Бугай послушно распечатал новую бутылку и налил водку в стаканы. Воры молча выпили и так же молча закусили. А мне опять ничего в глотку не полезло – кое-как вяло дожевал оставленный с прошлого раза кусочек колбасы. Наконец Лепеха, закусив как следует, поднялся на ноги.

– Серый, проводи Лепеху и дверь за ним запри, – распорядился я. – Жизнь ворам!

– Жизнь ворам! – эхом отозвался уголовник.

Лепеха кивнул мне напоследок и в сопровождении Серого вышел из комнаты. Я услышал, как хлопнула за ним закрывшаяся дверь. Вернувшись обратно, Серый подошел к окну и слегка отодвинул в сторону занавеску. Он проследил, как вышедший из подъезда вор, поднял воротник плаща и, ссутулившись, неторопливо побрел прочь.

Бугай следил за ним до тех пор, пока Лепеха не скрылся за углом соседнего дома. Удовлетворенно кивнув, уголовник было отвернулся от окна, но неожиданно краем глаза зацепил подъехавшую к подъезду, из которого только что вышел Лепеха, роскошную черную «Волгу». Из машины на улицу высыпала троица молодых мужчин, облаченных в заграничные спортивные костюмы и кожаные куртки.

– Пахан, – не отворачиваясь от окна, произнес Серый, наблюдая за сухощавым, жилистым и коротко стриженным чувачком лет тридцати, – там Бульдозер подкатил, видимо «за жизнь» перетереть хочет… С ним Гиви Плешак, – «срисовал» уголовник необъятного и неповоротливого толстяка, с большой плешивой головой. – И Костя Цыганенок! – Узнал бугай и юркого, дерганого брюнета с длинными зачесанными «назад» волосами. – Вся центровая босота Бульдозера в сборе.

– Черт, не вовремя! – сипло закашлявшись, выругался я. – Хорошо, хоть Лепеха свинтить успел. Телефон мне! Быстро! – Меня посетили нехорошие предчувствия.

Серый выскочил из комнаты и вернулся с телефонным аппаратом на длинном проводе, который поставил передо мной на стол. Я схватил трубку и судорожно принялся крутить телефонный диск, набирая нужный номер. Поднес трубку к уху – пошли длинные гудки сигнала вызова. Только бы он оказался на месте! Только бы… Я явно ощущал холодное дыхание приближающихся проблем. Наконец, вызываемый абонент снял трубку.

– Э-э-э… Слюшаю, – ответил голос с ярко выраженным восточным акцентом.

– Это я, Али-Баба! – С облегчением выдохнул я в микрофон. – Узнал?

– Да, пахан. Махмуд узнал.

– Слушай меня внимательно, Махмудка: срочно пакуй общак и сваливай из города! Заляжешь в той дыре… Ну, ты знаешь…

– Да, Махмуд знает, – бесстрастно отозвался Али-Баба.

– Не отсвечивай там, чтобы ни одна сука…

В дверь требовательно позвонили, но я продолжал давать указания своему самому верному человечку – таджику Махмуду, по кличке Али-Баба. Пусть, и слегка туповатому от рождения, но необычайно исполнительному и преданному мне до мозга костей. Если нужно, он и в лепешку разобьется, но приказ выполнит в точности.

– Жди меня… или человечка с весточкой от меня! Слово ты знаешь!

– Сколько Махмуду ждать?

Звонок не замолкал, и в дверь начали долбиться, по всей видимости, ногами.

– Жди, пока не сдохнешь! – прорычал я напоследок. – Все, я сказал! – Я бросил трубку на рычаг: главное сделано – общак в безопасности, и жестом указал Серому на дверь:

– Открой дорогим гостям. Невтерпеж, видать… И не кипишуй там раньше времени – я маякну когда…

Бугай молча кивнул и вышел из комнаты в коридор. Отомкнув замок, он распахнул дверь: в проеме стоял, борзо ухмыляясь и «сверкая» золотой фиксой, Витя Бульдозер. За его спиной маячили Плешак и Цыганенок.

– Чё за кипишь на болоте, Бульдозер? – недобро прошипел Серый. – Раз к уважаемому человеку приперся, будь…

Бульдозер театрально раскланялся, потешно шаркая ножкой:

– Глубокоуважаемый вагоноуважатый… Не, не так: вагоноуважаемый глубокоуважатый…

Плешак и Цыганенок весело заржали в голос за спиной Бульдозера.

– Хы-ы… голубока… уважа… а-а-а! – давясь от смеха, выдавил из своих мощных телес толстопузый Гиви.

– Я же базарил – план[18], внатуре, убойный! – Вращая покрасневшими глазами, заявил Цыганенок, постоянно поправляя зачесанные назад длинные волосы, все норовившие свалится ему на лицо.

– Еще и накуренные, что ли? – Нервно заиграл желваками на лице телохранитель.

– Кого там принесло, Серый? – крикнул я, не вставая с места. – Тащи сюда эту борзую плесень!

– О! Папа проснулся! – Осклабился Бульдозер, нахально оттесняя Серого в сторону и проходя в комнату. – Пойдем, пацаны, пообсчаемся, раз папахен зовет!

Следом за обкуренным предводителем в комнату просочились и Плешак с Цыганенком. Серый закрыл за ними дверь, тоже прошел в комнату и с угрожающим видом встал за спиной пахана. Наглые донельзя гости встали передо мной полукругом: сбоку, ближе к Серому – Цыганенок, посередине Бульдозер, и с краю – Плешак.

Бульдозер с брезгливым видом оглядел убогую обстановку квартиры:

– Вот скажи мне, Метла, не западло тебе, законнику со стажем, в такой отстойной норе вялится? У меня на киче хата жирнее была.

– Я – Вор, Бульдозер, а не законник! – не вставая с табурета, заявил я отморозку. – А главное богатство правильного, честного вора, живущего воровской идеей – его авторитет!

– Не лей мне в уши, Метла! – отмахнулся от моих слов Витек. – Знаю я за твою идею: живи в говне, умри в говне! Говно твоя идея…

Не знаю – я этого не планировал, но это заява гребаного лаврушника меня жутко взбесила: я подскочил с табуретки, и с резвостью, которую от себя и не ожидал, взмахнул руками и хлестанул Бульдозера раскрытыми ладонями по ушам, развенчивая дутого «законника»[19].

Витек, по ходу, тоже не ожидавший такой расторопности от моего почтенного возраста, от неожиданности отшатнулся назад, и едва не шмякнувшись задницей об пол.

– Ах, ты, падла! – только и успел выдохнуть он.

Первым, как ни странно, на мою выходку среагировал толстый Плешак – нанеся мне сильный удар кулаком в голову. Перед глазами все поплыло, а ноги покосились. Сбив табурет, я упал спиной на стол. Хлипкая конструкция «сложилась», на пол полетели стаканы и тарелки. Посуда, свалившись на пол, разлетелась вдребезги, а Плешак неожиданно замер с вытянутой рукой.

– Ык… – сдавленно выдавил толстяк и медленно опустил голову, натыкаясь взглядом на торчащую из его груди наборную цветную рукоять финки Серого. Плешак в недоумении прикоснулся к ней пальцами. – Как… это…

– Витя, толстого завали-ы-ы… – Попытался заверещать Цыганенок, но Серый, так удачно метнувший мгновением ранее финку в Плешака, теперь придушил Цыганенка, зажав его шею в изгибе локтя.

Хрипя и пуская изо рта кровавые пузыри, Гиви кулем повалится на пол, сбивая оставшиеся табуретки.

– Бах! – Никто не заметил, как Бульдозер выдернул из-под куртки пистолет.

Только кровь и мозги из простреленной головы Серого брызнули на приклеенную к стене газету «Правда» со статьей Горбачева – «Наша перестройка – это та же революция. Без выстрелов, но глубоко и всерьез», забрызгав прицепом перепуганного Костика. Охреневший и оглушенный Цыганенок «в обнимку» с Серым повалился на пол рядом с трупом толстяка. Скинув руку мертвого телохранителя со своей шеи, Цыганенок судорожно вздохнул, сипя поврежденным горлом. Попытался встать и упал, поскользнувшись на скользкой крови. Попытался еще раз – у него, наконец, получилось.

– Вот, бля… – выдохнул Бульдозер, не выпуская из рук еще дымящийся пистолет и рассматривая учиненный разгром.

– Сука! Сука, такая! Тварь! – Цыганенок в приступе истерики накинулся на безжизненного телохранителя, остервенело пиная его остывающий труп с простреленной головой.

Бульдозер присел над телом толстяка и положил руку ему на шею, пытаясь нащупать пульс.

– Кажись, откинулся Плешак. Насовсем откинулся… – сообщил он подельнику, поднимаясь на ноги и походя к разломанному столу. – Этот-то хоть не зажмурился? – произнес Витек, нависая надо мной.

Я почувствовал хлесткий удар по лицу. Затем еще и еще. Как ни странно, но это придало мне сил.

– Тебе это… даром не пройдет… – просипел я, чувствуя, как рот наполняется металлическим привкусом крови. – Ответишь… сука… – Я зашелся в кашле, но Бульдозер терпеливо ждал.

– Где общак, старый? – спросил он, когда я затих.

– Сучий выкормыш! – Я презрительно скривил губы и попытался плюнуть ублюдку в харю. Но получилось плохо, кровь только по моему подбородку потекла. А еще я не чувствовал ничего ниже пояса, видимо что-то с позвоночником, да и руки меня плохо слушались.

– Ладно… – угрожающе произнес Витек, дотягиваясь до финки, торчащей из груди толстяка. Выдернув орудие убийства из мертвого тела приятеля, он с силой вогнал острое лезвие в мою руку, «прибивая» ладонь к столешнице. – Где общак, падаль?!

Я даже не вздрогнул, стоически перенося боль. Знали бы эти отморозки, как ломали воров на кичах во время «сучьих войн», уже бы обделались от страха!

– Я же тебя по кускам резать буду, Метла! – нервно взвизгнул Витек.

Я издевательски рассмеялся, вызывающе глядя в глаза своему мучителю:

– Не сцыте кипятком, волчары тряпочные – пипетки ошпарите! Не сломать вам Семена Метлу! И не такие твари пытались, да зубы обломали!

К Бульдозеру подошел Цыганенок, все еще потирающий шею:

– Этот не скажет – идейный, хоть в капусту его шинкуй. Видел я таких отрицал [20] на зоне.

– Не скажет… – согласился Бульдозер.

– Я пока хату пробью, – предложил Цыганенок, – может он тупо здесь бабло хранит…

– Сука!!! – истошно заорал Бульдозер, вновь накинувшись на меня.

Остервенелые удары ногами посыпались со всех сторон, но я лишь громче засмеялся, временами захлебываясь кашлем. Но я знал, что общака им не видать, как своих ушей! А значит, я победил!

Выдохнувшись, Бульдозер остановился и вновь навис над моим избитым телом, которого я уже совсем не чувствовал.

– Чё, Метла, думаешь, кинул меня, как лоха! – тяжело дыша, произнес Бульдозер. – Не угадал… Общак, по любому, моим будет! Только ты этого не увидишь, старый пидор… – Бульдозер вновь поднял с пола отложенный в сторонку пистолет, наклонился и поцеловал меня в лоб, как покойника. – Прощай, папахен…

– Я тебя, падлу, и с того света достану… – хрипло успел пообещать я до того момента, как он нажал на спусковой крючок. Звука выстрела я так и не услышал…

[1] Строчки из песни М. Круга «Фраер». Альбом 1994 г. «Жиган Лимон». https://www.youtube.com/watch?v=MwKEEH66i3Q(Остальной текст положен на ту же мелодию).

[2] Малява – записка, сообщение на бумаге, письмо (тюремный жаргон).

[3] Перефраз известной цитаты «Украл, выпил – в тюрьму. Романтика!» из кинофильма «Джентльмены удачи». «Мосфильм». 1971 г. Реж. А. Серый.

[4] Деревянный макинтош – гроб (тюремный жаргон).

[5]