Что с ним произошло за эти месяцы? Может, он был пьян или обкурен? Тогда понятно, почему нёс злую ерунду. Но когда мы были вместе, то спиртного не употребляли, а запах табака он не переносил.

Через полчаса рассуждений я уже не была уверена, что разговаривала с Максом. Мой Максим никогда бы не позвонил ночью, не говорил бы таким омерзительным тоном. Конечно, он бы не рассыпался в комплиментах в мой адрес, но грубить точно бы не стал. Ещё через час я вообще была убеждена, что ни с кем не говорила, что это был сон. Хотя телефон с неопределившимся номером висел на экране в 4.01.

Я провалилась в недолгий сон.

В семь утра будильник разбудил пса, а пёс в свою очередь меня, стащив одеяло на пол. Пятница. Сегодня день, когда уборщица выгребает мусорные корзины. Я так и не отважилась принести снимки погибшей домой. Не привлекая внимания, они оставались в страницах дешёвого детектива. Не зная, куда сунуть книжку, я положила её на стол обложкой вниз. Я где-то читала, если хотите что-нибудь спрятать, положите на видное место.

Уборка в моем кабинете завершилась в обеденный перерыв, после чего я вновь положила «детективчик» в мусорку. Там, мне казалось, самое надёжное место. Выбросить фотографии я не решалась.

Можно было, конечно, обратиться в полицию, но от этой мысли мне делалось нехорошо. Психосоматика активно влияла на моё тело. Сердце буквально останавливалось, стоило мне снова подумать о визите в полицейское отделение.

Возвращаясь из офисной кают-компании, я шла по длинному коридору и щурилась от яркого солнца, заполняющего весь стеклянный коридор.

Кофе я пила в одиночестве, потому что по пятницам большинство сотрудников не тратит время на обед, чтобы на час раньше покинуть здание, а оставшееся меньшинство уже заранее отпросилось с работы, присоединяя денёк к выходным.

Погода стояла чудесная. Золотая осень в кружевном листопаде подарила на редкость тёплый день. И по плану (через часик примерно) – первая совместная прогулка с… я назвала собаку Макси, чтобы повторять дорогое имя, испытывая ностальгическую грусть по былому. К тому же пёс, действительно, был макси, а не мини.

Я вошла в кабинет и остолбенела… Терпкий аромат субботы неприятно ударил в нос. Никого. Что за дежавю? На всякий случай я проверила содержимое мусорной корзины – фотографии были на месте. Снова выглянула в коридор. Никого. Я успела подойти к шкафу, желая убедиться, что не играю ни с кем в прятки, как в дверь неожиданно громко постучали, и на пороге появилось подросткового типа создание с сумкой «а ля почтальон».

– Здрасьте… я заглядывала, а вас не было. Вот примите документики, – милая девчушечка раскрыла огромную сумку и вытащила на свет толстенную папку с договорами.

– Вы от-т-куда, – заикаясь, спросила я.

– Так с дочерней фирмы, с филиала. Как же у вас много пробок, – девушка продолжала ковыряться в бумажной куче.

– А у вас нет пробок? – я принюхивалась.

– Не… редко, мы ж за городом, тридцать км от Москвы. Я и живу там. Мне, вообще, красота, десять минут пешком до работы. Простите, что в пятницу приволокла вам всё это.

– Да, ладно, давайте ваше бумажное сокровище, мне не ехать за город, так что разберу «всё это».

После процедуры передачи мы пару секунд смотрели друг на друга, пока я не спросила:

– Извините… а что за духи вы предпочитаете?

– Вам не нравится?

– Ну… как-то очень ярко, – уклончиво ответила я.

– Вот и мама говорит, это запах взрослой женщины.

– Ну… наверное. Очень уж сладкий, но не противный. Может, чуть меньшее количество использовать.

– Самое интересное, если одну каплю наносишь, совершенно нет аромата, а две – получается перебор.

– Вам их подарили? – любопытство раздирало мои голосовые связки.

– Да… сама я вряд ли бы их купила, жутко дорогие, из Эмиратов.

– Скажите, а в субботу вы приезжали ко мне? Только меня не было долго… я там, – показывая непонятное направление, – в общем, блузку от кофе спасала.

– Нет, в субботу мы не работаем… Извините, я пойду.

Девушка выпорхнула из кабинета. А вопрос застрял у меня на губах.

– Стойте! – резко скомандовала я.

Девушка удивлённо застыла на пороге.

– Простите… мне очень надо знать название ваших духов.

– Так это просто. Набираете в интернете – духи из Дубая, круглый флакончик сине-фиолетовый, а вместо крышечки у него птица с крыльями и золотом написано название не по-русски… и цена… – девушка закатила глаза, – я сама их так находила.

– Простите… а подарил взрослый мужчина? – от собственной бестактности у меня взмокли подмышки.

– Начальник мой – Артур Феликсович. Мне, конечно, приятно, но как-то неожиданно. Я – курьер, он – большой начальник. Так смешно, прям в дверях и подарил, не на праздник там какой-то. Я зашла к нему за документами, а он так – раз и подарил.

– В коробке? Духи были в коробке?

– Нет, на столе у него стояли. Когда я вошла, мне показалось, что он любуется ими, а потом раз и подарил…

– Спасибо большое… Если честно, аромат интересный, и запоминающийся. У моей подруги скоро день рождения, – солгала я, – вот хочу подарить что-то необычное, как ваши духи.

Мне хотелось, чтобы девушка запомнила именно последний мой комментарий про «подарок подруге», а не про расспросы кто подарил. Забавно, я заметаю следы? Будто детектив расследую. От этой мысли мне стало жарко. Пауза…

В компьютере я без труда нашла Артура Феликсовича, его должность, опыт работы, образование и соответственно – фото. Не обладая знаниями криминалиста, я без сомнения вывела, что мужчина на фотоснимках и А. Ф. Погонян – одно и то же лицо.

Или у меня паранойя, или вывод вполне очевиден. Босс имел роман на стороне (на семейную фотосессию снимки не похожи, их явно снимали из укрытия). Его подруга сладко благоухала духами, которые он подарил курьеру, чтобы вычеркнуть даму из сердца навсегда. Сразу возникли два вопроса – знает ли Артур Феликсович о гибели подруги? И зачем эта подруга субботним утром проникла в мой кабинет, оставив папку и запах духов из Дубая (женщина, привыкая к своему аромату, не замечает его силу). А может, хитросплетение ещё сложнее – кто-то нарочно побрызгал духами, чтобы создать иллюзию её присутствия. И если духи были у Артура Феликсовича Погоняна, то и… (ему проще простого зайти в офис).

Мне надо как-то познакомиться с Погоняном, понять, что за человек. Интересно, где он обедает или пьёт кофе? Пауза…

Моя голова похожа на испорченный электрический чайник, который всё кипит и не выключается. Зачем эта папка оказалась у меня? Я не борец за права никаких граждан. Я совершенно далека от финансовой и юридической деятельности. И не могу повлиять ни на какое подписание контракта или гранта. Зачем? Господи, кому я перешла дорогу, сидя в своём кабинете, как грызун, зализывая раны от душевной мышеловки.

А может, хватит паниковать! Почему я чувствую себя причастной к той женщине? Пусть правоохранительные органы и расхлебывают. Я здесь ни при чём! Может, всё-таки выбросить фотографии? Папки с документами у меня нет, снимков тоже не будет. О том, что у Погоняна был роман на стороне, полиция сама раскопает. Кто-кто, а в нашей стране всегда найдутся свидетели «грязного белья».

Уговорив себя никуда не вмешиваться, я успокоилась и даже захотела чего-нибудь съесть. За последние месяцы аппетит напрочь забыл ко мне дорогу. Похоже, вернулся. Пойду в наше кафе и съем мясо! Почти насвистывая, я прикрыла дверь кабинета и отправилась на пир.

Но «чума» ждала меня за углом.

– О, на ловца и зверь бежит. Наташечка, дорогая, а я к тебе, – докучливая сотрудница перегородила мне дорогу. – Я надеюсь, ты не сильно будешь меня ругать. Совершенно случайно из твоего кабинета я прихватила не ту папку, а обнаружила только сейчас. Прости, – она сунула мне в руки субботний подброшенный документ.

Я превратилась в соляной столб. Но на всякий случай понюхала обложку. Запах целлюлозной промышленности.

Какая уж тут еда, если нелепая папка вновь была в моих руках. «Пир во время чумы» не для меня. И аппетит позорно сбежал.

День сюрпризов продолжался. Шеф заглянул в мой кабинет:

– Наталья, – торжественно начал он, – по моим наблюдениям, твой меланхолический кризис проходит. Я вновь чувствую твои боевые качества. Потому со спокойной душой уезжаю в командировку и поручаю тебе завершить вот этот проект, – шеф, как фокусник, достал из-за спины очередную папку. – Проект совершенно простой, зрачки расширять не надо. Здесь текущие вопросы, их надо подписать в филиале. Работа чисто формальная. Всё уже согласовано по телефону, а письменную часть могу доверить только тебе.

«Гармоничный» день – пятница, ничего не скажешь! Как в дзюдо – один захват и бросок, и тут же второй – и я на лопатках.

Домой я не пришла, а приползла. От нехватки энергии, не снимая пальто, легла на диванчик в прихожей.

Макси осторожно положил морду мне на бедро. Сил хватило на перекошенную улыбку. Пауза…

В назначенный день я была за тридцать километров от столицы в филиале. Я познакомилась с Погоняном Артуром Феликсовичем, причём не посредством опрокинутой на него чашки кофе по якобы случайному совпадению, а совершенно официально, как представитель партнёрского договора.

Наше сотрудничество началось в его кабинете. Тихо, спокойно. Человек казался без амбиций, хотя для него я просто сотрудница. И вот ещё что…

Да! Не только я плохо получаюсь на фотографиях. Макс начинал бледнеть от просматриваемых снимков со мной. Меня, запечатлённую на фото, не спасало профессиональное умение Максима.

Вот и Погонян в моей группе – в реальности он совершенно не был похож на армянина, скорее, европеец с правильными чертами и обаятельной улыбкой.

После подписания ряда документов он предложил перерыв. Я умудрилась и здесь проявить своё чудо грации. Я, как слон, пятясь спиной, будто ждала агрессию с его стороны, ведь противнику не показывают спину, наткнулась на шкаф и слегка наклонила его. Шкафчик зашатался, створки открылись, и посыпалась куча файлов.

На полу в момент образовалась свалка из документов. Первым, что он поднял, была фотография в рамочке. Его действия были резкими – он перевернул фото лицевой стороной вниз и засунул снимок высоко на полку. А я ляпнула, успев рассмотреть лицо ароматной подруги Погоняна:

– Фотография жены?

Пауза…

Предполагаемая беседа за чашечкой кофе не получалась. Артур Феликсович смотрел в окно, помешивая ложечкой остывший эспрессо. Не зная о чём говорить, я стала рассказывать о Макси. О том, как познакомилась с собакой, как она выздоравливала, и как я счастлива, что дома меня ждут в радостном настроении.

– Вы тоже устали от претензий? – его вопрос ошарашил меня.

– Не поняла…

– Я в том смысле, что когда много претензий и разочарований, начинаешь мечтать о преданной собаке, чей восторг ни от чего не зависит…

Пауза…

Вот те поворот! Значит, они расстались до её гибели. Она его бросила. Он переживает. Другого объяснения быть не может. Я, конечно, не психолог, сама вляпываюсь в истории с несчастливым концом. Но, услышав внезапно мужское откровение, я ощутила его внутреннюю пустоту.

Во мне неожиданно проснулось сочувствие к нему. Он точно не мог убить, он ещё ждёт её возвращения. Это супералиби! Или… я как обычно оправдываю мужчин? Он может искусно притворяться брошенным и давить на жалость, чтобы ни у кого не возникло и тени подозрения, что он причастен к убийству… На простачка-романтика он совсем не похож, скорее, на хищника.

Артур Феликсович перенёс подписание остальных тем на субботу. И я, как вольная птичка, имея в запасе полтора свободных дня, решила навестить всех заброшенных подруг в период моего долгого душевного больничного.

Весёлые воробьи расчирикались, копошась в прозрачном кустике. Их радость улыбнула меня, захотелось позвонить Максу и сказать – как прекрасен мир. И пусть моросит дождик, и осень листопадится, но жизнь продолжается. После недолгого колебания я набрала номер.

«Абонент вне зоны действия». Пауза…

Странно, кто мог звонить так настойчиво в девять утра в мой отпущенный выходной. Незнакомый номер настаивал три раза подряд с паузой в одну минуту!

Это Макс – радостно подумалось мне. Тот ночной диалог был недоразумением, а сейчас всё прояснится. Я с замиранием сердца нажала «вызов».

– Наконец-то. Наталья, доброе утро. Надеюсь, не разбудил.

(Голос вылетел из трубки и не создал образа Макса. Кто это?)

– Алло, Наталья, вы меня слышите?

– Да, да, конечно…

– Меня не будет в субботу, потому нашу встречу необходимо организовать сейчас же. Если вы продиктуете свой адрес, я подъеду, договор у меня с собой.

(Точно! Когда вместо ожидаемого голоса слышишь чужой, то приходишь в некоторый ступор. У меня именно так).

– Да, Артур Феликсович… простите я не сразу поняла, с кем говорю…

Я продиктовала адрес и ужаснулась – пусть для меня он посторонний мужчина, тоскующий по другой, но выглядеть, как засоня, совершенно не хотелось. Произвести впечатление – это то забытое, что вспомнилось мне спустя три месяца одиночества, и я помчалась в душ.

Он как-то быстро добрался. Услышав звонок в дверь, я вышагнула из ёмкости. Из туманного Альбиона (с латинского – белый, а ванная у меня, действительно, белая) я выскочила, запахивая халат. Главное – чистая, посвежевшая и пусть без причёски и макияжа, что тоже неплохо иногда. Мне делали комплимент, что умиротворённая душем, я похожа на распускающийся цветок пубертатного периода.

– Извините, Артур Феликсович, я не совсем успела… вы проходите, мне буквально пять минут. У нас же есть пять минут?

Он улыбнулся, рассматривая мой утренний наряд, и кивнул.

– Не разувайтесь. Макси проводит вас на кухню… покажет кофе-машину, фу ты… в общем, чувствуйте себя свободно. Никого больше нет.

Я присела на край ванны, перевести дыхание. Хоть глянуть на себя. От проникновения свежего воздуха из коридора туман рассеялся. Я посмотрела в зеркало…

Мой крик ужаса, казалось, разбудил весь подъезд. Макси примчался первым, через секунду мой утренний гость. Я кивала, показывая на мутное зеркало.

«Умри!» – надпись начинала таять на глазах. Зеркало вновь обрело отражение.

Пауза…

Он заботливо усадил меня за кухонный стол, налил горячий кофе.

– Макси, сиди около хозяйки, я сейчас.

Меня потрясывало, руки дрожали. Чашку я смогла взять лишь в кольцо, будто грела руки. Поднести ко рту не получалось.

Через некоторое время Артур Феликсович вернулся:

– В общем, как я и думал… Если палец смочить в глицерине или в чем-нибудь маслянистом и написать на сухом зеркале, то скопившийся пар вначале закроет всё зеркало, но как только оно начнёт подсыхать, надпись чётко прочитается. Кто-то из ваших близких неудачно пошутил.

– У меня нет неудачных близких… – (в голове что-то больно щёлкнуло), – Это не галлюцинация? – осторожно спросила я.

Он отрицательно покачал головой. Боль в затылке нарастала, я закрыла глаза.

– Выпейте кофе, – настаивал он.

(Кофейное слово щелкнуло во мне, и перед глазами возникла та злополучная суббота, когда я облилась кофе, когда понеслась череда пугающих событий).

– Господи, зачем этот дурацкий кофе! Опять кофе! Зачем эта папка? Снимки? Вы? Я спокойно жила, никого не трогала! Зачем?

Я, наверное, кричала от напряжения и страха, потому что он резко придвинулся ко мне и так крепко сжал мои плечи, что я не могла вздохнуть. В голове опять что-то хрустнуло, и я зарыдала:

– Вы! Вы! Её духи из Дубая! Зачем они мне?

Он отстранил меня и неожиданно больно встряхнул:

– Что?!

Истерика спускалась ниже, стало неприятно глотать. Потом где-то внутри сбоку защипало, будто ребро упёрлось в лёгкое.

– Что?! – он снова тряхнул меня.

– Зачем она мёртвая?! – крикнула я и вырвалась из его рук.

Обычно документы я храню в письменном столе, но, принеся папку с фотографиями домой, я сунула её под большой мешок собачьего корма.

Бросив папку на стол перед его носом, я залпом выпила кофе. Разум шёл на выручку моим нервам. Я внезапно успокоилась, будто сыграла свою роль. И дальше – хоть трава не расти. Я на минуту забыла о зловещей надписи на зеркале, и с облегчением почувствовала, что я вышла из непонятной игры. Но психосоматика вернулась, я вжалась с ногами в стул и вновь заплакала, только тихо и безысходно.

Он пролистал документы, со злостью спихнул папку со стола и выскочил из квартиры.

Фотографии цветными пятнами разлетелись по кухне.

Пауза…

За окном уже густели сумерки. Фонари одноглазо освещали мокрый асфальт светлыми пятнами, куда, словно на арену, врывались листья, кружились и падали. Я отошла от окна.

Макси, не отдалявшийся от меня более чем на пару метров, настороженно поднял уши и утробно рыкнул. Потом метнулся к входной двери и насупился, уставившись на ручку.

– Макси, ты чего?

Я так устала бояться, да и сил совершенно не осталось. Долгий день был похож на прожитую жизнь. И в моём голосе, как мне казалось, слышались старческие нотки увядания.

Но от стука в дверь я мгновенно очнулась от вялости. Сердце запустилось с космической скоростью. Макси зарычал, предупреждая, что здесь никого не ждут.

– Наташа… простите, это Артур…

Он нерешительно вошёл в прихожую и застыл на коврике. Макси обнюхал его руки и завилял хвостом.

– Примете?

Сердце, слетая с орбиты, теперь уже прыгало от восторга. Не понимая почему, я была рада его неожиданному возвращению.

– Я привёз хорошего вина, салатов и вишнёвый пирог. Уверен, вы ничего не ели с утра. И новый замок.

Я кивнула.

Он довольно быстро поменял личину у нижнего замка и торжественно вручил мне ключи. Потом мы пошли на кухню.

Я совершенно забыла о еде. Чудовищное слово всплывало перед глазами, стоило мне только прикрыть их.

«Умри!»

Господи, кто мог так ненавидеть меня?

Человек, написавший подобное в мой адрес, точно знал, что одним этим словом вышибет почву из-под ног. Я стану безвольной инфузорией, подопытной мышью, безмолвным предметом. Кто-то точно знал, что меня, наделённую тонкой чувствительной организацией, это восклицание практически обездвижит. Мыслительные процессы зависнут и без перезагрузки не вернутся в рабочее состояние.

Артур Феликсович будто прочитал мои мысли. Изящно открыв бутылку вина, он произнёс:

– Вам надо перестроиться. Как говорит молодёжь, перезагрузиться. Бокал пьёте без остановки и большими глотками. Вперёд!

Моё скрюченное состояние после выпитого стимулятора слегка выпрямилось. В ощущениях появилась некая лёгкость и даже опора под ногами.

– Отлично. Уже виден блеск в глазах.

В стрессовых ситуациях люди проявляются по-разному.

Меня поразило его желание успокоить меня. Привести в норму моё душевное состояние. А ведь несколько часов назад он узнал о гибели любимой женщины. Если бы меня настигла весть о смерти Макса, то я сама вмиг оказалась бы на койке в предбаннике сумасшедшего дома только от одной мысли, что никогда не смогу увидеть его, что его больше нет среди живущих!

Конечно, женщины эмоциональнее мужчин. Мужчины как-то умеют скрывать свои чувства. Или я слишком доверчивая?

Что мне подумалось в первый момент нашего знакомства? Что он похож на хищника. Зачем он представляется сейчас зайкой? Радость от его возвращения как-то улетучилась, я отодвинулась от него чуть подальше… на всякий случай…

Почему у меня чувство тревоги? Надо позвонить своей спасательнице-подруге и просто проинформировать, что я обсуждаю договор в своей квартире с Погоняном. Позвонить не получилось, но письменное сообщение на её телефон дало некоторое чувство равновесия.

Но вместо договора Артур пытался построить цепочку событий. Мы прошли по квартире, на предмет наличия подсказок о посещении моего дома посторонними. Ничего. Всё на местах. Мне показалось, что в ящиках письменного стола что-то не так. Но чётко утверждать не могла, потому что сама не была столь аккуратна.

Он несколько раз кому-то звонил, потом снял пиджак и ботинки. Открыв створку окна, он закурил.

Не до церемоний, чтоб спрашивать разрешения у дам, и в этом я была с ним согласна.

– Простите, Артур Феликсович… если я спрошу о папке… она ваша? То есть она вам знакома?

Он кивнул, не отрываясь от окна.

Я не стала расспрашивать, чувствуя себя глупышом, словно попала на сеанс взрослого кино, будучи ребёнком дошкольного возраста. И во второй раз удивилась его благородству.

– Не переживайте, Наташа… Да, папка моя, документы мне знакомы, хотя это копии… на фотографиях дорогая мне женщина… Мы расстались… В общем, ситуация в прошлом, и это не ваша проблема. Разговор о другом, вы не вспомнили, у кого ещё был ключ от вашей квартиры, кроме Максима и подруги?

– Ни у кого…

Мне вновь захотелось плакать.

– Надо успокоиться, ведь у вас отличный защитник – ваш пёс. Вам нечего бояться.