Капитан подошел к борту, сбросил тельняшку и шорты прямо на палубу и, поразмяв кисти рук и ноги, вскочил на фальшборт.

– Неужели прыгать будет? Никогда его за этим делом не замечал! – признался молодой парень-механик.

– А за каким ты его замечал? – громко фыркнул моряк постарше. – Молодой еще, не то увидишь! Я с ним на рыбаках ходил. Тот еще был!

Меня почему-то смутил вид полураздетого капитана. Он был хорошо сложен и моложав, но, стоя на фальшборте на виду у всех, он приковывал особое внимание, раскачиваясь в такт волн на фоне горизонта. Он показался мне каким-то неприлично привлекательным, и я опустила глаза в пол. «Пусть бы уж бесилась молодежь, – думала я, – все же он уже не в той категории!» Капитан чувствовал прикованные к себе взгляды и не спешил прыгать в море. Он стоял, точно в раздумье, разглядывая скачущие внизу под бортовой скулой судна волны.

– Что, мастер, тоже руки затекли от карт и штурвала? – поддразнил его вылезший из воды по трапу боцман.

– Да не от карт, как сам понимаешь! – хмыкнул в ответ капитан. Моряки загоготали. Когда внимание окружающих слегка ослабло за шутками и разговором, капитан внезапно исчез, просто испарился в воздухе! Все замерли, а затем бросились к борту. Ни звука, ни всплеска: вода бесшумно приняла своего! Черная тень от борта парохода очертила на морской поверхности неподвижную полуокружность, лишь бледный опаловый свет едва мелькнул в глубине изумрудной бездны.

– Теперь жди его с другого борта! – послышался возглас из толпы.

– Думаешь, поднырнет? Пароход-то большой!

– Под килем вряд ли! На рыбаках нырял! А здесь – не знаю! С того края кормы, под транцем – может!

– Там на юте, внизу, на грузовой палубе тоже спущен штормтрап. Пойдем, посмотрим, может, он уже на борту?

Я побежала в числе первых к другому борту. Какое-то время все ждали. Кто-то ринулся вниз. Но уже в следующий момент капитан, как тюлень, выпрыгнул на поверхность моря и стал подниматься по трапу.

– Как оно там? – крикнул кто-то из команды сверху. – Какова водичка под килем?

– Под килем – не знаю, а здесь у трапа – отличная! – улыбнулся в ответ капитан. Он выбрался под навес нижней палубы и направился вдоль борта к двери.

– Пусть кто-нибудь занесет мне одежду в каюту! – крикнул он и исчез в дверном проеме. Мокрый, он уже не стал подниматься на корму. Один из моряков подхватил лежащую на палубе одежду капитана и подозвал молодого матроса: «Витек, отнеси мастеру!» Парень с готовностью взял сверток и бегом поднялся по трапу наверх. Я поймала ироничный взгляд Андрея: «Не тому поручили!» По палубе, завернутая в полотенце, прошла блондинка. До этого она вместе с двумя другими девушками-студентками плескалась у спущенного в воду трапа. Андрей игриво начал сдергивать с нее покров.

– Красивая девушка! – заметил один из команды. – Хорошо бы ее на часок на чаек-кофеек пригласить!

– Тут без и тебя обойдутся с кофейком! Ничего девчонка, простая! Я утром с ней на палубе поболтал, когда рыбу ловил – симпатичная! Многие тут ее «склеить» хотели. Но кэп не для нее под пароход сиганул. Там стерва похитрей, покруче! Весь пароход на себя тянет. Вот и он… туда же!

Не знаю, может, они имели в виду кого-то с камбуза, но мне стало не по себе. Я поспешила в каюту переодеться к торжествам, сожалея, что так и не смогла поплавать в море. Пропитанный свежестью морской воды, народ разбредался по каютам и душевым.

В полдень состоялся расширенный научный семинар. Выступил шеф с коротким докладом о ходе экспедиционных работ. Отчитались о результатах второго этапа начальники отрядов. Андрей, как всегда, был бесподобен: красноречив и убедителен. Потом убрали все эти графики со стен кают-компании, и пошла подготовка к торжественной части праздника. Начальство задержалось в трапезной, а мы повалили в столовую.

После обеда все снова собрались в кают-компании, и торжества начались. Народ рассаживался на стульях, выставленных рядами перед небольшой сценой. Там затевалось действо! Я обычно выбираю место подальше от сцены и поближе к проходу. Всегда пропускаю элиту вперед. Даже моя белокурая конкурентка оказалась впереди, на третьем ряду, на виду и поближе к начальству. Наверное, я не командный игрок – тяну одеяло на себя, а может, и весь пароход, как заметил тот член экипажа. Болезнь роста, иначе не выжить, затопчут. Всю жизнь придется подавать начальству кофе! Никто не был заинтересован в моей защите. Сколько таких – поиграли и бросили под натиском обстоятельств. Полигон на разломе в этом рейсе вообще не планировали. Шеф сдался под моим натиском в результате скандальной статьи. У него не оставалось выбора: уничтожить мои слабые доводы получением новых данных или подтвердить резонность научной гипотезы. В любом случае провал мероприятия достанется мне. Успех – обоим! К тому же шеф, как и многие руководители научных тем, уже сделал свой выбор в пользу хорошо оплачиваемых индустриальных проектов. Кого в наши дни волнуют академические исследования? Нашей лаборатории светил заманчивый проект совместно с крупной нефтяной фирмой. Переговоры шли давно и, по всей видимости, стали обретать реальные перспективы. Отсюда возник и некий гонор со стороны участников будущего проекта. Я была в стороне. Так, сидя на стуле в углу зала, я размышляла о своей дальнейшей стратегии.

В это самое время в кают-компанию вошел капитан. Он был при параде: в белом кителе со знаками отличия на груди, выбрит, темен от загара и… красив. Он легко вбежал на небольшую сцену у стены с картиной штормового моря и поздравил всех с Днем рыбака. Он и сам когда-то начинал свою карьеру в рыболовецком флоте. Потом он работал на транспортных и пассажирских судах и, как говорят, имел «затемнение» в карьере. В научные рейсы он ходит не так давно, и здесь у него безупречный статус опытного капитана! Прозвучали слова о нелегком труде рыбаков, забавная история времен юности и несколько шуток на тему дня, подогретых моряками, сидящими в зале. В заключение он коротко описал предстоящий маршрут последнего этапа рейса и пожелал нам всем идеального штиля. Потом он сошел со сцены и подсел к штурманам и старпому, сидящим в первом ряду.

Начался концерт самодеятельности. Там было все, что надлежало пережить сидящим в зале: песни, пляски и частушки на «злобу дня», комические сценки на палубе и стихи судовых поэтов. Видно было, что многие номера были хорошо отработаны в силу частой повторяемости на борту из рейса в рейс. В заключение выступили наши студенты и Андрей с какой-то новой песней. Мне было смешно его слушать. Он расстегнул ворот рубашки, уселся на высокий табурет, уперся ногой в подставку, как заядлый гитарист, подтянул брючину, обнажив изящный носок, уходящий вглубь почти до колена, встряхнул шевелюрой и, подстроив гитару, запел. Если бы я не знала Андрея, то могла бы подумать, что это исполнитель легкой пародии – соло на гитаре с голосом: переборы струн и подтягивание изначально неверно взятых нот к надлежащему звучанию могло означать, что в тот момент он уже был слегка пьян. Все, что мне действительно запомнилось в его выступлении – это его красивые носки! И он считает себя гитаристом! Настоящие гитаристы вообще не носят носков. У них их просто нет! Они рождаются в бедных кварталах, и уменье хорошо играть на гитаре – их единственный шанс выжить! В остальных случаях вообще нет смысла брать в руки этот инструмент. Впрочем, это касается любого ремесла.

Тем не менее, песнь Андрея взволновала зрителей. Аплодисменты! Это же Андрей! Я тихо выскользнула из зала, еще до окончания концерта, и решила зайти в каюту выпить чаю. По дороге меня перехватили ребята из другого отряда, и я просидела у них довольно долго, пока не вспомнила о намеченном застолье на корме. Опыт прошлой вечеринки не вдохновлял меня к слиянию с коллективом, и я продолжала праздновать День рыбака на свой манер. Позднее я все же решила заглянуть в лабораторию. Там была обычная публика: Андрей, студенты, другие сотрудники. Вслед за мной в комнату зашел и подвыпивший шеф.

– Ну, как вам сегодняшнее ток-шоу капитана? – иронично спросил Андрей.

– О, бедный, бедный Чарли, трусы твои из марли… – пропел шеф и направился к столу.

– Вадим Борисович, здесь же дамы! – продолжил клоунаду Андрей.

– А что, здесь заморские принцессы, что ли? Да они еще и не такое поют! А эта песенка из детства! Во дворе слышал, вот и заучил! Никогда не думал, что пригодится.

– Трудное у вас было детство! – посочувствовал кто-то из мужчин.

– Нормальное было детство. Здоровыми росли! Не то, что сейчас! Понятия не имели, что такое депрессия.

– Оно и видно. Так по герою дня прошлись – девчонки прямо дар речи потеряли!

– А что я такое сказал? Это сегодня на палубе все женщины падали без чувств! Глаза поднять не смели!

Тут он бросил взгляд в мою сторону.

– А чем там закончилась история с Чарли? – полюбопытствовал Андрей.

– Чем-чем! Известно, чем! – мрачновато буркнул шеф, очевидно досадуя на свою промашку. – От широты души изрек!

Я поняла, что куплеты так просто не кончатся. Мы все носим тяготы детских воспоминаний. Но чтобы так затянулось!

Я вышла из лаборатории. По окончании праздничной программы в кают-компании устроили вечер танцев. Мелькнула мысль, не пойти ли потанцевать? Но я решила, что лучше пройтись по палубе и постоять где-нибудь в уединении, наслаждаясь свежестью вечернего бриза. Я прошла вдоль борта немного вперед в носовую часть парохода. Там обычно бывает меньше народу – не принято мелькать без дела перед рулевой рубкой, поэтому я не стала заходить слишком далеко на палубу и примостилась сбоку, слегка облокотившись на фальшборт. Отсюда открывался дивный вид темнеющего в сумерках моря. Линия горизонта медленно таяла в синеве. Вдали мелькнули огни проходящего мимо парохода. Было трудно определить, идет ли он нам навстречу или следует в том же направлении. Чувство близости других, незнакомых мне людей, затерянных, как и мы, в необъятном пространстве водной стихии, охватило меня с необъяснимой силой. Кто они, куда держат путь? Я вдруг четко увидела силуэт человека, мужчины, так же одиноко стоящего на палубе и разглядывающего в сумерках наш пароход. Я почувствовала почти физическую близость его присутствия. Я стала сканировать его внутренним взглядом. Так сейсмический датчик подводного прибора ловит отраженный сигнал от поверхности дна. Незнакомец стоял, опершись локтями на планшир, в чем-то светлом, в рубашке или ветровке. Он слегка опустил голову, погрузив часть лица в отворот воротника. «Никогда мы с ним не встретимся!» – с грустью подумала я, провожая взглядом тающий силуэт парохода, пока не начали тускнеть его бортовые огни. «Счастливого тебе плавания, не встреченный герой! Приходи и ты ко мне в открытую дверь, когда захочешь! Найду чем тебя угостить!»

Я уже собиралась вернуться в лабораторию. Работ в этот вечер не было. Народ отдыхал, но показаться на месте все же стоило. На прощание я бросила взгляд на мостик. Там, на верхней палубе, стоял капитан с третьим штурманом. В руках у него был бинокль – очевидно, он тоже наблюдал за проходящим мимо судном.

«Высоко забрался мастер! – усмехнулась я про себя. – Выше находится только Плутон!»

В лаборатории еще толпился народ. Шеф был среди прочих.

– Погода меняется, штормит! Закрепите на всякий случай приборы и уберите посуду в шкаф! Сутки на переход, а там, если проскочим шторм, начнем работы. Не хочется делать поворот и менять курс из-за погоды, потеряем время, ну, часа через два видно будет. Если волнение усилится, придется свернуть к югу. Тогда пропадут наши северные профили на разломе, а жаль! – Такую тираду выдал шеф при моем появлении. Он уже протрезвел после праздника, был мрачноват и песен про Чарли больше не пел. Он еще походил по комнате, высматривая, что еще нужно закрепить при усилении качки, и распрощался со словами: «Проследите, чтобы все было в порядке. Работы сейчас нет, но все же кто-то должен оставаться в лаборатории на случай усиления штормовой обстановки и возможного изменения курса. Записывайте координаты в журнал, держите связь с эхолотной и штурманской! Я попозже, может, зайду, вряд ли сегодня ночью удастся заснуть!