– Особенность структурной организации художественного мира мениппеи, которая выражается в двух – трехпланновости его построения, связанная также с общими философскими представлениями о существовании иного мира и разделении существования человека на земное и небесное (в некоторых случаях вводились другие дополнительные локации, связанные с промежуточным состоянием души умершего (например, чистилище) или же с местом обитания богов (например, Олимп). Действие при этом перемещается с одного «уровня» на другой – сначала на земле, потом в преисподнюю и обратно, например – с целью, опять же, раскрытия идейного содержания философии, выбранной автором, и проверки её на прочность или, вернее, правдивость. Для мениппеи также особенно важным становится описание Ада и тех, кто в нем обитает, а также общения живых с миром мертвых, в связи с этим М. М. Бахтин упоминает о возникновении особого жанра «разговоров мертвых», который стал популярным в Европе эпохи Возрождения.

– Специфика выбора точки зрения, ракурса, с которого описываются все происходящие события: меняется высота, масштаб наблюдаемого, а вместе с тем детальность описаний. Данная контрастность позволяет вызвать у читателя эффект заинтересованности, т.к. данная точка зрения недоступна ему в обычной жизни. В качестве примера здесь приводятся «Икароменипп» Лукиана, «Эндимион» у Варрона, а также отмечается, что впоследствии данному принципу будут соответствовать произведения таких авторов, как Рабле, Свифт, Вольтер и др.

– Постоянный эксперимент с психологическими состояниями и моралью: возникает изображение различных безумств и психических отклонений, а также мечтаний, сновидений и прочих «пограничных» (т.е. находящихся между двух миров двупланового мира) состояний разума человека, которые принимают самые странные и необычные формы (кошмары, эротические сны, суицидальные мысли и т.п.). При этом все эти явления указывают не на специфическую тематику, а на жанровые особенности, т.к. подобный формат разрушает целостное строение сюжета и всей структуры произведения, освобождая автора от множества границ классического эпоса. Среди вышеупомянутых черт Бахтин обращает внимание на «раздвоенность и незавершенность личности героя», которые, по его мнению, наиболее ярко реализуются в «Бимаркусе» Варрона, т.к. в произведении есть Марк и его двойник, однако в этой мениппее и во многих других двойственность вводится именно для реализации притчевого элемента в произведении, так в «Бимаркусе» один Марк-главный герой, человек, а второй – совесть. Таким образом, с помощью введения двойственности личности персонажа создаётся некоторая аллегория, помогающая автору донести идейный философский смысл произведения.

– Большое количество эпизодов, содержащих ссоры, скандальное поведение, грубости и даже иногда ненормативную лексику, которые нарушают общепринятый ход событий. Здесь же упоминается о функции этих сцен, которая схожа с тем, что было описано в пункте 8, относительно сновидений и безумств, описания которых превалируют в мениппее. Эта функция заключается в разрушении единства произведения, как со стороны его идейной целостности, так и со стороны классической, «ровной» организации текста. Также на данном этапе анализа жанра Бахтин акцентирует внимание ещё одной особенности, а именно репликах, которые несвойственны ни месту, ни герою, ни времени, при которых или с помощью которых она вводится. Так сцены и в преисподней, и на Олимпе могут быть одинаково наполнены скандальностью и некоторой неуместностью речи и поведения героев. Эту форму речи, крайне не подходящую к образу говорящего и месту, где он находится, или чьими характеристиками он маркирован, автор статьи называет «неуместным словом» и уделяет ему особое внимание, т.к. это «неуместное слово» является важным элементом жанровой специфики мениппеи.

– Наполненность резкими контрастами и оксюморонными сочетаниями: добродетельная гетера, истинная свобода мудреца и его рабское положение, император, становящийся рабом, моральные падения и очищения, роскошь и нищета, благородный разбойник и т. п. Мениппея любит играть резкими переходами и сменами, верхом и низом, подъемами и падениями, неожиданными сближениями далекого и разъединенного, мезальянсами всякого рода.

– Сны, ментальные путешествия и реально перемещение персонажа в экзотические города, миры в мениппее имеют свойство граничить с описаниями утопической реальности или же вовсе перерастать в роман-утопию, что, по мнению Бахтина, происходит в «Абарисе» Гераклида Понтика. Однако элемент утопии здесь не образовывает «шероховатостей», каких-либо несостыковок и гармонично вписывается как в сюжетную канву произведения, так и в его идейное содержание.

– Роль «чужого слова», характерного для данного жанра, в виде различных посланий, речи, записей и т.д., что говорит о том, что мениппея не тяготеет к применению какой-либо определенной формы «чужого слова». При этом все вставные тексты в разной степени тяготеют к пародии, подражанию или передачи иной формы авторского слова.

– Разность стилей и тонов, тональностей, что становится результатом введения чужого слова. Использование новых функций вставных жанров впоследствии окажет значительное влияние на развитие литературы в целом.

– Способностью мениппеи как жанра отражать основные социальные, экономические и политические проблемы и реалии современности. М. Бахтин отмечает, что мениппея в этом отношении являлась древнейшим публицистическим жанром, т.к. откликалась на все происходящее в обществе. Самым ярким примером, по мнению филолога, являются сатирические произведения Лукиана, которые наполнены, в первую очередь, критикой философских, религиозных и научных течений современности, а также портретами ярких представителей современного общества, аллюзиями на события минувших дней и современности, и т. д. Таким образом выражается авторская оценка всего происходящего, что характерно для жанра мениппеи (например в сатирах Варрона)

Таким образом, можно говорить о следующих особенностях классической мениппеи по М. М. Бахтину:

– акцентированный смеховой элемент;

– исключительная свобода сюжета;

– введение фантастического элемента для интродукции философской идеи;

– сочетание свободной фантастики, символики и мистико-религиозного начала c грубым натурализмом;

– двойной код сюжета: все рассказанное может быть экстраполировано на любые события жизни разных исторических периодов;

– трехплановое или двухплановое построение мира

– специфика точки зрения

– морально-психологическое экспериментирование: изображение необычных, ненормальных морально-психических состояний человека

– сцены скандалов, эксцентричного поведения, неуместных речей и выступлений

– резкие контрасты

– наличие формы путешествий в неведомые страны

– широкое использование вставных жанров

– злободневная публицистичность, т. к. мениппея – жанр, остро откликающийся на идеологическую злобу дня

В заключение анализа данной трактовки жанра можно сказать, что для М. М. Бахтина мениппея является жанром, не принадлежащим к определенному этапу развития литературы, но развивающимся по сей день и имеющим аналоги в литературе разных эпох. Важно отметить, что в бахтинской теории мениппея все же является жанром со своей структурой и характерными особенностями, чего нельзя сказать о теории М. Липовецкого.

М. Липовецкий в своей работе «Русский постмодернизм» дает свое видение данного термина на основе выводов М. М. Бахтина. По его мнению, мениппея является не жанром, а скорее метажанром, т. е. структурой, впитавшей в себя определенные жанрообразующие характеристики литературы эпохи, и, тем самым, имеющая влияние на жанры, возникшие позднее. Иными словами, М. Липовецкий пишет о наличии важных черт литературы определенной эпохи (здесь он, как и М. М. Бахтин, говорит о древности происхождения, карнавальности и биполярности мениппеи), которые выразили себя в определенных жанрах. Однако некоторые произведения появляются на стыке уже образовавшихся жанров и, хотя могут быть причислены к ним, имеют свои отличительные особенности. Так, по мнению М. Липовецкого, мениппейная традиция особенно ярко выразила себя в прозе постмодернизма. В отличие от М. Бахтина, он акцентирует внимание на обобщенности и размытости границ этого метажанра. По этой причине автор «Русского постмодернизма» склонен уходить от термина «метажанр мениппеи» к более общему «традиция мениппеи». Влияние данной традиции, с точки зрения литературоведа, может быть выявлено едва ли не в любом произведении русской литературы постмодернизма, в т.ч. в произведениях М. А. Булгакова, Вен. Ерофеева, В. Г. Сорокина, А. Соколова и др. Однако, если Бахтин исследует мениппею и отмечает ее принадлежность к новейшей литературе, то М. Липовецкий, наоборот, пытаясь выявить векторы развития поставангардистской литературы, отмечает ее увлеченность мениппейной традицией. В статье «Диапазон «промежутка» М. Липовецкий называет мениппею «старшим жанром» по отношению к литературе авангардизма, отмечая так называемую «мениппейность» русского поставангарда. Кроме того, он акцентирует такие черты мениппеи, которые роднят ее с данной литературой: диалогический подход автора и героя к самим себе, комическая релятивность миропонимания, сочетающаяся с исключительным философским универсализмом, сопоставимым с художественной культурологией «другой» литературы. Как мы видим, все эти признаки дублируют вышеописанные черты мениппеи в теории М. Бахтина. При этом особое внимание М. Липовецкий уделяет мениппейному «испытанию идей», которое становится основополагающим методом организации художественного пространства в поставангардистской литературе, т. к. литературы этого периода ищут ответы на вечные вопросы бытия в условиях полной свободы сознания и стертых границ реальности. ^{6 7 8}