В минуту слабости

 
Ночь плетется еле-еле
В яви снежной ворожбы.
Мне б всего-то на неделю
Отпроситься у судьбы…
 
 
Я немного помечтаю —
Это в ночь влетает снег —
Ночь земная, кружевная,
В самый раз свершить побег.
 
 
Мне бы песенку приятней,
Мне б в подарок пятачок,
Мне б веселенькое платье,
Мне бы глупость нипочем!
 
 
Час ночной и тих, и долог…
Словно горе из избы
В светлый космос лютый холод
Дым возносит из трубы.
 
 
Мне бы в небо, мне бы следом —
Там потеряна звезда! —
Да по белому, да снегом
Снова с чистого листа!
 

Этюд в желтых тонах

 
Ветер рванулся, вскружился и стих,
Желтые листья взлетели,
Дела им нет до страданий мирских
Что слезы им и потери…
 
 
Дождик осенний размоет следы,
Ветви сомкнутся в объятьях…
Не возвращаться в земные сады —
Ветхое сброшено платье.
 
 
Ветру что вздох, что листву уносить —
Скарб приберем для отъезда.
Радуйтесь, странники, небо вблизи!
Листья – земная одежда.
 
 
Встречу на этой озябшей тропе
Новое в путь назначенье,
Легким да будет прощальный напев, —
Доли моей нареченье.
 
 
Горек осенних дорог полусон,
Мир равнодушен как прежде,
Но колокольный вдали перезвон
Ветер доносит в надежде.
 

Снежинка

 
Застывшая снежинка,
Снежинка-балеринка,
Она была лишь бликом
На ветровом стекле.
Она была лишь криком
Безгласым и великим, —
Опальная снежинка, —
Звездою в полумгле…
Последняя слезинка
Девчонки в пелеринке,
Зимы моей безбрежной
Зловещая печаль…
Уже не буду прежней,
Свою утрачу нежность.
Столь горькая ошибка —
Утрата невзначай.
Смертельная снежинка,
Малютка-белокрылка,
Лети, где холод сладок,
Освобождая путь.
Ты тоже будешь падать,
Метаться без оглядок…
Колючая соринка,
Да с глаза не сморгнуть.
Прощай, моя снежинка,
Уж я не буду пылко
Бежать вдоль той тропинки
В наивности святой,
Ты новая морщинка
В духовном поединке,
И горькая улыбка
Наедине с собой.
 

Станция «Комсомольская»

 
Что ожидать? На нет и слова нет.
Пора. И плавным перекатом,
Где вкус железа и жестокий свет,
Меня поднимет эскалатор.
 
 
Останется невыплаканность слез
Блестящей пленкой луж столицы
И тот вопрос, который столь всерьез…
И никуда не стоит торопиться.
 
 
Еще по миру ходят поезда,
Их путь железней и прямее,
А надо мной все та ж звезда, —
Жалеть и плакать не умеет.
 
 
Пора подумать о простых вещах,
Путь принимая беспристрастно, —
Умей прощаться и умей прощать…
Направо стрелка. Ярославский.
 

«В чутких снах милосердная ночь…»

Памяти бабушки Клавдии Ивановны

 
В чутких снах милосердная ночь
Одеяло уложит тумана,
Лишь одна она может помочь,
Дав покоя на донце стакана.
Без любимых как жить на земле?
Богом любящий в жизни дарован!
Лоб стекло холодит, а в окне
Тень креста за проемом оконным.
А в стекле дорогого лица
Не сыскать в отраженьи разлуки…
Претерпевший же до конца…
В изголовье – будильник без стука,
Шприц, оставленный медсестрой,
Не пригреет уже полушалок…
Ты бы плакала вместе со мной,
Ты сама бы меня утешала!
Этот тянущий холод земли,
Эта ночь и туман за порогом…
Три свечи над тобою зажгли.
Пламя ровное – к светлой дороге.
 

Дорожка

 
Печурка, стол, на нем кувшин и хлеб —
Я вытку быль дорожкой от порога,
И ты увидишь – прервалась дорога,
И ты войдешь устало на ночлег.
 
 
Я нити разбираю по цветам,
Для встречи и любви – пусть будет красный,
И свет в окно вотку крестообразно,
В полоску рыжим сделаю кота.
 
 
Внесу тепло и пряное словцо,
И снимешь ты промокшую тужурку,
А боль запляшет пламенем печурки…
Ты повернешь ко мне свое лицо.
 
 
Доверь мне сон. Я буду охранять
Твое дыханье от ночной тревоги.
Твое лицо суровое без сроков
Огня волненья резче огранят.
 
 
В последний раз сидеть у ног твоих…
Сверну дорожку… Нет, я не в обиде —
Для будущего не сыскала нити,
И ночь мои стремленья утаит.
 
 
В дорожке, милый, развернешь рассказ,
Поймешь слова случайные, простые:
– Под снежным ветром трассы М-4
Она все шла. Но подхватил КамАЗ…
 

«Не сорвался, а влился в протяжный закат…»

 
Не сорвался, а влился в протяжный закат
Тихий звук, что у сердца плескал и болел.
Помнишь что-то свое, только кто виноват…
Суета сторожит за кудрями аллей.
 
 
Отрешенность воды, странный свет и покой
Заплелись на душе, замолчавшей без слез,
И следили глаза без заботы мирской
За сумятицей маленьких черных стрекоз.
 
 
Время в тихой воде приоткрыло свой лик
И глядит на тебя, как ты там на земле…
Все живут ли по правде, кто слаб, кто поник,
Против ветра сумеешь взойти на крыле?
 
 
Что шептать про земных за кудрями кустов,
Оправдаться, всплакнуть, да себя пожалеть?
За спиной на погосте все больше крестов,
Да мостки под ногами скрипят все дряхлей.
 
 
Если сможешь помочь, то не мешкай, давай,
Иль не спрашивай, если тебе невдогад.
Тихим плеском у свай напевай баю-бай…
На вечерней воде протянулся закат.
 

«А тишина священна. По воде…»

 
А тишина священна. По воде
Туман волочит рваные полотна,
И в нем затихли звуки, и намокли
Трава, деревья, потускнели окна,
И вечер сизый к жизни охладел.
 
 
Дорожка стелется одной из строк…
Ты так ждала минуты этой странной —
Душа глаза открыла осиянно
И пьет покой холодного тумана,
И всякой боли наступает срок.
 
 
Ах, как целителен осенний сон!
Исчезли шепоты в пустых аллеях,
Где дождь рисует серым акварели,
Но перед небом весь благоговея,
И с сердцем в стон взошел вечерний звон.
 

У лимана

 
Звенит тростник… Он пожелтел, иссох,
Он мертв… А жизнь ликует, —
Я слышу трепет поцелуя,
Рывок – и сердца раненого вздох.
 
 
Лежат пласты тяжелые камней,
Тропа, следы зовут куда-то,
Тростник поет в огне заката:
В пожаре осени сгорать и мне…
 
 
Зима. Зима. Все порастет быльем.
Следы размокнут, станут глиной.
И только ветер над долиной
Пусть в будущем напомнит о былом.
 
 
И кто-то вновь расслышит тихий вскрик,
И обернется: разве ветер?
И боль замолкнет без ответа,
И снова мертвый запоет тростник…
 

«Не там, не там, где ты искал меня…»

 
Не там, не там, где ты искал меня,
А там, где легкий дождь, гуляют тени,
И все ушли, а капельки звенят
В листве не про усталость и потери,
А сочиняют новый звукоряд, —
Я там опять… Я не могла сказать,
Хочу к тебе. Но это все былое,
Хотя опять две стрелки на часах.
Прикроет шарф холодные ладони,
Все выстудил души надсад,
Осенний вечер… Все уже второе.
Не украшают слезы, что тут знать?
В терпенье кровь становится густою.
Листвы летит коричный аромат,
Лишь прихлебну осеннего настоя.
Вновь промолчу. Никто не виноват —
Опять слова, перебирание пустое.
Как было хорошо еще вчера!
Знать не могла, что твой порыв отхлынет.
Жесток озноб в осенних вечерах…
Пора настала. Испытать пора,
Как беспощадно убивают сильных.
 

Без церемоний

 
Я попрощаюсь и закрою дверь.
Тепло укрыто сном в кровати…
Дождь за окном совсем некстати,
Клен за окном – узор ветвей —
Веселый мир… Не буду брать с собой
Уютный плед, таблетки, книги,
Упреки в водосточном всхлипе
И стук дождя кленовой ворожбой.
А клен-старик меня благословит
Весь путь пройти и научиться
За трудностями не считать обид
И видеть радугу в ресницах.
Прикосновения не заверши,
Где даже стены утешают…
Без жалоб. Я уже большая,
И понесу судьбу и чертежи, —
Мне постигать прозренье и расчет,
Слова, что ловко произносят…
А память – мой оруженосец —
Все снаряженье понесет.
 

Сон розы

 
Да. Я стала землей. А потом
В тихом шепоте метаморфозы
По весне обернулась листком
И на свет проросла как цветок.
Пусть вам снится, что он одинок. —
Сон розы.
 
 
Нет. Не помню. Наверное, боль,
Что осталась в живых под морозом,
Говорит: я осталась собой.
Скоро лето, не надо тоски,
И пора развернуть лепестки. —
Сон розы.
 
 
Теплый вечер, и после дождя
Я раскрою глаза, чтобы бросить
Взгляд вокруг, никого не щадя,
Пусть печаль моя вам напророчит
Сто разлук и бессонные ночи. —
Сон розы.
 
 
Все лишь сон… Но зачем вам ответ?
Ветер запах принес медоноса,
И как будто сквозь тысячи лет,
Где свои расстоянья и сроки,
Я читаю прошедшего строки. —
Сон розы.
 
 
Да, я стала землей, но при том
В чьей-то коже осталась занозой,
О любви говорю окровавленным ртом.
Так бывает, и памятный камень
Усыпается вновь лепестками. —
Сон розы.
 

Сон красных осин

 
Воспоминания помнят меня…
Так в зеркалах пролетела озерных
Тень золотая меж листьев узорных
Где-то в дали заходящего дня.
 
 
Горько старались меня ушептать
Листья осины закатного цвета.
Осенью сами приходят ответы
Тропами, где я ходила впотай.
 
 
Там на воде замирает листва
Так навсегда, до безумия честно.
Мне ж и заплакать не время, не место,
Пусть обессилела, но ведь жива.
 
 
Осень, что делать и как привыкать,
Что не увижу свой красный осинник,
Сонную тень в озерках темно-синих,
Этот багровый вослед листопад?
 
 
Воспоминанья приходят в тиши,
Тают во сне и зовут попрощаться…
Не отпускаю. Вы – слезы и счастье,
Трепет души и защита от лжи.
 

«Но падал снег на бледные цветы …»

 
Но падал снег на бледные цветы —
В лицо безжалостная осень.
Мир улицы обезголосел.
Все искушенья лета испиты.
Но падал снег… Так холоден вблизи!
Я не вернусь… Но что ему за дело?
Он тоже шел из грез удела,
Его стараньем все кругом седело,
Он антитени мазал белым
По лесенкам на ставнях-жалюзи.
И в душу – снег… Льдом становился след
И был он тоже непременно лишним
И обреченным таять полустишьем,
Стремился тоже как-то отболеть.
Снег знал, что боль меняет все,
Он вился, устилал дорогу,
Чтоб мука стихла понемногу,
Слагал земным про жизнь эклогу:
И в грязь швырнет, и вознесет.
 

Зимняя ночь в Сукко

 
И на юг ниспадает зима,
И дорога закончится вдруг, —
Вот дела… Мы с тобою, мой друг,
Гаснет лампа, кругом полутьма,
Ночь застала нас наедине…
Ты. Я. Снег.
 
 
Мне уже не подняться в чаир,
Где упрямый так цвел абрикос,
Соль в глазах от подавленных слез,
Только нежностью ты напоил. —