Читать книгу «Пушкин, потомок Рюрика» онлайн полностью📖 — Ларисы Черкашиной — MyBook.

Лариса Андреевна Черкашина
Пушкин, потомок Рюрика

Памяти моего мужа Ивана Петровича Пацея-Рожновского



Что Пушкин для нас? Великий писатель? Нет, больше: одно из величайших явлений русского духа. И еще больше: непреложное свидетельство о бытии России. Если он есть, есть и она. И сколько бы ни уверяли, что ее уже нет, потому что самое имя Россия стерто с лица земли, нам стоит только вспомнить Пушкина, чтобы убедиться, что Россия была, есть и будет.

Дмитрий Мережковский, 1937 год

© Л.А. Черкашина, 2008

© ООО «Алгоритм-Книга», 2008

* * *

«По праву русского дворянства»

Из Указа императора Павла I:

«Каждый Дворянин вменял себе за славу и честь быть Рыцарем и получить знаки и украшения Рыцарства. Щиты Рыцарей украшены были гербами их родов, составленными из разных изображений, внесенных в герб в память или в знак каких-либо Рыцарских подвигов. Таковые знаки вливали в сердца потомков почтение к героическим подвигам предков своих и стремление к подражанию оным…»

Александр Сергеевич Пушкин:

«Что такое дворянство? Потомственное сословие народа высшее, т. е. награжденное большими преимуществами касательно собственности и частной свободы…»

«Чему учится дворянство? Независимости, храбрости, благородству (чести вообще). Не суть ли сии качества природные? так; но образ жизни может их развить, усилить – или задушить…»

«…Корень дворянства моего теряется в отдаленной древности, имена предков моих на всех страницах Истории нашей…»

«Род мой один из самых старинных дворянских…»

«Наша благородная чернь, к которой и я принадлежу, считает своими родоначальниками Рюрика и Мономаха…»

«Подчеркивать пренебрежение к своему происхождению – черта смешная в выскочке и низкая в дворянине…»

«Потомственность высшего дворянства есть гарантия его независимости…»

«…Конечно, есть достоинство выше знатности рода, именно: достоинство личное, но я видел родословную Суворова, писанную им самим; Суворов не презирал своим дворянским происхождением…»

«Мы такие же родовитые дворяне, как Император и Вы…» (великому князю Михаилу Павловичу, брату Николая I)

«Ты сердишься за то, что я чванюсь 600-летним дворянством (N.B. мое дворянство старее).

Мы не можем подносить наших сочинений вельможам, ибо по своему рождению почитаем себя равными им. Отселе гордость…» (поэту Кондратию Рылееву)

«Нашед в истории одного из предков моих, игравшего важную роль в сию несчастную эпоху, я вывел его на сцену, не думая о щекотливости приличия, con amore (с любовью – ит.), но безо всякой дворянской спеси…»

«…Существование народа не отделилось вечною чертою от существования дворян…»

«…Предпочитать свою собственную славу славе целого своего рода была бы слабость неизвинительная…»

«Говорят, что Байрон своею родословною дорожил более, чем своими творениями. Чувство весьма понятное! Блеск его предков и почести, которые наследовал он от них, возвышали поэта…»

«Иностранцы, утверждающие, что в древнем нашем дворянстве не существовало понятия о чести (point d’honneur), очень ошибаются…»

«Каков бы ни был образ моих мыслей, никогда не разделял я с кем бы ни было демократической ненависти к дворянству. Оно всегда казалось мне необходимым и естественным сословием великого образованного народа…»

«Приятель мой происходил от одного из древнейших дворянских наших родов, чем и тщеславился со всевозможным добродушием…»

«…Как дворянин и отец семейства, я должен блюсти мою честь и имя, которое оставлю моим детям».

Планета Андрея Черкашина

Ветвистое древо полного родословия А.С. Пушкина воссоздавалось на берегах той же Яузы, где родился поэт, в полутора верстах выше по течению – в старинном и достославном некогда селе Преображенском, а ныне большом новом районе Москвы. Правда, от времен любимого героя Пушкина – Петра I, – времен его юношеских потех и великих государственных реформ остались разве что извивы речного русла да названия улиц: Потешная, Игральная, 9-я Рота, Знаменская, Зельев переулок… Именно здесь, сначала на Игральной, затем на Знаменской, появились на белизне ватманского листа первые веточки гигантского генеалогического древа, изумляющего всех, кто его видел, обширностью и неожиданностью родственных связей русского поэта.

Всю эту грандиозную и кропотливую работу проделал самодеятельный историк, офицер в отставке, инвалид минувшей войны Андрей Андреевич Черкашин. Помимо библиотек и архивов, помимо собственной комнатки-кабинета, заваленной книгами, рукописями, свитками черновиков, завешанной репродукциями портретов людей из пушкинского окружения, многолетняя и каждодневная работа продолжалась и в палате старинного – опять-таки петровских времен – госпиталя на Яузе, куда фронтовые раны время от времени приводили командира гвардейской части.

Врачи приемного отделения уже привыкли к тому, что на каталке, увозящей в палату их необычного пациента, всегда лежала чертежная туба, набитая свернутыми листами, и уже знали, что через день-другой придет навещать Черкашина не кто иной, как правнук великого поэта – Григорий Григорьевич Пушкин. В сорок первом они оба защищали Москву, правда, на разных рубежах. Григорий Григорьевич приносил своему другу не только пакеты с яблоками, но и новые сведения для «разрастающегося» пушкинского древа.

Ни врачи, ни медсестры деликатно не замечали явных нарушений строгой больничной жизни. Знали, что дело только поможет их пациенту. Работа над схемой поддерживала его жизненные силы не менее эффективно, чем самые действенные лекарства, – на это время, как под наркозом, отступала боль.

А из окна палаты можно было разглядеть, как над крышами золотом поблескивают купола Елоховского собора, где на исходе восемнадцатого столетия крестили новорожденного Александра Пушкина…

«Появление на свет гениального человека не совершается экспромтом, – писал в начале XX века киевский профессор-антрополог И.А. Сикорский. – Происходит продолжительная и сложная подготовка к великому событию живой природы».

К Пушкину природа шла долго. Собирала, связывала воедино разрозненные ниточки родословных, словно сплетала какой-то особый, неведомый доселе узор. Возможно ли понять, осмыслить его закономерности и случайности?

«Имя предков моих встречается поминутно в нашей истории», – этой пушкинской строке суждено было стать ключом к задуманному Черкашиным полному родословию поэта.

Пушкин – эта наша российская история, и в ней кроются истоки пушкинского рода. Поэтому Черкашин и принялся за составление родословий старинных княжеских фамилий и царствовавших домов: Рюриковичей, Чингизидов, Гедиминовичей, Романовых, династий византийских императоров, английских, греческих и польских королей.

И когда исследователь завершил задуманное, оказалось, что составленная схема вобрала в себя более трех тысяч исторических имен; в их числе прославленные государственные деятели, полководцы и воеводы, святые Православной церкви. В этом густом генеалогическом лесу предстояло проложить тропинки, ведущие к пушкинскому роду.

Одно необычное обстоятельство открылось ему тогда: в сущности, невозможно восстановить в полном объеме родственные связи ни одного из ныне живущих. Но история будто сама позаботилась сохранить для будущих поколений имена предков Александра Сергеевича Пушкина.

Действительно, история его рода неотделима от судеб Отечества – без Пушкиных, Ганнибалов, Головиных, Чичериных, Ржевских, Беклемишевых и множества других славных русских фамилий не было бы полной истории России.

Род Ржевских стал связующим звеном между новгородским князем Рюриком и его далеким потомком Александром Сергеевичем Пушкиным. Цепочка родословной соединила славные имена великих предков поэта, первых русских князей: Игоря, Святослава, Владимира Красное Солнышко, Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха, Мстислава Великого. Нити родословной, переплетаясь в веках, порой теряясь на крутых поворотах истории и вновь возрождаясь по непреложным законам бытия, вели к 1799 году – году рождения А.С. Пушкина.

В прямом родстве с поэтом и великий князь Александр Невский, осененный при жизни за свои ратные подвиги ореолом святости.

Александр Невский – правнук основателя Москвы князя Юрия Долгорукого, седьмого сына Владимира Мономаха. А сам Владимир Мономах – правнук великого киевского князя Владимира Красное Солнышко, тысячелетие назад крестившего Русь. От Александра Невского родственная ветвь протянулась к поэту через князей суздальских и московских.

Своей родословной у Черкашина нет. Она обрывается, как и у многих из нас, на деде. Но в историю своей фамилии он, по исследовательской привычке, заглянул глубоко. Заглянем и мы, чтобы лучше понять, почему именно этот человек взялся за титанический труд и почему он оказался ему по силам.

…Название «народ черкасы» упоминалось еще в царских грамотах XVII столетия: «черкашин» – так звали украинца, «черкашинка» – украинку. Своим происхождением слово это обязано тюркскому «чири киши», или «чири киси», что значило «люди армии». В достославные былинные времена древнерусской истории на рубеже XI–XII веков русские князья доверяли защиту своих городов полкам тюркской конницы, воины которой селились по берегам реки Рось, в городах Черкассы и Берендичев (нынешний Бердичев). Позже воины ассимилировались с местным населением. Но многие века их правнуки и внуки не расставались с саблей. Возможно, что и вольнолюбивое запорожское казачество унаследовало от них свои воинские традиции.

В середине прошлого века потомки «людей армии» вместе с тысячами других своих земляков – украинцами, русскими, белорусами – потекли обживать суровые сибирские края. Среди переселенцев были и прадеды А.А. Черкашина. Он родился в Иркутске, в тех краях, где отбывали сибирскую каторгу и ссылку опальные друзья Пушкина – декабристы, где некогда возводил крепости прадед поэта, «Петра питомец» Абрам Петрович Ганнибал. Впрочем, о декабристах и Ганнибале узнал Черкашин довольно поздно. Парнишка из большой рабочей семьи рано оставил школу и пошел на паровозоремонтный завод.

Никогда не думал Черкашин, что станет историком. Историю России он постигал не на школьной скамье – на ратных полях под Москвой, в «Наполеоновых воротах» под Смоленском, в лесах и болотах Белоруссии.

В 1943-м на краткосрочных офицерских пехотных курсах в Тушине (тоже историческое место!) он впервые увидел замечательный фильм – «Александр Невский». Двадцатитрехлетнего лейтенанта потрясло, что легендарный князь, громивший во главе русских полков псов-рыцарей, был даже чуть младше его!

По прихоти судьбы, через несколько недель «гвардии Андрюшка», как прозвали сослуживцы Черкашина, надел на себя латы, почти такие же, в каких ходили на врага воины Невского, и повел свою штурмовую роту в прорыв немецкой обороны. Вот как сам он об этом рассказывал:

«Однажды перед штурмом так называемых «Наполеоновых ворот», дефиле, по которому рвались на Москву еще полчища Бонапарта, нас, командиров рот и батальонов 133-й стрелковой дивизии, собрал подполковник Сковородкин, только что вернувшийся из Москвы. Мы с удивлением разглядывали фигурные стальные пластины защитного цвета, лежавшие перед ним на куске брезента. «Это противопульные панцири. Личное средство защиты пехотинца в бою, – сказал он, поднимая одну из броняшек с заметным усилием. – Ну, кто хочет примерить?»

Почему-то охотников не нашлось. Не знаю отчего, но взгляд подполковника остановился на мне. Может быть, потому что у меня на гимнастерке сверкал рубином тогда еще редкий знак «Гвардия», а может, потому что я не утратил еще спортивную форму – до войны занимался вольной борьбой.

– Ну-ка, гвардеец, попробуй…

Я взвалил панцирь на грудь. Сначала показалось тяжеловато: панцирь, да еще каска, да автомат… Но ведь дрались же русские воины в панцирях и кольчугах. Неужели мы, их далекие потомки, слабее?

– Так тому и быть, – улыбнулся подполковник. – Войдешь, Черкашин, в историю как командир первой панцирной роты».

И вот, в один из жарких августовских дней 1943-го рота, облачившись в стальные доспехи, изготовилась в траншее к броску. Накануне Черкашин рассказал бойцам, что идут они штурмовать те самые «Наполеоновы ворота», возле которых в 1812 году разгорелась жаркая битва за Смоленск, и что в ней участвовали и кутузовские кирасиры – тяжелая кавалерия, – закованные в латы наподобие тех, что надели они на себя. Все-таки история повторяется. И повторяется не только в географии, но и порой в незначительных деталях.

Прижавшись к земляным стенкам траншеи, ждали, когда отгремит артподготовка. Израненная земля Смоленщины – чего только она не перевидала на своем веку! – вздрагивала, как живая. Ну вот, и настал их час. Атака!

– Вперед! За землю Русскую! «Рота поднялась хорошо – встали все, развернулись в цепь, – вспоминал Андрей Андреевич. – Тяжести панциря я почти не ощущал, ноги в пылу атаки несли сами. Не помню, как ворвались в немецкую траншею. Рукопашная началась, выстрелы в упор… Никогда не забуду лицо фашистского автоматчика. Я наскочил на него в одном из поворотов траншеи. Вжавшись спиной в земляной траверс, палит в меня с дуэльной дистанции… Три сильных толчка в грудь – три попадания в панцирь. Едва устоял на ногах, но устоял… Автоматчик видит, что его пули отскакивают от меня, как горох. За стеклами очков – обезумевшие от ужаса глаза… Я не стал в него стрелять, перепрыгнул, и – вперед!»

За тот бой по прорыву «Наполеоновых ворот» лейтенант Черкашин был представлен к ордену Александра Невского.

Как ни странно, но именно война привела его к Пушкину – к главному делу жизни.

 




 







 


 





На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Пушкин, потомок Рюрика», автора Ларисы Черкашиной. Данная книга относится к жанру «Биографии и мемуары». Произведение затрагивает такие темы, как «выдающиеся личности», «пушкинистика / пушкиноведение». Книга «Пушкин, потомок Рюрика» была написана в 2008 и издана в 2008 году. Приятного чтения!