Глава 2
Артефакт

Проснувшись, как всегда, до восхода солнца, Лефевр решил, что Алита ему просто-напросто приснилась. Он слишком много времени потратил, высматривая карие глаза у всех, кого встречал на пути, чтобы понять: вряд ли в столице появится еще одна гостья из иного мира, тем более землячка его матери. Это было нереально. Некоторое время Лефевр лежал в постели, глядя на почти неразличимую фреску на потолке, слушая, как за окном шуршит дождь, и прикидывая дела на сегодня. В полдень в кафедральном соборе Всех Святых начиналась месса во славу Рождества святой Агнес, и Лефевр не собирался опаздывать: инквизиторам не положено пропускать службу. После мессы можно было зайти в один из многочисленных ресторанчиков в центре города, пообедать и полистать свежую газету: Лефевр любил сидеть где-нибудь в углу возле окна, читать последние новости и сплетни и наблюдать, как кругом бурлит пестрая столичная жизнь. Остаток дня можно было провести в доме терпимости – Рождество святой Агнес, в отличие от многих других праздников, не накладывало ограничений плоти. Обычно Лефевр выбирал самых дорогих и красивых шлюх. Ему нравилось наблюдать, как сквозь профессиональную страсть на лицах фееподобных девушек проступает отвращение.

Поднявшись, Лефевр подошел к окну и долго смотрел, как просыпается город. По мостовой бежали ручьи – свет фонарей превращал дождевые потоки в бурлящее золото; в домах горели редкие огни, горожане еще спали, но приказчики магазинов уже поднимали жалюзи витрин и принимались раскладывать на прилавках свежие товары. Извозчик, стоявший под фонарем, хлестнул унылую мокрую лошадку и покатил в сторону конюшен: его смена закончилась, и, похоже, за ночь он почти ничего не заработал. Лефевр отошел от окна и потянул за шнурок колокольчика, подавая знак дворецкому.

Через десять минут Бланк постучал в дверь и, дождавшись разрешения войти, заглянул в спальню.

– Доброе утро, милорд, – сказал он и поклонился. – Ванна готова. Миледи Алита проснулась два часа назад.

Лефевр чуть не споткнулся на ровном месте. Миледи Алита. Значит, это был не сон и рыжеволосая девушка действительно появилась в его доме. Лефевр ощутил невольное прикосновение живительной радости – Алита была тут, он спас ее из клетки зоопарка, и она его не боялась. Что ж, это было замечательно. Насвистывая какой-то незатейливый мотивчик, Лефевр отправился приводить себя в порядок: день обещал многое.

Когда он, по обыкновению тщательно выбритый и одетый с иголочки, спустился в столовую, Луиз, накрывавшая на стол, сделала быстрый реверанс и затараторила:

– Миледи Алита сейчас спустится. Она такая бледная, сколько же пришлось пережить ей, бедняжке! Амина сказала, что Бланк ей сообщил, что миледи едва спаслась от этих южных еретиков, буквально из-под ножа выскочила! Спасла святая Агнес, не иначе. И все молчит, бедная. Так жалко ее, ведь сердце разрывается, как подумаешь, что…

Болтовня не мешала Луиз идеально сервировать завтрак: фарфоровые тарелки с зерновыми хлопьями, аккуратные стопки блинов на подносе, хрустальные креманки с желе и джемом, блюдца с изящно нарезанными ломтиками фруктов – и все это было выстроено на белоснежной скатерти с таким изяществом, что и королеву не стыдно пригласить.

– Я не отрезаю тебе язык только за отличную работу, Луиз, – сказал Лефевр, усаживаясь за стол.

Луиз запнулась на полуслове, прижала ладонь ко рту в жесте покорности и, поправив вазу с белыми орхидеями, убежала на кухню. Лефевр невольно похвалил себя за вчерашнюю выдумку. Работа в разведке инквизиции была отличным прикрытием для человека ниоткуда.

Послышались легкие шаги, и в столовую вошла Алита. Она действительно была бледной, но сегодня на ее лице почти не было следов страха и затравленности. Девушке удалось отдохнуть, и спокойный сон в чистой постели помог ей хотя бы немного прийти в себя. Сегодня ее глаза блестели, словно Алита выпила бокал вина, уголки губ едва заметно приподнимались в улыбке, а старое платье Бригитты, голубое с отделкой браменским кружевом, превращало девушку в первую красавицу столицы. Алита действительно была красива – в очередной раз признав это, Лефевр ощутил укол неожиданной тоски.

– Доброе утро, Алита, – улыбнулся он, поднявшись со стула. Девушка подошла к нему и, взяв за руку, неожиданно всхлипнула и уткнулась лбом ему в плечо, как вчера, в экипаже, когда услышала родную речь.

– Спасибо, Огюст-Эжен, – разобрал Лефевр ее сбивчивый шепот. – Спасибо вам. Я только сейчас поняла…

– Все хорошо, – промолвил Лефевр, осторожно направляя Алиту к стулу. Когда она села за стол и, шмыгнув носом, взяла салфетку, Лефевр заботливо погладил ее по плечу и сказал, усевшись на свое место: – Нас сегодня ждет много дел, так что предлагаю позавтракать как следует. Обычно Бланк прислуживает мне за столом, но сегодня я решил, что нам лучше побыть без посторонних.

Несколько минут они молчали: каша и блинчики сегодня были особенно вкусными. Алита ела с завидным аппетитом; Лефевр задумчиво смотрел на нее и размышлял о том, что нужно сохранять здравомыслие и крайнюю трезвость ума, чтобы не принять благодарность за любовь. Наконец, после того как был выпит кофе со сливками, сваренный по особому семейному рецепту, Алита спросила:

– Так что там с речевой магией?

– Строго секретная совместная разработка инквизиции и разведки, – сообщил Лефевр. – Это особые чары, которые объединяют разумы двух людей и позволяют передать речевые конструкции и вокабуляр, – он помедлил, решив, что напрасно говорит слишком заумно. Все-таки не в суде. – Одним словом, если вы готовы, то мы можем начать.

Алита как-то нервно улыбнулась и сказала:

– А разве вам можно использовать магию? Простите, я не совсем поняла…

– Ничего страшного, – улыбнулся Лефевр. Поднявшись из-за стола, он протянул Алите руку, и они пошли к его кабинету. – Видите ли, в магии как таковой нет ничего противозаконного. Господь сотворил магию и дал людям для того, чтобы они делали свою жизнь легче и лучше. Но вот когда волшебство ставят на службу силам тьмы, используют с дурными целями, то появляется злонамеренное колдовство, с которым и борется инквизиция. Поверьте, в том, чем мы собираемся заняться, нет ничего предосудительного.

Заперев дверь кабинета изнутри, Лефевр подвел Алиту к окну и некоторое время пристально всматривался в ее глаза. Карие с прозеленью, наивные, широко распахнутые, смотревшие на него со страхом и надеждой; подавив внутреннее волнение, Лефевр произнес:

– Постарайтесь расслабиться. Больно не будет, уверяю.

Он не до конца понимал, как работает эта методика, но, в конце концов, иногда бывает достаточно знать основные принципы, чтобы пользоваться той или иной идеей. Подняв руку к голове, Лефевр надавил пальцами на висок и, отведя руку в сторону, увидел, как за ней потянулась длинная сверкающая прядь, энергетический канатик, который должен был соединить их разумы. Алита потрясенно ахнула.

– Не шевелитесь, – предупредил Лефевр и осторожно прикоснулся к виску девушки. Та вздрогнула всем телом и попыталась отпрянуть в сторону, но канатик надежно прилепился к ее виску, и Алита покачнулась и оперлась на подоконник. Лефевр поддержал ее, не позволяя упасть, и шепнул на ухо: – Тихо, тихо. Полдела сделано. Надо немного потерпеть, самую малость.

Когда заклинание начало действовать, Лефевр ощутил колючую головную боль: она возилась и скреблась под черепом, словно мелкий свирепый еж. Глаза Алиты закатились, и она, пробормотав что-то неразборчивое, обмякла в руках Лефевра – он и сам едва удержался на ногах. На какое-то мгновение очертания кабинета расплылись и растаяли, и он увидел большую комнату, заставленную книжными шкафами и полками, стол, за которым сидел толстый старик совершенно отвратительного вида, и раскрытую книгу перед ним. Старик расчехлил темное перо и, придвинув к себе книгу, проговорил:

– Итак. Дорогой Со… На добрую память.

Боль стала настолько невыносимой и жгучей, что Лефевр едва не завыл. Тряхнув головой, он закусил губу и крепче стиснул руки, не позволяя Алите упасть. Видение растаяло бесследно: они снова были в его кабинете, Алита все еще была без чувств, а ее глаза судорожно метались под веками, словно девушка видела страшный сон. Лефевр резко втянул носом воздух и запрокинул голову назад – это испытанное средство всегда помогало, вот и теперь он окончательно пришел в себя и увидел, как канатик, прежде сверкающий и золотой, сейчас наливается зловещим темно-красным свечением, словно по нему текла кровь. Лефевр обрадовался: все шло правильно. Алита вздрогнула, один из гребней вывалился из прически, и волнистые рыжие пряди упали на плечо.

«А ведь в прежние времена ее сожгли бы, – подумал Лефевр. – Просто за красоту и цвет волос».

Он ведь почти разобрал ее имя. Солия, Сокия… Девушка прерывисто вздохнула, и канатик растаял с легким хлопком. Обряд завершился; вздохнув с облегчением, Лефевр осторожно опустил девушку в свое кресло и мягко похлопал по щекам.

– Алита, – негромко позвал он и сказал по-валеатски: – Алита, вы меня слышите?

Веки девушки дрогнули, и она откликнулась:

– Да. Да, слышу… Что-то меня тошнит.

Лефевр рассмеялся: Алита ответила ему по-валеатски и без малейших следов акцента.

– Это сейчас пройдет, – радостно сказал он и, выдвинув один из ящиков стола, достал шкатулку, содержимое которой составляли пузырьки из темного стекла.

Открыв самый маленький, Лефевр поднес его к носу Алиты, и ей хватило одного вдоха, чтобы прийти в себя, зажмуриться и воскликнуть:

– Гадость какая!

Лефевр снова улыбнулся. Он давно не чувствовал себя таким счастливым и таким… живым, что ли.

– У нас все получилось, – сказал он. – Мои поздравления, Алита, вы прекрасно говорите по-валеатски.

Девушка с сомнением во взгляде посмотрела на него и спросила:

– Точно? – и осеклась, поняв, что говорит не по-русски. На мгновение она замерла, словно вслушивалась в слова, звучавшие в ее голове, а потом на ее лице расцвела удивительная улыбка: мягкая и немного смущенная.

Лефевр поймал себя на том, что тоже чувствует непривычную робость, и, чтобы сменить тему, сказал:

– Алита, во время ритуала я заглянул в ваше прошлое, – девушка изумленно посмотрела на него, и Лефевр продолжил: – В момент вашей встречи с Винокуровым в магазине. Я видел, как он подписывал книгу и почти рассмотрел ваше имя.

Радость покинула лицо Алиты. Она поднялась с кресла и, подойдя к окну, с задумчивой печалью уставилась вниз, на шумную праздничную улицу. По мостовой шли гуляющие, коробейники предлагали засахаренные фрукты и кульки с цукатами, возле магазинов размахивали флажками зазывалы.

– Если вы назовете его, – промолвила Алита, – я вернусь обратно?

Лефевр пожал плечами. Он вдруг понял, что его гостья испытывает не грусть, а самый настоящий страх – ей одновременно хочется вернуться домой и остаться здесь. Дома ее ждал муж: если Никитос додумался до того, чтобы выкинуть опостылевшую жену в другой мир, то страшно представить, что еще он может выкинуть, если Алита вернется.

– Я не знаю, – признался Лефевр. Приблизившись к Алите, он дотронулся было до ее локтя, словно хотел успокоить и утешить, но тотчас же опустил руку. – Если хотите, то могу назвать то, что мне удалось рассмотреть.

– Ничего не помню, – призналась Алита. – Я же вижу перед собой эту надпись в книге. А имени не могу разобрать…

Она обернулась и посмотрела на Лефевра так, что он почувствовал невольную дрожь.

– Назовите, – сказала Алита, и Лефевр вдруг понял, где видел такое выражение лица, как у нее: у колдунов, идущих на казнь, понимающих, что ничего уже не исправить, и готовых принять свою судьбу. – Назовите его, Огюст-Эжен, и будь что будет.

– Там было написано: «Дорогой Солии», – промолвил Лефевр. – Или «Дорогой Сокии». Я не уверен точно.

Он был готов ко всему – например, к тому, что Алиту подхватит черный смерч и унесет прочь или же она просто растворится в воздухе: только что была тут, а теперь исчезла. Но ничего не произошло. Алита по-прежнему стояла возле окна, только теперь обреченность и горе стремительно покидали ее лицо.

– Значит, это не те имена, – сказала она с явным облегчением. – Должно быть, вы не рассмотрели надпись четко, потому что я ее не помню.

– Может быть, – ободряюще улыбнулся Лефевр. Ощущение было таким, словно с плеч свалился мешок, набитый здоровенными булыжниками. – Но знаете, что самое интересное? Перо этого мерзавца Винокурова. Это артефакт, причем очень сильный. И артефакт из нашего мира – я различил несколько несомненных деталей.

– Что же нам делать? – спросила Алита, и Лефевр отметил для себя это «нам».

– Я сегодня съезжу в гости к старому знакомому, – ответил он. – Бьорн Гундеготт, профессор кафедры артефакторики. Думаю, он даст ответы на мои вопросы. Видите ли, Алита, – Лефевр взял девушку за руку, и она не вздрогнула и не отстранилась. – Неизвестно, сколько еще человек Винокуров выкинет из вашего мира. Он негодяй, и я должен его остановить.

– Это ваша работа, – вздохнула Алита.

Лефевр кивнул.

– Да. Служить людям, защищать слабых и преследовать зло везде и всюду, – произнес он. – А Винокуров – зло. И я его достану.

⁂

Алита не пошла на мессу: Лефевр решил, что пока ей лучше посидеть дома. Бланк, слушая распоряжения хозяина, заметил, что для молодой леди можно вызвать куафера и портного – благородной даме все-таки не пристало носить старые, да еще и чужие вещи. Лефевр согласился: обновки и прическа наверняка порадуют Алиту, а он очень любил делать подарки. Правда, в последнее время дарить их было почти некому…

Народу в кафедральный собор набилось столько, что Лефевр едва смог пробраться к скамьям, зарезервированным для инквизиции. Гербренд Гуле, его коллега и давний приятель, подвинулся, освобождая место, и поинтересовался:

– Говорят, у тебя личная жизнь налаживается?

Лефевр закатил глаза. Гуле был хорошим человеком, но обожал слухи и сплетни. Иногда казалось, что он знает о каком-нибудь щекотливом событии за полчаса до того, как оно произойдет. Впрочем, к чести своей, он никогда и никому не передавал того, о чем ему рассказывал Лефевр, – это и делало их друзьями.

– Ты о чем? – ответил Лефевр вопросом на вопрос, попутно решив, что вся прислуга сегодня получит выволочку.

Гуле посмотрел на него чуть ли не обиженно: мол, скрываешь, а я-то думал, что мы друзья и братья по оружию.

– О рыжеволосой миледи, конечно, – заговорщицки промолвил он.

– Это мой агент, – сухо сказал Лефевр. – Помнишь дело Ятти Яааппи?

Гуле прищурился.

– Это когда в страну ввозили наркотики с югов под видом пряностей? – уточнил он. – И маскировали заклинанием Тени?

Лефевр кивнул.