращение домой

Сознание, что жива, отозвалось болью во всём теле. В ушах стоял писк. Сквозь него прорывались всхлипывания женщина:

– Девочка моя…

– Вы попрощались? – спросил голос другой женщины. В ответ рыдания только усилились.

Писк прекратился, наступила тишина.

Я вдохнула и открыла глаза. Кругом плавал красный туман. Руки казались чугунными.

– Леночка, доченька, ты меня слышишь? – спросил голос отца. – Не пытайся говорить, просто сожми мне руку.

Пальцы никак не хотели шевелиться. Но, видимо, что-то у меня получилось. Рядом снова зазвучали причитания.

– Господи, это чудо! Дорогая, как ты нас напугала. – Это мама – узнала я.

– Сделайте вдох, я вытащу трубку, – оживился женский голос.

По щеке что-то скользнуло. В груди возник невыносимый огонь. Но, лишь когда наружу прорвались рыдания, я поняла, что это. Боль! Невыносимая, сжигающая. Я больше никогда не увижу Анри. Никогда! Слёзы душили, а вокруг была суета, меня успокаивали сразу несколько человек. Мамин голос вторил моим рыданиям.

– Леночка, уже всё позади, ты поправишься. Не плачь, дорогая.

Мне было всё равно: плохо или хорошо. Хотелось, чтобы от меня отстали, оставили одну с невыносимым горем. В голове всё ещё звучал голос Анри. «Прости, я должен…»

Я больше не услышу его, теперь он только моё воспоминание. Эта авария искалечила не только моё тело, но и мою душу!

Я не могла успокоиться. Рыдала, выла. Пытаясь поднять руки, путалась в проводах. И, наверное, чтобы прекратить это, мне ввели успокоительное.

Пробуждение не принесло желаемого облегчения. В груди по-прежнему ныло. Слёзы снова и снова наворачивались на глаза. Лекарство вновь затуманило сознание, и я уже не понимала, что реально, а что нет. И снова площадь, слёзы в глазах Анри, затягивающая меня чернота. Сознание металось в истерике. Чернота перерастала в дракона, он тащит меня на дно озера, и я кричала, звала Анри. Он стоял на краю выступа, смотрел, как меня поглощает вода. Серафима, склонившись надо мной, вытирала лоб, пела песню. Пытаясь поймать её руку, я натыкалась на вещи. Руки тяжелели. И опять темнота…

Сколько времени прошло, не знаю. За окном было темно, когда прояснилось сознание, и я смогла нормально думать.

В углу комнаты на диване сидел отец.

– Папа, – просипела я. Он не услышал.

Я попробовала сесть, но голова закружилась. В горле пересохло, даже глотать было трудно.

– Папа! – собравшись с силами, крикнула я.

На этот раз он поднял голову, и быстро подошёл ко мне.

– Наконец-то ты пришла в себя. – Он взял меня за руку, поправил волосы, заботливо убрав прядку со лба.

– Я что-то пропустила? – Меня насторожила его фраза.

– Ты говорила такие вещи… Врачи думали, после комы ты, как бы это сказать…

– Да уже говори как есть – сошла с ума! – возмутилась я.

– Не обижайся, но это так и выглядело. – Он налил в стакан воды, протянул мне. С жадностью выпив всё, я посмотрела на него.

– Сколько я пролежала в коме?

– Десять дней. Сначала ещё была надежда. Потом врачи сказали… твой мозг не отвечает на тесты. Нас уговорили прекратить искусственную вентиляцию. Это было трудное решение, мы до последнего не верили, что потеряем тебя. А потом ты бредила и билась в истерике. Невыносимо было видеть тебя в таком состоянии. – Он погладил меня по руке.

– Прости, – только и сказала я.

– Ты не виновата, доктор говорит, после комы бывает и не такое. Кто-то ничего не помнит, а кто-то помнит то, чего не могло быть.

В палату вошла медсестра.

– Пора делать укол.

– Но она хорошо себя чувствует. – Отец взглянул на девушку.

– Вот и замечательно! Завтра доктор посмотрит. А сегодня мы должны продолжать лечение. – Мило улыбаясь, она взяла меня за руку.

Веки потяжелели, и я снова погрузилась в сон.

Из зеркала на меня смотрело нечто бледное, с провалившимися в чёрные круги глазам и повязкой на голове. Вся правая сторона тела цвела яркими синяками, они уже пожелтели, но всё равно выглядели страшно.

Доктор категорически отказался выписывать меня домой, ссылаясь на психическое состояние. Собственно, винить его не за что. Мне и самой уже казалось, что с головой у меня не всё в порядке. Во снах я жила в другом мире, а просыпаясь, не могла понять, где нахожусь. Родные не оставляли меня одну ни на минуту!

Время лечит, как известно. Через две недели лекарства сделали своё дело. Ночные кошмары ушли, стало казаться, будто ничего, кроме аварии, не было. В сознании поселились сомнения. Неужели всё было бредом, выдумкой воспалённого мозга? Придуманный мир, драконы… Моё сердце сжималось при одной мысли о хранителе. Я не хотела верить, что придумала Анри, не хотела верить, что его не существует. Но надо было возвращаться в жизнь, в реальность. Родные, доктора, все ждали от меня этого. Я понимала, если не перестану доказывать существование мира драконов, то ещё долго не выйду из больницы. Поэтому постаралась не показывать свою боль и чаще говорить об улучшении. О снах вообще не упоминала. И вскоре все расслабились, даже стали разговаривать со мной как с обычным человеком, а не пациентом психушки.

– Мама, сколько можно здесь дежурить, вы с папой уже устали. Иди домой, со мной всё хорошо. Здесь медсестра и санитарки.

– Леночка, мне нетрудно, – заботливо говорила она, внимательно вглядываясь мне в лицо.

– Мам, хватит меня опекать. Я не сумасшедшая! – вспылила я, но вовремя спохватилась и добавила спокойнее: – Ну пойми же, мне лучше, честное слово. Нам всем пора начинать нормальную жизнь.

– Хорошо, как скажешь. Но я приду завтра! – Она взяла меня за руку.

– Иди, не переживай. Мне, правда, лучше. – Я обняла её.

Она не сразу ушла. Сначала долго металась по палате. Суетилась по поводу еды, воды, одежды. Перед уходом раз сто спросила, не надо ли мне чего, потом долго стояла в дверях. Именно в этот момент меня осенило:

– Мама, принеси мне карандаши.

– Хорошо, дорогая. До завтра. – Она ещё раз взглянула на меня, как бы решая, стоит ли уходить, но всё же вышла из палаты.

Я любила рисовать! Конечно, художником становиться не собиралась, но рисовала с удовольствием. Теперь же мне пришла идея: перенести свои воспоминания на бумагу. Может, всё и было бредом, но забывать этого я не хотела.

Дни шли, палата уже начала наводить на меня тоску. Я стала чаще выходить в холл. Там устраивалась на огромном мягком диване, возле окна, и рисовала драконов. Холл буквально весь утопал в зелени, и легко было представить себя в тропических джунглях. А за окном бушевала непогода. Осень не хотела сдаваться. Иногда, отложив рисунки в сторону, я складывала локти на спинку дивана и наблюдала за дождевыми каплями, сползающими по стеклу.

Сегодня я закончила рисовать Айгера. Он вышел очень похожим. Конечно, только для меня. Для остальных это был динозавр с крыльями. Фантазия, да и только! Разглядывая рисунок, я вдруг заметила у себя за спиной высокого кудрявого парня в шейном корсете. Как и когда он подошёл? Видимо, была очень увлечена! Вскинув голову, я посмотрела на него.

– У тебя здорово получается. – Он улыбнулся.

– Спасибо, но в комментариях не нуждаюсь. – Закрыв альбом, я сгребла карандаши и встала, намереваясь уйти, но вдруг услышала:

– Я видел тебя на площади.

Меня словно огнём обожгло.

– Что ты сказал?

– Говорю, видел тебя там… на площади. Ты стояла с этим… в красном и с драконом, которого нарисовала. – Он указал на рисунок.

В глазах потемнело, я пошатнулась. Это был не сон, не бред! Не могут два человека бредить одинаково. Моему сердцу стало тесно в груди, глаза защипало от слёз.

– Спасибо, ты вернул меня к жизни. Я думала, что схожу с ума. Спасибо.

– Знаешь, я тоже думал, что у меня крыша съехала. А потом увидел тебя. Сначала сомневался, но твой рисунок! Никогда не забуду этого дракона. – Он поморщился.

– Сколько ты был в коме?

– Два дня.

– А я почти десять, если бы Анри не вернул меня, то умерла бы.

– Анри – это тот тип в красном?

– Да. – Чувства с новой силой нахлынули на меня. Слёзы уже готовы были вылиться потоком, но собеседник будто не замечал этого и продолжал говорить:

– Ничего себе! Так что же такое с нами произошло?

– Прости, не сейчас, давай встретимся позже, хорошо. – Взглянув на него сквозь пелену слёз, я поспешила уйти.

– Меня зовут Макс, – бросил он мне вслед.

– Елена. – Смахнув слёзы, я обернулась.

Новый знакомый серьёзно смотрел на меня.

Как на крыльях я неслась по коридору. Сердце сумасшедше стучало в груди. Это не сон! Не сон! Значит, где-то сейчас Анри живёт, дышит, в общем, существует! Радость сменилась грустью. Но мы с ним больше не увидимся. Но, даже зная это, я испытала облегчение. Всё, что было со мной там, было настоящим. Моя любовь – не вымысел, и боль от разлуки, не плод моей больной головы.

Забежав в палату, я уселась на кровать. Теперь всё встало на свои места. Получается, пока я была в коме, моя душа жила в Субвестине, и Анри затягивал возвращение. Поэтому отец так на него давил. Мне было плохо и хорошо одновременно. Все воспоминания яркими красками всплыли в сознании.

Больше не было смысла переживать за своё душевное состояние. Со мной всё в порядке, просто разлука с любимым человеком вылилась в истерику. Тысячи человек испытывают такое.

Открыв рисунок, я посмотрела на Айгера. В дверь постучали.

– Заходите, – крикнула я.

На пороге появился Макс.

– Ты в порядке? А то убежала так быстро…

– Да… в порядке.

– Я подумал, что надо навестить тебя. Ты не возражаешь?

– Наверное, нет.

– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

Он так искренне беспокоился! Я вдруг подумала, что побежит к врачу и меня снова посадят на лекарства, поэтому постаралась быстренько взять себя в руки:

– Да, сейчас уже всё в порядке, но ты прав, было не очень хорошо.

– Может, всё-таки позвать медсестру?

– Нет-нет, не нужно. Спасибо за заботу, – торопливо проговорила я.

– Хорошо. Но, если захочешь поговорить, я в десятой палате. – Он подмигнул мне и вышел.

Я посмотрела на дверь. Скоро придёт мама. Не хватало, чтобы она увидела меня в слезах. От неё так просто отделаться не получится! Да и расстраивать её не хочется. И вообще, с сегодняшнего дня у меня начинается новая жизнь!

Мой новый знакомый оказался очень настойчивым молодым человеком. Уже на следующий день он расположился рядом со мной на диване и попросил рассказать о Субвестине. Потом вечером и утром… Он был безумно любопытным. Задавал кучу вопросов, но самое интересное, меня это нисколько не смущало. Я рассказывала ему о драконах, источниках и хранителях. Конечно, об Анри старалась не упоминать! И уж тем более, не показывать своих чувств к нему. Но, оказалось, мне это не удалось.

– Ты влюбилась в него, – вдруг сказал он, когда я закончила рассказ о своём перемещении.

– Из тебя выйдет хороший психолог. – Я усмехнулась.

Он улыбнулся и протянул ко мне руку.

– Ты каждый раз что-то теребишь, когда говоришь о нём. Посмотри, во что превратилась бумага. – Макс дёрнул за листок. В руках у меня был совершенно измочаленный рисунок. Ну надо же – не заметила!

– Не понимаю, как можно влюбиться за неделю?! – задумчиво протянул он, откидываясь на спинку дивана.

Я пожала плечами.

– Наверное, это любовь с первого взгляда.

– Теперь ясно, почему он кричал, когда ты исчезла. – Мой новый знакомый говорил, будто рассуждал сам с собой, продолжая рассматривать что-то на стене.

В душе у меня всё перевернулось, болью отозвавшись в груди. Я опустила голову и закрыла лицо руками. Анри был так уверен, что мы никогда не расстанемся…

На моё плечо легла рука.

– Я расстроил тебя? Прости.

– Нет, вернее, да. Но я расстроилась не за себя. – Я поспешила встать. – Пойду в палату.

Макс подскочил следом за мной.

– Теперь буду чувствовать себя виноватым. Испортил тебе настроение.

– Не переживай, моё настроение ещё не вышло из комы. – Грустно улыбнувшись, я махнула рукой.

Прошла ещё неделя моего лечения. Чувствовала я себя вполне хорошо, и доктор, наконец, заговорил о выписке.

– Елена, вы готовы вернуться домой? – Он испытующе посмотрел на меня.

– Да, конечно! – обрадовалась я.

– Хорошо. – Он кивнул. – Выписку сейчас подготовят.

– Спасибо, доктор! – Я еле сдержалась, чтобы не броситься ему на шею.

– Будьте здоровы, Елена, и постарайтесь не перегружать себя.

– Конечно!

Я готова была пообещать что угодно, только бы меня выпустили на волю. Он улыбнулся. Видимо, все пациенты вели себя одинаково, и вышел из палаты. После звонка маме я быстро собрала сумку и отправилась к соседу, чтобы попрощаться.

– Макс, – я постучала в дверь. Он крикнул, чтобы зашла. – Меня выписывают.

– Рад за тебя. – Он поднялся с кровати, подошёл ко мне. Ему уже сняли корсет, и сейчас он двигался намного уверенней. – Тоже жду не дождусь, когда меня выпишут. Может, встретимся как-нибудь на «воле»?